Последний бог (СИ) - Заклинский Анатолий Владимирович - Страница 8

- Вы встревожены. Если уж вы решили открыться, то сделайте это. Вам сразу станет легче. И не бойтесь. Всё, что вы скажете, останется строго между нами, - он говорил мягко и легко улыбался, располагая к себе собеседника.

- Просто столько всего, а время... Уже скоро сигнал.

- Постарайтесь вкратце, если вам хочется рассказать всё здесь и сейчас. Если же вы не хотите комкать, мы можем продолжить в другой раз.

Она рассказывала путано, перескакивая с одного на другое, но Вадим всё равно понимал. То, что для Екатерины было катаклизмом, в общем плане оказалось вполне типичной историей. На неё в один узкий период времени обрушилась череда серьёзных несчастий. Умерли родители, потом погиб муж, а с родной сестрой они сильно поругались, потом она ещё долго не могла найти работу, потому что не хотела никуда уезжать из одной из южных промышленных зон. Дело было даже не в климате, а в том, что это было место, где она родилась и выросла.

- И в один момент вы решили перестать цепляться, - сказал Ожегов, - это было верное решение. Вы переехали и нашли успокоение в труде.

- Я всё равно как-то...

- Ваша сестра. В каких вы сейчас отношениях?

- Мы иногда разговариваем, но всё равно как-то...

- Вам нужно обсудить с ней ваш тогдашний конфликт и убедиться, что всё забыто. Пожалуй, он давит на вас больше всего. Всё остальное, как бы не было тяжело, решено. Близких не вернуть, и останется только свыкнуться. Жизнь продолжается.

- Всё так просто, да? - в этой фразе ему слышался укор, но он не воспринимал его.

- Да. Всё очень просто. В сущности, я вам даже не нужен, вы почти всё сделали для себя сами, - он снова мягко улыбнулся, - сложите ваши руки.

Он придвинулся ближе и поставил свои локти на стол. Хоть Екатерина и была не слишком рада тому, что затеяла, выполнила его просьбу. Сложила руки, немного склонила голову и закрыла глаза. Всё по неписанной инструкции, но всё совершенно не имеет смысла. В ней чувствовалось напряжение, а ведь это первое, что нужно было отринуть. Без этого не было смысла пытаться проникнуть в глубину своей души и что-то там обнаружить.

- Вы напряжены, - мягко сказал Вадим, кладя свои руки поверх её, - выдохните и успокойтесь.

- Не получается.

- Получится. Слушайте моё дыхание и постарайтесь дышать также.

Он медленно вдохнул и так же выдохнул. Сначала у неё не получилось, но потом она уловила темп.

- Напряжение уходит, тело растворяется в покое, и вы двигаетесь вглубь себя.

Он чувствовал, как её руки становятся более мягкими. Нужно было дать ей время, а потом спросить, что именно она там видит. Но все подобные планы испортил сигнал, говоривший о том, что пора занять рабочие места. Руки Екатерины мгновенно напряглись снова. Пожалуй, реальность всё же давила на неё, и очень сильно. Но в её глазах, когда она их открыла, он увидел уже не тот укор и неверие, а благодарность. Молитва действительно подействовала на неё, хоть и не в полной мере. Он неловко улыбнулся, продолжая держать её руки.

- Спасибо, - тихо сказала она, - я слышала, они приезжали к вам. И вас забирают.

- Почему же забирают? - улыбнулся Вадим, поднимаясь, - я уезжаю сам.

- И вы вернётесь?

- Когда хотят забрать так, как имеете в виду вы, не заявляются на завод и не афишируют это. И уж конечно, этим не занимаются члены высшего совета, - улыбнулся Ожегов.

- Тогда, когда вернётесь, обязательно заходите.

- Конечно.

- И если я могу что-то для вас сделать...

- Можете, - улыбнулся он, - просто окончательно помиритесь с сестрой и постарайтесь успокоиться. Жизнь продолжается.

- Хорошо.

Кивнув, Вадим распрощался с Екатериной и быстрыми шагами направился в сторону мастер-участка. Да, конечно, избежать пошлых шуточек не удастся, но что уж поделать. Они уж точно поблуждают-поблуждают, да перестанут, а помощь человеку будет долговечной.

- Ну как, исповедовал? - спросил Дима, который во время сигнала, казалось, только начинал свой перекур.

- Вечно ты всё опошлишь.

- Да ладно. Что она хотела?

- То самое, о чём я не могу говорить с тобой.

- Ты бы к ней присмотрелся, - к ним подошёл другой рабочий, Стогов, - она девушка хорошая, и свободная. Ты тоже, знаешь, засидишься скоро.

- Да ну, я же ей не нравлюсь, наверное.

- А то она вот так взяла сама к тебе и пришла, потому что не нравишься, - сказал Дима.

- Да-да, - подтвердил Стогов, - так что ты подумай.

- Хорошо. А сейчас пойдём работать. Проверка на заводе.

- Ну, - протянул Дима, выкидывая в урну окурок, - раз святой отец призвал к труду, тут уж никто не откажется.

Остаток дня прошёл спокойно, однако покой этот был лишь внешним. Хоть Вадим и никак не показывал это, мысли его были заняты Екатериной. Наверное, так, с одного взгляда, пусть и не мимолётного, с одного прикосновения и недолгого разговора начинается влюблённость. Потом ему удалось эти мысли отогнать, потому что ему предстояло серьёзное мероприятие, где уж точно нужно было думать не о личном.

Бог, которого можно встретить

Как будто в тон размышлениям Вадима, советник Яблоков был мрачен. Конечно, по его собственным заверениям, он не имел никакого отношения к тому вопросу, для решения которого потребовался священник, но, как думалось Ожегову, если этот вопрос касается мира в целом, то он затрагивает специалистов абсолютно всех без исключения сфер.

Советник, с которым священник ехал в одной машине, молчал, и Вадим молчал вместе с ним, хоть и оставалось ощущение того, что тот хочет что-то сказать. Их транспорт тем временем выехал с окраины и направился по большой магистрали к пассажирскому космопорту.

- Тогда, на Газзиане, - сказал Яблоков, - это правда?

- Что именно?

- Что ты, хоть и выполнил приказ, всё равно им сочувствовал.

- Сочувствовал не совсем верное слово для того случая. Я сочувствую всем людям, потому что мы стёрли как можно большее количество границ между нами, и это было правильно. Тогда, на Газзиане, они поступили неверно, выставив очередной барьер в тяжёлое для нас всех время. Но они не перестали быть людьми и нашими с вами братьями. Я сделал, то, что было нужно - выполнил приказ. Это самое главное на войне. Но приказ не запрещал мне проявлять сочувствие, хоть мой внутренний приказ и соответствовал приказу внешнему. И я раскаивался за содеянное, но только если смотреть на это с другой стороны.

- Ха, - тихо усмехнулся Яблоков и открыл пепельницу в дверце машины, - у тебя очень правильное мировоззрение. Я не удивлён, что он выбрал именно тебя. Вопрос в том, откуда он знал? Не перестаю удивляться его мудрости.

- О ком вы говорите? Кто меня выбрал?

- Помнишь, я говорил тебе, что мы испросили высшего совета? - сказал Яблоков, закуривая.

- Да, помню. Настолько высшего, насколько это вообще может быть.

- Мы обратились к генералу Ланову.

Это был один из лидеров давнего восстания, которое в конечном счёте привело к перерождению мира. Великолепный оратор и мудрый человек, Ланов сумел объединить под своим началом много людей, и с каждым днём ряды тех, кто присягал ему на верность, пополнялись. Не обходилось, конечно, и без кровопролития. Кто-то и сейчас скажет, что его было непомерно много, но, как возразили бы им, результат в любом случае оправдал себя полностью.

- И он знает обо мне?

- Выходит, что так. В последнее время генерал плохо себя чувствует. Всё-таки двенадцатый десяток пошёл.

- И ничем нельзя помочь?

- А тут я вынужден сказать, что не могу обсуждать это с тобой. Я вообще не должен тебе говорить, что это была его воля. Просто решил, что сам он был бы не против. А может, я просто никогда не был в одной машине с настоящим священником, вот и разволновался.