Рождение экзекутора. 1 том (СИ) - Становой Марика "Marika Stanovoi" - Страница 11

— Очисти нож.

Подошла к воде, ополоснула нож, вытерла о рубашку. Трясущимися руками убрала в ножны. И снова затихла, опустив глаза и шевеля губами.

— Не жуй губами.

— Прости.

Но жевать перестала.

— Трупы уберут, не беспокойся.

Крошка хотела что-то сказать, но только дернулась всем телом и опять замерла, смотря в землю. Заметив, что Джи пошел к базе, спохватилась и пристроилась на свое место — в двух шагах за его левой рукой.

Войдя в комнаты через террасу, Джи обернулся перед выходом. Крошка остановилась почти вплотную за ним — рассчитывала следовать до его спальни? Испуганно шагнула назад, поднимая ждущие глаза.

Погладил её по лицу, проникая в зажатую скорлупку спрятавшегося сознания, ломая её детские бастионы нежностью и любовью. Притянул к себе задрожавшую и податливую Крошку, свой кусочек и всё ещё заготовку будущего инструмента. Крошка растерянно сжалась, забилась, не понимая. Он обнял руками и фантомами, лаская и целуя, расшатывая осыпающиеся укрытия, проникая в тело и сознание. Шептал на ухо или прямо в мозг?.. «Не можешь изменить — убеги! Не можешь бежать — стань камнем, песчинкой, пылью? Это рефлекс жертвы, принимающей свою судьбу. Ты жертва, ты не можешь победить, не можешь понять. Просто отдайся на волю бушующего шторма, и он вынесет тебя на берег. Я твой берег, я твой якорь»...

Её сердце свернулось в пружину, выбросило горячую кровь и затопило тело, забилось тяжелым пульсом.

Крошка всхлипнула и, отдаваясь всей сутью, потерялась в разыгравшейся буре. Прижалась, взрываясь и рассеиваясь мелкими брызгами, растекаясь горячим мёдом в руках Джи...

Она устояла, но так и не открыла глаз.

— Останься у себя и подумай, — Джи погладил ее по щеке. Удовлетворенно прочитал отчаяние — теперь она не сможет спрятаться!

— Спокойной ночи, Джи, — ответила мёртвым голосом. Душа словно оборвалась с узкого карниза и упала в пропасть.

Ушел.

Крошка сползла на пол.

Она пуста? Нет, внутри нечто странное. То ли что-то умерло и кончилось, то ли, наоборот, пытается родиться и неумело царапает душу. Вот так шла куда-то, на что-то надеялась, не зная на что и зачем. А оно случилось, и совсем не так. И весь день прошел совсем не так. Она не хочет помнить этот день так же, как не помнит свой дом. Или помнит? Был ли у неё настоящий дом, или всё только снилось?

Вспомнила! Что-то яркое и... неправильное на столе. Встала, спутанная пустотой, проталкиваясь сквозь ставший густым и вязким воздух, беспомощно пытаясь ровно дышать. Генри налил в кофейную кружку воды и поставил розу на стол. Она не хочет помнить этот день. Не хочет иметь даже кусочек этого дня. Сделает так, что этого дня не было. Хакисс сделала шаг и медленно провела ладонью по столу, не глядя сдвигая чашку. Чашка соскользнула в бездонную пасть утилизатора и пропала. С цветком. Так должен пропасть этот день. Никаких следов. Никакой памяти. Этого дня не было! Вот теперь все правильно. Вернулась в спальню и собрала с полки у кровати маленькие сувениры: камешек с юга, где она провела месяц в теле горной пумы, сухую шишку кедра из северного леса с каплей ее крови, смешную статуэтку с весенней ярмарки. Сгребла все и выбросила следом за розой. У нее нет игрушек. И не было. Никаких. Никогда. Она уже не ребенок. Она начнет все сначала.

*

Крошка закопалась в одеяло и прижалась к подушкам. Она с детства знает, что такое смерть. Издавна. Она была еще маленькой, даже еще не доросла до плеча Генри. Император взял её на урок в госпиталь. Тогда она впервые встретила смерть.

*

Лифт спустился на закрытый императорский уровень. Хакисс, пройдя несколько проходов и поворотов по бордовым коридорам, приложила руку к сенсору у входа в тренировочный зал. Дверь с неслышным шелестом втянулась вбок. Хакисс помимо воли сразу бросила взгляд на фехтовальную площадку перед имитатором. Крови уже не было. Вчера она пропустила удар, и муляж рассек ей плечо, взрезал руку от локтя чуть ли не до шеи. Но она все-таки увернулась! Тело Хакисс самое хилое из всех ее форм. Даже Стив не пропустил бы тот подлый прием! А тренировку фехтования пришлось окончить. Муляж быстрый и сильный, как крокодил. Хотя по сути это биоутка, а выглядит как мальчик, чтобы соответствовать ей по силе и росту. Генри подвязал ей раненую руку, и оставшееся учебное время она стреляла из арбалета и кидала ножи левой рукой. Притушив боль регенерации, она вполне справилась с упражнениями и одной рукой.

Хакисс бросила мрачный взгляд на деактивированный муляж маленького воина и, подавив желание показать ему язык (ах, Генри опять будет недоволен), прошла поперек всего широченного зала к противоположной стене. Там, словно флаер перед взлетом, на высоком постаменте стоял маленький, как раз на одного человека, инкубатор.

Генри обогнал ее и предупредительно поднял прозрачную крышку.

— К полудню ты будешь уже Стив, и я принесу тебе одежду, — сказал стюард, принимая от нее майку.

— Знаю, — отмахнулась Хакисс и с радостным предвкушением легла в мягкий и теплый мох капсулы. В полдень она уже будет с Джи!

Генри закрыл крышку, все затянулось белым туманом, и Хакисс уплыла в сон.

Инкубатор открылся, и она… Нет, он! Стив — он! Стив, ловя дыхание и принуждая себя успокоиться, сел и свесил босые ступни на пол тренировочного зала — прохладного и упругого, как спина дельфина. Пробуждение после инкубатора — всё равно что вынырнуть со дна глубокого озера или проснуться от тяжелого сна. Стив поднял руки над головой и потянулся. Генри уже стоял перед ним в услужливой готовности. Стив поморщился, но взял из рук стюарда ярко-зеленую рубашку с вытканным через всю грудь порталом, из которого лезли чудовища.

— Что это за гадость? Я не хочу с рисунком и ещё такая глупость — монстры!

— Ты ребенок, а дети любят монстров.

— Почему я не могу идти с Джи во взрослом теле?

— Потому что ты еще растешь и учишься, природа не зря дала детям столько времени.

— Ох, да, а ажлисс живут по законам природы, только слегка улучшая ее для помощи ей же, — передразнил Стив. — А одеться, как ажлисс, я не могу? Хотя бы не в такое пестрое?

— Нет, Император идёт в город неофициально и не хочет выделяться среди людей, — Генри протянул светло-бежевые брюки.

— Ура — штаны не красные в желтый горошек, — пробурчал Стив. Вместе с темно-зеленой курткой и меняющими цвет спортивными ботинками на толстой пружинящей подошве получалась полная маскировка под школьника средних классов. Зато усаживаясь лицом к спинке на кресло, Стив порадовался, что Генри не будет стягивать ему скальп маленькими косичками форменной прически.

— Императору бы не понравилось такое сочетание, — менторским тоном отозвался Генри, собирая длинные темно-русые волнистые волосы теломорфы в простую косу и пряча внутрь две тонкие прядки с висков, те, которые обычно свободно висели и работали дополнительным насестом для золотых бусинок. Хотя люди редко могли встретить работающего экзекутора, но все знали, как он выглядит во время работы.

— Это на шею, а браслеты на руки, — Генри подал горсть цепочек и шнурков с фигурками животных и ракушек. — Нет, со зверями надевай на левую руку.

— Откуда ты это выволок? Я буду как танцовщица! Где мой бубен? И на ноги? А Джи тоже бирюльками обвесится? Это же неудобно!

— Стив, так надо. Нет, на ноги не надо. Нет, Император оденется как обычный человек. Подожди, я должен проколоть тебе ухо.

— Что? Зачем? — отскочил Стив. — Я и так уже могу на рынок бежать — продавать висюльки!

— Сейчас у детей такая мода — две сережки на вершине уха. Потом ты дырочки сможешь зарастить, и это же совсем не больно.

— При чем здесь больно или не больно? Я и так уже чувствую себя как связанный, и еще металл уши будет оттягивать!

Генри ухватил Стива за ухо, проткнул и защелкнул два колечка с одинаковыми зелеными камешками, а потом быстро облизал капельки крови, чтобы не осталось и следов. Стив возвел глаза в потолок, но промолчал, протерев пальцами ухо. Некоторые ажлисс тоже протыкали свое тело украшениями, но насколько же надо быть сумасшедшим, чтобы по собственному желанию вешать себе на уши клейма, как меченному скоту?