I. C. G. (СИ) - "ToBeContinued..." - Страница 27

Судья Томильсон встала со своего места, поднимая другую папку и раскрывая ее, монотонно зачитывая:

– В связи с жалобой, поступившей в Центр защиты сабмиссивов… и рассмотрением материалов дела, предоставленных… а также показаний непосредственных… принимая к сведению… справку, предоставленную… суд постановил следующее… – Микки не уловил и десятой доли того, о чем говорила женщина. Усилием воли стараясь сохранять видимое спокойствие, Милкович крепко сжимал пальцами деревянную столешницу, задержав дыхание, повторяя про себя как мантру слова, услышанные с утра от Дома.

«Верь в победу, верь в победу, верь в победу» - бегущей строкой цветных лампочек мерцало в голове Микки, продолжающего слушать перечисления статей закона и рассмотренные ранее прецеденты, сохраняя последние крупицы надежды.

Вмиг разрушенной финальными словами судьи:

– … подтвердить права Теодора Джей Милковича, сохраняя за ним статус официального опекуна Микки Кейн Милковича до появления Истинного Доминанта последнего.

– Сука, – кричал сабмиссив, вырываясь из рук старающейся удержать его Джасмин в попытках достать ядовито ухмыляющегося отца. – Ты убил мать, из-за тебя я потерял сестру, ублюдок, – надрывался брюнет, наконец, освобождаясь из захвата женских рук, налетая на Терри с кулаками.

– Отошел от меня! – прогремел голос старшего Милковича, вынуждая сжаться в болевом шоке внутренности сына, не желающего подчиняться, продолжающего наносить новые удары вмиг ослабшими руками, по силе своей не соперничавшие теперь даже с кулачками пятилетнего ребенка.

– Мистер Милкович, я буду вынуждена арестовать Вас за нарушение порядка в зале суда, – сквозь оглушающий стук крови по барабанным перепонкам, слышал брюнет голос судьи, призывающей его к спокойствию, но произнесенные женщиной слова лишь еще больше заводили разъяренного сабмиссива.

– Да пошла ты нахуй, – прокричал Микки, переключая свое внимание на миссис Томильсон, оставляя отца в покое, прекрасно понимая, что препятствие его приказу лишило большей части сил и запала. – И порядок свой в жопу себе засунь, сука.

– Кевин, где охрана? Вызови охрану, – распорядилась женщина, повернувшись к своему помощнику, с кем-то разговаривающему по телефону.

– В коридоре какие-то проблемы, они там, – ответил худощавый шатен, продолжая что-то говорить в трубку.

За громогласными продолжительными криками Милковича никому из присутствующих не были слышны точно такие же, раздававшиеся по ту сторону тяжелой дубовой двери.

Высокий рыжеволосый Доминант уже около часа пытался прорваться в зал, где проходило заседание, сначала вежливыми разговорами и твердыми аргументами уговаривая охрану пустить его внутрь, затем применяя силу, когда те не захотели уступить, а из-за двери послышался возмущенный голос его саба.

Массивная створка широко распахнулась, предоставляя взору семи пар глаз пригвожденную к полу фигуру молодого человека, продолжающего отчаянно сопротивляться двум охранникам, выворачивающим ему руки за спиной.

– Микки, блять, – прокричал Галлагер, заметив брюнета среди удивленных зрителей. – Да отъебитесь вы, – собрав всю оставшуюся силу для одного единственного толчка, Йен сбросил с себя охранников, резко поднимаясь на ноги, торопливыми широкими шагами вбегая в зал в сопровождении все тех же недополицейских, пытающихся догнать его.

– Что здесь происходит? – женщина вскочила со своего места, пятясь к стене, сжимаясь под разъяренным взглядом влетевшего в помещение Дома, кажется, проклиная сейчас разом все десятилетия, проведенные ею на посту судьи. – Вы кто такой?

– Йен Клейтон Галлагер, Ваша честь, – останавливаясь возле трибуны, хватая ртом воздух, ответил рыжий, – Доминант Микки Милковича, – обернувшись на замершего без движения саба, громко и отчетливо проговорил он, глядя в широко распахнутые голубые глаза.

***

– И где он теперь? – спросил Лип, протягивая брату сигарету, хотя прекрасно знал, что тот бросил курить еще три года назад.

– В полиции, – ответил рыжий, с благодарностью принимая предложенную порцию никотина и смолы, ловким движением пальцев рождая огонек на кончике зажигалки. – Ему предъявили обвинения в нарушении порядков и угрозах должностному лицу, – делая глубокую затяжку ядовитого дыма, наполняя легкие горечью табака, ответил Йен, выпуская серое облако изо рта. – Завтра утром внесу залог.

– Значит, у тебя теперь есть саб? – поинтересовался Филлип, едва заметно улыбнувшись.

– Походу, да, – выдохнул Йен вместе с дымом.

– Мне уже можно сказать «я же говорил»? – еще шире растянулись губы на лице старшего брата, когда кудрявый задал свой следующий вопрос.

– Если хочешь прополоскать рот собственной кровью, – тут же насупился Дом, бросая быстрый взгляд на ухмыляющегося Липа, откидываясь на спинку кресла старого фургона, десятый год стоявшего на заднем дворе родительского дома, их секретного убежища, хранившего самые страшные тайны братьев Галлагер.

Филлип не стал спорить: поджигая собственную сигарету, он глубоко затянулся, наблюдая за Йеном, прикрывшим глаза, пожалуй, впервые за долгое время видя рыжего таким расслабленным, умиротворенным и… довольным?

– Подожди, – нахмурился Лип, вспоминая небольшую деталь, – ты сказал судье, что Микки твой Истинный, когда еще не знал его полного имени? – задал он вопрос, ответа на который не мог найти сам.

– Да, – не поднимая век, ответил Галлагер, делая очередную затяжку Мальборо.

– Но…

– Я просто знал это, Лип, – проговорил Дом, слепо выбрасывая окурок в открытое окно, – просто знал.

Микки вывели из зала в наручниках десять минут назад.

Судья Томильсон вернулась на свое место, поправляя широкий ворот мантии, продолжая в упор смотреть на неожиданно появившееся в, казалось бы, простом деле Милковича, рыжее обстоятельство.

– Мистер Галлагер, решение по протесту мистера Милковича было вынесено и озвучено ему, и обжалованию оно не подлежит, – понимая, что напротив стоит более адекватный индивид, нежели надрывавший связки несколькими минутами ранее молодой человек, проговорила женщина, перекладывая с места на место папку с документами и заранее вынесенным вердиктом, намереваясь поскорее покончить с успевшим истрепать уже все нервы делом.

– Я не прошу Вас пересматривать его дело, – ответил Йен, расправляя плечи, бросая быстрый взгляд на фигуру мужчины за одним из столов, с неподдельным интересом в глазах наблюдавшим за ним. – Я заявляю свои права на сабмиссива, Ваша честь, – уверенно проговорил Галлагер под тихий скрежет зубов Милковича, успевшего подняться со своего места. – Я прошу суд в кратчайшие сроки рассмотреть мое заявление и вынести соответствующее решение.

– Какие, блять, права? – весь сегодняшний день отменно игравший свою роль, Терри Милкович не смог сдержаться, когда фраза рыжего задела его по самому больному. – Ты, сука спидозная, какого хуя тут пиздишь? – даже Микки был более осторожен в своих словах, громко крича на весь зал, нежели его отец, поднявшийся со своего места, привлекая внимание охранников, на всякий случай вернувшихся в помещение. – Нихуя ты, блять, не получишь, пидор ебливый, – пробираясь к Галлагеру, рычал Терри, сжимая кулаки и расправляя плечи. – Мой сын не ляжет под мужика, – шипел он, замахиваясь, – я из него всю эту дурь нахуй выбью, блять, – но нанести удар не позволили пальцы, сомкнувшиеся на запястье.

– Да что ж за день-то сегодня такой? – вопрошала судья Томильсон, провожая взглядом удаляющуюся фигуру уже второго Милковича, выводимого охраной.

Спустя еще час Йен Галлагер, в сопровождении мисс Холландер, вышел из здания суда, продолжая переговариваться с девушкой, договариваясь завтра встретиться у полицейского участка, чтобы внести залог за дебошира.

– Ты ведь соврал ей? – спросила блондинка, улыбнувшись. – Я видела выражение лица Микки, он не знал, что ты его Истинный.

– Соврал, – кивнул Дом, поправляя браслет на левой руке, вновь вернувшийся на место после того, как Йену пришлось предъявить доказательство своей связи с сабмиссивом.