Рискованное приключение (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 60

Мое сердце забилось быстрее, и я тихо сказала:

— Макс...

Но Макс продолжал говорить. Ясно, что, пока я думала о будущей катастрофе, Макс думал совсем о другом.

— Лучше всего сдавать дом зимой. Мой дом пользуется спросом. Я повысил арендную плату, и все равно он забронирован на весь сезон. Зимой строительство тоже замирает, сложнее найти работу. Мы с тобой можем улететь в дом твоего брата после Дня благодарения, а вернуться в феврале-марте. Тебе достаточно этого времени?

Он планировал наше будущее.

И это звучало как хороший план, продуманный план, великодушный план. Макс давал мне то, в чем я нуждалась: время в доме Чарли, время в Англии, моем втором доме. Это был идеальный компромисс, если мы потянем его финансово.

И все-таки я тихо напомнила:

— Макс, мы знакомы всего неделю.

Он сжал мою ладонь и спросил:

— И?

Я посмотрела на него и недоверчиво повторила:

— И?

— Да, — ответил он, не отрывая взгляда от дороги, — и?

— Мы едва знаем друг друга, — без необходимости объяснила я.

— Я видел твоего отца, слышал твою историю со всеми теми мудаками, и я нравлюсь твоей маме, — сказал он, и все это, конечно же, было правдой. — Я видел тебя злой, больной, милой, тебе нравится мой дом, и можно с уверенностью утверждать, что нас влечет друг к другу.

— Да, но...

— Без «но», просто «да».

— Да, но это безумие.

Макс взглянул на меня и спросил таким тоном, будто начинал сердиться:

— С какого хрена это безумие?

— Макс, мы знакомы всего неделю, — повторила я.

— Тебе нравится город?

— Да, он красивый.

— Тебе нравятся Минди, Арлин, Коттон, Бекка, Битси?

— Конечно.

— Ты им тоже нравишься.

Надо признать, это приятно, потому что мне они понравились очень сильно.

Однако ради здравого смысла я продолжала стоять на своем и объяснила:

— Макс, такие решения не принимаются поспешно.

Его рука сжала мою ладонь почти до боли.

— И что? Хочешь сказать, что нужно сидеть и ждать, позволить жизни проходить мимо, пока ты раздумываешь, принимать ли решение, которое нужно было принять сразу, и надеяться, что не случится какого-нибудь дерьма типа аварии, в которой ты потеряешь ноги, а то и хуже — свою жизнь.

От этих слов, от смысла, который я прочитала за ними, холод разлился у меня в груди, так что я только и смогла, что выдохнуть:

— Макс...

Наверное, он меня не услышал, потому что продолжил:

— Скажем, ты просто потеряешь ноги, и тогда у тебя будет вся оставшаяся жизнь, чтобы думать о тех месяцах, которые ты не прожила, а потратила зря.

Это мне известно слишком хорошо.

И все же я прошептала:

— Макс...

Но он знал, что мне это известно, и его голос смягчился, он все еще сердился, но старался быть нежным.

— Думаю, что ты понимаешь, о чем я, Герцогиня, учитывая, через что ты прошла со своим братом.

— Я только что закончила предыдущие отношения, — объяснила я, хватаясь за еще один довод, несмотря на его неубедительность.

— Ты не только что закончила отношения, Нина. Они закончились уже некоторое время назад, просто ты осознала это только здесь.

Господи, как же меня раздражало, что он такой умный.

Я попыталась выдернуть свою ладонь, но безуспешно, так что расслабилась, но повернула голову к окну и резко попросила:

— Давай не будем об этом.

— Почему? Потому что ты знаешь, что я прав?

Я повернулась обратно к нему и громко обвинила, так громко, что мои слова зазвенели в кабине.

— Ты слишком торопишься!

— Я нашел то, чего хочу. А когда это случается, то не стоит страдать херней, Герцогиня. Никогда.

И хотя от его слов у меня в животе приятно потеплело, разум напомнил мне о том, что Макс невыносим.

— Может быть, вы, Супер Мистер Колорадо, дадите мне передышку, чтобы я могла разобраться в себе, прежде чем решу развернуть свою жизнь на сто восемьдесят градусов. Или я прошу слишком много? — язвительно поинтересовалась я.

— Ты хочешь не передышку, детка. Ты хочешь время, чтобы починить свой щит и держать меня на расстоянии. А поскольку я полагаю, что сегодня забрался дальше, чем к тебе в трусики, то ответ будет «да, ты просишь слишком много».

Я снова попыталась выдернуть руку, и снова безуспешно, тогда я сдалась и рявкнула:

— Господи, до чего ты невыносим.

— Вы с Найлсом спорили? — вдруг спросил Макс.

— Нет.

— Никогда?

— Нет! И прекрати спрашивать про Найлса, — потребовала я.

Он проигнорировал мое требование и спросил дальше:

— Ему было все равно, не доставало огня или он настолько ленив, что мирился с твоей дурью?

Я сердито затрясла головой и переспросила:

— С моей дурью?

— Да, детка, с твоей дурью.

Я сложила одну руку на груди — не много, но, думаю, достаточно, чтобы обозначить свою позицию — и заявила:

— Я не буду это обсуждать.

— Так я и думал, — сказал Макс. Он уже не казался раздраженным, а наоборот, забавлялся. — Им всем было все равно, не хватало огня, и все были чертовски ленивы.

Я уставилась в окно, не в силах ответить, потому что он был прав во всех отношениях.

— Бедняжка Нина, — тихо сказал Макс, поднял мою руку и поднес ее к губам, потом вернул ее к себе на бедро и так же тихо продолжил: — Тебе, наверное, было безумно скучно с ними.

Я повернулась к нему и объявила:

— Несмотря на то, что Броуди твой друг с детства и ты, несомненно, хочешь, чтобы я произвела на него приятное впечатление, я честно предупреждаю тебя, что с данного момента я официально с тобой не разговариваю.

Это заставило Макса расхохотаться. Я отвернулась от него, закипая от злости.

Макс еще раз сжал мою ладонь и сказал:

— Приступай, Герцогиня. Броуди — твой с той самой минуты, когда ты сегодня днем обняла Минди. Ты можешь поджечь «Чероки» на стоянке возле «Петуха», и все равно будешь ему нравиться.

— Не подавай мне идеи, — буркнула я.

— Я думал, ты со мной не разговариваешь.

Я захлопнула рот, еще раз попыталась выдернуть руку, проиграла и, сдавшись, продолжила дуться, а Макс продолжил посмеиваться, считая все это забавным.

Совершенно.

Невыносим.

* * *

«Петух» оказался огромным красивым зданием, расположенным высоко на склоне горы, к которому вела извилистая, продуваемая ветром дорога. Внутри горел свет. В здании было так много окон, что его можно было видеть насквозь.

Оставшуюся часть поездки мне удалось сдержать обещание и не разговаривать с Максом. Он же, со своей стороны, доказал, что может быть невыносимым еще одним способом, так как не подавал вида, будто это его хоть немного беспокоит. На самом деле, через пять минут тишины он отпустил мою ладонь и включил MP3 плейер, и кабину заполнил рок семидесятых. Старый добрый рок семидесятых, и я сердито подумала, что и в музыке у него хороший вкус — еще одна вещь, которую я нашла невыносимой.

Я, конечно, воспользовалась возможностью и убрала свою руку.

На это Макс, конечно же, схватил меня за руку, притянул ее к себе, взял мою ладонь в свою и положил ее обратно.

Я не сопротивлялась. Макс сильнее меня, и я бы только почувствовала себя униженной, проиграв.

Теперь же у него не было выбора, и ему пришлось отпустить меня, чтобы припарковать машину. Как только Макс выключил зажигание, я отстегнула ремень, открыла дверь, выпрыгнула из джипа и зашагала к двери ресторана так быстро, насколько позволяли мои босоножки на высоком каблуке.

Мое быстрое продвижение было приостановлено, когда на мои плечи легла рука Макса, и он притянул меня к себе с такой силой, что я врезалась в его твердое тело. Моя рука автоматически легла ему на пояс — ради удобства, убеждала я себя. Я не стала возражать, а Макс ничего не сказал. Поэтому оставшуюся часть пути мы прошли вместе.

Макс открыл двери и пропустил меня внутрь, и я увидела, что внутри были не только окна, но и блестящее светлое дерево. Очень высокий потолок, несколько со вкусом подобранных работ Коттона, оленьи рога, много удобных на вид диванчиков, больших и маленьких, и не слишком много столов. Стулья не обычные, ресторанные, а уютные кресла с высокими спинками, так и приглашавшие присесть.