Город (СИ) - Саух Виталий Анатольевич - Страница 46

Сделав массу попыток найти нужный путь, он раз за разом попадал в очередной глухой тупик. Всюду, куда бы он ни пытался поехать, на его пути вставали чудовищные заторы, из сотен всевозможных машин преграждавших не только проезжую часть, но и тротуары.

Наконец дорога сама привела его на улицу Московскую.

Насколько он мог судить, здесь было намного свободнее, чем на любой другой улице городка. Естественно, это не относилось к проспекту Победы — центральной улице города, до которого он так и не смог пробиться.

Здесь каждая полоса предназначалась для одностороннего движения, поэтому он мог довольно свободно двигаться вниз по улице, пока в районе второй школы вновь не уткнулся в затор. И тут же, возникнув, словно из ниоткуда, его подпёрла потрёпанная «Волга», которая кроме всего прочего тут же заглохла.

Высунувшись из кабины, Василий прокричал о том, чтобы незадачливый водитель сдавал назад, так как здесь, похоже, тоже не пробиться.

Однако, сколько бы тот ни пытался завести непослушную машину, всё оказалось без толку.

Настороженно озираясь вокруг, Василий увидел то, что так неотступно следовало за ними всё это время — обезумевшую толпу, которая стремительно сюда приближалась.

Через семь секунд они настигли «Волгу» и, выбив голыми руками стёкла, выволокли вопившего водителя на газон.

Василий не стал ожидать кровавой развязки и включив заднюю скорость, вжал педаль газа в пол.

Врезавшись в автомобиль, он какое-то время выталкивал его назад по коридору образованному с одной стороны машинами, а с другой высоким бетонным бордюром, пока злополучная «Волга» не развернулась поперёк дороги, и закрыл дорогу к отступлению. Около пяти секунд Василий, без какого либо успеха, шлифовал на месте, пытаясь сдвинуть преграду с места, к этому времени на дверях старого ЗИЛка с фургоном уже успели повиснуть гроздья психопатов.

Понимая, что, простояв ещё немного, упираясь в намертво засевшую «Волгу» он не сможет вырваться из западни, и в самом скором времени, наверняка станет добычей кровожадных преследователей, Василий резко изменил тактику и, врубив первую скорость, рванулся вперёд.

ЗИЛ, оглашая округу надсадным рёвом, преодолел высокий бордюрный камень и оказался на газоне.

После этого чудовищного рывка все преследователи, которые, как рыбы прилипалы, неотступно следующие за акулой прикреплённые к ней особой присоской, облепившие корпус машины со всех сторон, посыпались в разные стороны. Одного из них швырнуло прямо под переднее колесо, и Василий явственно услышал и почувствовал треск его костей.

Обычно, островки между полосами движения представляли из себя зелёные островки, но судьбе было угодно, чтобы Василий попал именно в то место, где совсем недавно поработала организация Теплосетей работником которой он кроме всего прочего являлся и теперь ровный когда-то газон заменили комья земли и глины.

Колёса тут же начали увязать в мягкой, проминающейся под многотонной тяжесть машины, грязи.

После ночного дождя глина, в отличии от асфальта, высыхала не так быстро.

Сознавая, что если он здесь засядет, то это станет его непосредственным концом, Василий в панике утопил педаль газа в пол и ещё глубже зарылся в мокрую глину.

Из под задних колёс в преследователей полетели комья грязь, что, впрочем, их совершенно не задержало. Они неумолимо приближаться к машине.

В этот миг после всех этих рывков и оглушительного рёва, так некстати проснулась Алёнка и, испугавшись, громко заплакала.

Василий и сам готов был взорваться воплем отчаяния, когда неожиданно машина сдвинулась с места и начала понемногу набирать ход.

Спустя несколько мгновений ЗИЛ вновь выскочил на асфальтовое покрытие и устремился к выезду из города.

В пригороде заторов на дорогу уже не встречалось, но, как неизменный атрибут, время от времени на глаза ему попадались машины, брошенные прямо на проезжей части или лежащие в кюветах. Психопатов здесь тоже было намного меньше, и они не сбивались в огромные стаи, как в городе, а передвигались небольшими группками.

Василий не был суеверным, но сейчас он боялся сглазить свою удачу, и всё же, как бы хотелось верить в то, что им, наконец, удалось вырваться из этого безумия.

* * *

Сняв короткоствольный автомат с предохранителя, Канаев подошёл к двери, замерев на секунду, сделал глубокий вдох, затем ударил в дверь ногой, и ворвался в помещение.

В небольшом помещении он в первое мгновение увидел двух таможенников удивлённо и не вполне адекватно отреагировавших на появление незнакомца с оружием.

Два коротких уверенных нажатия на спусковой крючок и оба мужчины, нелепо раскинув конечности, упали под стол, за которым шло пиршество, попутно опрокинув бутылки, и спиртное стремительным ручейком заструилось по крышке стола, а затем низверглось вниз, чтобы на полу смешаться с кровью покидающей прошитые пулями тела.

На звук выстрела подскочил один из спавших в дальнем углу таможенников, но только лишь для того, чтобы схлопотать пулю прямо в центр его узкого морщинистого лба.

Ещё одного таможенника Канаев обнаружил в небольшом чулане, оборудованном под спальню. Канаев взглянув на спящего, и загадочно ухмыльнулся. Его взгляд прошёлся по комнатушке в поисках необходимого для осуществления, внезапно пришедшей в его голову, идеи. Взяв необходимое, Канаев приблизился вплотную к пьяному пареньку.

Шнур захлестнул мощную шею. Канаев нарочито медленно стал затягивать петлю, постепенно наращивая давление. Ему было весьма забавно наблюдать за тем как тот, осознав смертельную опасность, предпринял смехотворные попытки освободиться из смертельного захвата.

После того как Максим осмотрел все помещения и убедился в том, что теперь он единственный обитатель этого «склепа» способный передвигаться на своих двоих, он направился к выходу.

В этот момент в голове его внезапно всплыла фраза из кинофильма «Белое солнце пустыни» давно уже ставшая крылатой: — «Таможня даёт добро.»

Он повторил её вслух сначала один, затем ещё и ещё раз. От этого ему стало безумно смешно, и он раз, за разом повторяя эту фразу и одновременно давясь от смеха, продолжал идти к выходу из здания.

Неожиданно, в дверном проёме, прямо перед ним возник, каким-то образом ещё продолжающий стоять на ногах таможенник, тот которого он пронзил ножом снаружи и посчитал, что с парнем всё кончено. С диким криком тот бросился на Максима. Его оружие не могло не вызвать улыбку у Канаева — в его руках был тот же нож которым воспользовался Максим. Очевидно, тот, придя в себя, извлёк его из раны и теперь, обливаясь собственной кровью, направлялся к нему. Это показалось Максиму настолько забавным, что он даже позволил себе подпустить отчаянного таможенника поближе, а затем, всё с той же неизменной улыбкой-оскалом нажал на спусковой крючок.

А мгновением позже улыбка бесследно исчезла с его лица. Правильнее будет сказать, что её сорвало с лица, как ураган срывает крышу с попавшегося ему на пути строения. Она была — и вот её уже нет. И причиной этому послужило следующее: таможенник, который уже получил смертельное ранение, сумел сделать ещё несколько шагов и только после этого тяжело рухнул лицом вперёд, не сгибаясь, как подпиленный у земли ствол высокой сосны, но в тот момент, когда Канаев считал, что дело уже сделано, наверняка мёртвый таможенник, движимый скорее последними мышечными спазмами, чем осмысленным движением, выбросил вперёд руку с ножом и вонзил его в плоть Максима.

Низ живота и ноги полыхнули дьявольским огнём. Боль была настолько яркой и сильной, что у Канаева перехватило дыхание. Огонь полыхал в паху и густым потоком стекал вниз по внутренней стороне бедер, и дальше по голеням.

Медленно опустив взгляд вниз, Канаев едва удержался на ногах.

Там внизу в районе паха на форменных, синих брюках вспоротых неожиданно острым лезвием, стремительно разрасталось густое тёмное пятно.

Болезненная рана грозила ещё и значительной потерей крови. Нужно было немедленно искать надёжное место и оказать себе первую помощь, до того как он отключится и сможет стать лёгкой добычей для зомби. И таким надёжным неприступным местом был БТР таможенников.