Выбери любимый жанр

Союз нерушимый... - Силоч Юрий Витальевич - Страница 3


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

3

Деревянная дверь с наклеенными цифрами, рядом написано «Сима — дурак». Кнопка звонка, казалось, была уже произведена старой и вымазанной в побелке. Три звонка мерзко продребезжали внутри квартиры и тотчас же послышались шаги. Да уж, звукоизоляция…

— Кто?

— КГБ в пальто, — я засунул руку в карман и сжал холодную рукоять пистолета. — Открывайте, Вьюнов. Нам всё известно.

Молчание. Я отошёл в сторону. Если у этого дуралея нашлась снайперская винтовка, то и автомат может заваляться, и даже граната.

— Я… Я не знаю, о чём вы, — сдавленно произнесли за дверью.

— Открывайте, и я всё вам объясню.

Звонко щёлкнул замок, дверь открылась, и я заметил, как мелькнуло пятнышко света в глазке у соседей. Люди везде одинаковы.

Я видел фото Вьюнова, но оно было достаточно старым, с военного билета. С тех пор он изрядно постарел — щетина, сетка морщин, слипшиеся на лбу в ком тёмные с проседью волосы. Стоит перед дверью в семейных трусах и мятой майке-алкоголичке. Вместо ног и руки, как я и ожидал — простейшие электропротезы.

— Надеюсь, вы не будете делать глупостей, — я шагнул в квартиру. — Вы, наверное, слышали, что сотрудникам КГБ очень многое не может причинить вреда.

— Да, слышал, — упавшим голосом сказал снайпер.

Я прошёл в тесную прихожую с кучей обуви на полу. Скользнув по ней взглядом, я заметил армейские ботинки и увидел, что дверь в комнату резко закрылась.

— Кто там? — я вытащил пистолет и направил его на хозяина квартиры. — Говори!

— Там… Дочь. Моя. У меня есть разрешение! — торопливо добавил он, испуганно глядя на меня.

— Пусть выйдет сюда! — приказал я.

Вышла девочка лет девяти на вид, заставившая меня обомлеть. Она была настолько уродливой, насколько вообще было возможно. Худая, скрюченная из-за костных болезней, на черепе — огромная фиолетовая пульсирующая опухоль, покрытая светлыми и мягкими детскими волосиками.

— Боже мой, — воскликнул я. — Вьюнов, какой же ты мудак. Ты же в Сибири был, какие тебе дети?! Так, принцесса, дай-ка дядя-милиционер посмотрит квартиру, — протиснулся я внутрь, косясь, чтобы хозяин не выкинул какое-нибудь коленце.

Да, пусто. Стены с дешёвыми обоями, полка с цветочным горшком, две кровати — побольше и поменьше, телеэкран-стена, стул, незаметный из-за набросанной одежды, и покосившийся пластиковый шкаф фабрики «Красный плотник». И над всем этим — запах нестираного белья.

— А где наша мама? — ласково спросил я у девочки.

— На работе, — пролепетала она. — А почему ты не в форме, дядя-милиционер?

— Потому что так надо, — улыбнулся я. Вьюнов же всё больше мрачнел. — Смотри, — в воздухе снова соткалась голограмма удостоверения. Девочку это устроило.

— Где ты был сегодня в девять ноль-ноль? — повернулся я к снайперу.

— Ложился спать, — округлил глаза от удивления Вьюнов.

— Это правда? — уточнил я у девочки самым добрым голосом, на который был способен.

— Правда, — кивнула она, пряча глаза.

Значит, интуиция не обманула — и Вьюнов не виноват.

— А папа всё это время был с тобой? — вопрос был задан чисто для проформы, но ответ стал полной неожиданностью.

— Нет.

Я удивлённо приподнял брови и взглянул на Вьюнова, который изрядно занервничал.

— Что-о? — посмотрел он на дочь. — Чего ты выдумываешь? Я же лёг с тобой, колыбельную спел.

— Тише! — рыкнул я на него. — Не дави на ребёнка. Где был папа? Он куда-то ходил?

— Да. Лёг. А потом встал и куда-то пошёл…

— Михаил Алексеевич Вьюнов! — отчеканил я, поднимая пистолет. — Вы арестованы за убийство депутата Золотарёва. Я даю вам пять минут на то, чтобы одеться!

Девочка, услышав металл в моём голосе и увидев напуганного отца, захныкала.

— Но ведь я был с тобой, — дрожащим голосом говорил Вьюнов. — Она маленькая и у неё опухоль! Она может ошибаться. Может, ей приснилось!

— Мы проверим вас на детекторе лжи и всё выясним. А пока… Четыре минуты!

— А жене… можно? — спросил свежеиспечённый арестант, глядя на меня с так хорошо знакомой всем КГБ-шникам смесью страха и ненависти.

— Мы сообщим сами, — буркнул я и кивнул на пистолет. — И помни. Без глупостей. Снайпер… — я вызвал Палыча и кратко пересказал ему случившееся.

— Хорошо, — сказал он. — Обыск на подходе, «воронок» тоже. Можешь ехать домой. Хороших выходных.

2

Пик. Пик. Пик. Пи-ик.

— Московское время — девять часов, — произнёс диктор, тщательно копировавший интонации Левитана. Стена-экран включилась, зазвучала старинная мелодия заставки — хорошо всем известный фрагмент из «подмосковных вечеров».

Я негромко выругался и запустил подушкой прямо в изображение ярко освещённого солнцем Кремля.

— Солнце красит нежным светом… — не обратив внимания на мой бунт, захрипела и затрещала древняя аудиозапись.

Какой-то высоколобый учёный выяснил, что поздние пробуждения вызывают лень, апатию и, как следствие, тоску из-за того, что жизнь проходит мимо. Такие чувства были свойственны лишь зажравшейся довоенной буржуазии и советскому человеку были не нужны. Наш человек должен быть весел, жизнерадостен, как фокстерьер, и постоянно чем-то занят — не то не дай бог начнёт думать.

Я тяжело вздохнул и понял, что очередной раунд остался за ненавистной техникой. В этот раз я не подготовился: стена уже выдерживала тапки, металлическую кружку, хрустальную вазу, пустую бутылку и кота — что ей какая-то подушка?

Кстати, о коте. Кровать прогнулась, заскрипели пружины, от мурчания комната мелко завибрировала, и мне в лицо несколько раз ткнулся прохладный гладкий нос.

— Отвали… Сейчас я встану… Да отстань же ты, зараза, — бубнил я, морщась, и, в конце концов, Манька, он же Иммануил, громко и презрительно фыркнул. Ощущение было такое, словно я попал под чих здорового мужика.

— Фу! — я подскочил на кровати и увидел, как в полутьме квартиры в сторону кухни удаляется гордо поднятый чёрный пушистый хвостище. Дополненная реальность включилась и повесила у меня перед глазами безмятежно пустой ежедневник. Большая редкость для сотрудника КГБ.

— …Страна моя! Москва моя! Ты самая люби-ма-я… — допел экран и провозгласил: — Доброе утро, товарищи! Начинаем утреннюю зарядку!

Ненависть к экрану немного сглаживало то, что вместе со мной вынужден страдать практически весь часовой пояс, исключая, разумеется, тех, кто работает в ночную смену.

Широко зевнув, я уселся на кровати, яростно протёр глаза от сухарей и скомандовал поднять жалюзи. Они со скрипом поползли вверх, открывая вид на безоблачно-синее небо и впуская в комнату яркий, но болезненный свет осеннего солнца. Он красиво высвечивал каждую пылинку в воздухе и украшал мою унылую берлогу — скомканные вещи, полуразобранные электроприборы, паяльник в полной пепельнице и пустые коньячные бутылки повсюду. Кремль на экране пропал, продолжилось воспроизведение старого чёрно-белого фильма, который я смотрел перед сном. Американский, между прочим, и жутко незаконный. Простому смертному за него могли бы и антисоветчину впаять. К счастью, моя трудная работа предполагала некоторые вольности и послабления.

— Начинаем утреннюю зарядку! — после этой фразы обычно начинала играть музыка, и хриплый голос из далёкого прошлого пел «вдох глубокий, руки шире, не спешите, три-четыре».

Но я, вместо рекомендованного Партией и Правительством размахивания руками, пробурчал что-то недовольно-сонное и пошёл в ванную. Из зеркала на меня взглянула жуткая рожа: какой-то странный мужик, худой, заросший щетиной с проседью, постаревший до срока. Лицо было мне знакомо лишь отдалённо, но я знал, что бритьё, умывание и чистка зубов всё исправят.

Через пятнадцать минут я уже наслаждался синтетическим кофе, в котором не было кофе, сигаретой, в которой не было табака, и бутербродом, где в масле не было масла, а в колбасе — мяса. Хорошо хоть хлеб был нормальным, а не из опилок. Под ногами огромный чёрный котище довольно хрустел сухим кормом. В каком-то смысле мы с ним питались одинаковой синтетической дрянью, только он, видно, получал куда больше удовольствия.

3
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело