Ларец Пандоры (СИ) - Константинов Алексей Федорович - Страница 19

- Вы старший сын лорда Недведа, Бернард? - спросил инспектор.

- Вы правы, - кивнул юноша. - Это моя мачеха, Фелиция Недвед, - Бернард кивнул в сторону моложавой женщины. Уотсон пригляделся и к ней. Дама не без порока: никакими ухищрениями не скрыть широкого крестьянского лба. Глаза маленькие, хищные, холодные.

"Завистница, алчная к тому же", - заключил Уотсон.

- Миссис Недвед, - инспектор кивнул головой. - У вас с мужем большая разница в возрасте?

- Генрих предложил мне стать его супругой спустя много лет после смерти его первой жены. Да, у нас большая разница в возрасте, но какое это имеет отношения к делу? - гордо ответила Фелиция.

- Я вас ни в чём и не обвиняю, - ответил Уотсон.

- А это мой брат Якоб, - Бернард указал на светловолосого болезненно-худого юношу. Большие, почти что детские, серые глаза Якоб обратил к инспектору. В них читалась скорбь и, быть может, вина. Юноша наверняка впечатлительный, ранимый. Неужели лорд ссорился именно с ним?

- Итак, теперь мы знакомы. Я вынужден просить вас вспомнить подробности предыдущей ночи и, если того потребуют обстоятельства, ответить на несколько моих вопросов.

- Мы разговаривали с вашим помощником. Сколько ещё раз мы должны восстанавливать в памяти подробности этой чудовищной ночи? - зло спросила Фелиция.

- Сколько потребуется, мадам, - холодно ответил Уотсон. - Если позволите, я хотел бы начать с вас, лорд Бернард.

- Я к вашим услугам, инспектор. Пройдёмте ко мне в кабинет. Там сейчас никого, самое подходящее место для беседы.

- Если вы позволите.

Бернард проводил Уотсона по коридору первого этажа и свернул в небольшую комнатку, заставленную мебелью. Здесь давно никто не убирался: толстые слои пыли комками собрались на подоконнике и шкафах. Лишь стол и стулья протирались регулярно.

- Простите, - смущенно сказал Бернард. - Здесь пыльно. В последнее время я мало работаю, почти не захожу сюда, вот слуги и позволили себе запустить кабинет.

- Я присяду? - спросил Уотсон, прикрывая свой нос платком. В следующую секунду инспектор чихнул. - Извините.

- Располагайтесь, как вам будет угодно, инспектор. Если не возражаете, предлагаю вам сесть за стол, а я устроюсь здесь, - Недвед взял стул у стены и поставил его рядом с дверью. Инспектор с трудом протиснулся между столом и стеной.

- Как тут у вас тесно, - втискиваясь в кресло, пожаловался Уотсон. Кое-как расположившись, он внимательно посмотрел на Бернарда. - Ну-с, приступим.

Инспектор сложил руки на животе внушительных размеров, посмотрел своими маленькими хищными глазами на Бернарда.

- Что вам известно об обстоятельствах, предшествовавших гибели вашего отца? - задал инспектор первый вопрос.

- Не совсем понимаю, что вы хотите услышать, - нахмурился Бернард.

- Расскажите, чем вы занимались вчера, - переформулировал Уотсон.

- В последнее время я в разъездах, редко бываю в имении. Мой отец... он консервативен... был консервативен, - поправился Бернард. - Он не одобрял мой образ жизни, казавшийся ему несвойственным английскому аристократу. Ради него я каждое лето приезжал сюда, в имение. В этом году сразу по приезде я понял, что обстановка накалилась. Фелиция и отец не разговаривали, обычно приветливый и мягкий Якоб вместо ответа бурчал себе под нос и не хотел толком рассказать, в чём дело. Моему возвращению явно не были рады. Поэтому я принял решение уехать пораньше и весь вчерашней день посвятил приготовлениям.

- Куда вы планировали направиться?

- На этот раз в Китай. Давно мечтаю ближе познакомиться с культурой народов востока.

- И давно вы интересуетесь дикарями?

- Я не стал бы так называть китайцев. Меня всегда интересовала история и культура самобытных народов.

- И где вы уже успели побывать?

- Я ездил в Австралию, планировал поездки в...

- Вам известна причина холодного отношения к вам брата и мачехи? - нетерпеливо перебил Бернарда инспектор.

- Признаться по правде, кое-что я выяснил. Разногласия в семье возникли, когда отец привез из Германии безделушку - шкатулку - о которой по его словам сложили множество небылиц. Рассказывали, будто её привезли из Южной Америки почти пятьдесят лет назад. История шкатулки якобы насчитывала столетия, если не тысячелетия, а члены экспедиции, сумевшие отыскать её в горной долине Анд, вскоре либо погибли, либо без вести пропали. Болтали о проклятье шкатулки, о тайнах, которые сокрыли древние мудрецы, некогда населявшие тот континент. Вы понимаете, безобидная вещица обросла немыслимыми легендами. А отец, как бы сказать, он был мистиком. Не то, чтобы он верил в эти глупости, но хотел приобщиться к, как ему казалось, тайне, доставшейся от древних. Может быть, он надеялся отыскать какие-то доказательства легенд, я точно не знаю.

- Вы отвлеклись, - снова перебил его явно заскучавший Уотсон. - Я попросил рассказать вас о взаимоотношениях внутри семьи, а не о шкатулке.

- В самом деле, простите. Я как раз собирался к этому перейти. - Бернард тяжело вздохнул, собрался с мыслями продолжил. - Мой брат чем-то походил на отца: такой же наивный, доверчивый мечтатель. Только в характере Якоба отцовские черты проступили даже ярче. Брат не способен был мыслить критически, он буквально воспринял все эти истории о шкатулке. Он поверил в них, всем сердцем поверил. Я видел, как он стоял напротив шкафа, в котором отец хранил её, и просто смотрел. Он мог заниматься этим часами. Я всерьез переживал за брата, и беспокойство моё возросло, когда он перестал ладить с отцом. Якоб словно обезумел, потребовал сжечь шкатулку, избавиться и от неё, и от тех бумаг, которые отец собирал по всей Германии.

- Какие ещё бумаги?

- Это отдельная история, инспектор. Мой отец, как и Якоб, стал одержим этой вещью. Поэтому он искал любые упоминания о ней в исторических документах. Однажды отцу показалось, что он напал на её след. Будто бы в архивах одного немецкого барона сохранилось подробное описание шкатулки. Барон этот был загадочным человеком, пользовался дурной славой. Одним словом, представлял собой кого-то вроде Фауста одиннадцатого века. Чернокнижник, алхимик, маг - чёрт его разберёт. Но свои записи он шифровал. Отец был уверен, что раскроет "тайну" шкатулки, если он соберёт бумаги этого колдуна и сумеет их прочитать. Надо признать, его поиски оказались небезуспешными. Каким-то чудом ему удавалось находить отрывки из записей немецкого барона. Вот их-то Якоб и требовал уничтожить вместе с шкатулкой.

- Не обидитесь, если я задам вам откровенный вопрос? - спросил Уотсон, сняв ладони с живота и спрятав их в карманах пиджака.

- Спрашивайте, - разрешил Бернард.

- Вы не считаете, что ваши отец и брат, - инспектор замялся, - страдали своеобразным душевным расстройством.

- Хотите знать, считал ли я их сумасшедшими? Нет. Отец был здоров, просто одержим идеей. С Якобом сложнее, он по сегодняшний день находится на грани помешательства. Я пытался убедить его поговорить с врачом, но ничего не вышло. Якоб упрямился.

- Ну а как насчет вашей мачехи? Вы упомянули о том, что она не разговаривала с вашим отцом.

- Это правда. Я считаю, что Фелиция никогда не любила моего отца. Я многократно говорил это ей в лицо. Она простолюдинка, морганатические браки никогда не заключаются по любви. Фелиция желала почестей и денег, она их получила. Но этого оказалось мало. Она требовала от отца избавиться от Якоба, чьё поведение становилось вызывающим. Фелиция хотела не только быть супругой моего отца, она желала руководить им, контролировать каждый его шаг. К тому же её категорически не устраивало завещание, которое собирался составить мой отец.

- А вот с этого места я прошу вас рассказывать в подробностях, - оживился Уотсон. - Когда ваш отец объявил, что собирается составить завещание? Кто был поверенным в его делах? Кому доставалась большая часть наследства? Насколько велико состояние вашего отца?

- Погодите, инспектор. Вы прямо засыпали меня вопросами, - слабо улыбаясь, произнес Бернард. - Не буду скрывать, мой отец был богатым человек. Практически вся земля вокруг имения принадлежит нам, у нас есть доля во многих торговых организациях, внушительные сбережения.