Чумные (СИ) - Сиряченко Максим Николаевич - Страница 19

Несколько секунд Филипп молчал, и было слышно, как мокрая земля чавкает под подошвами обеих мужчин. Тогда этот звук показался Нилу очень громким.

- Я должен вас предупредить, - начал алхимик, - что если вы начнете об этом распространяться, мне придется вырезать вам язык. Фигурально выражаясь или нет - не важно. Вы должны понимать, чем грозят слухи о болезни Солта. Пообещайте, что не проболтаетесь.

- Обещаю.

И вместе с этим Нил пообещал больше не врать этому человеку в маске. Кто бы он ни был и как бы не разговаривал, как бы не было велико недоверие Нила по отношению к нему, он видел, что этот лекарь действительно хочет помочь Солту. Чего стоило одно его волнение на этот счет, которое кожей ощущалось на расстоянии вытянутой руки от самого лекаря. Но алхимик Филипп Эстер оставался большой загадкой для Нила. Юноша не доверял лекарю, но видел в нем спасение капитана Солта.

- Хорошо. Слушайте внимательно, пока мы идем, потому что потом времени не будет...

Филипп рассказал Нилу о болезни Солта, о ее тяжести и о том, что он надеется найти в Ванессе решение проблемы. Возможно, она знает лекарство, а если нет, то у нее есть ингредиенты и травы, которых нет у Филиппа. Лекарь еще раз акцентировал внимание на том, что любая оговорка в присутствии посторонних крайне нежелательна.

Когда Нил задал свой вопрос, близился конец главной дороги.

- Послушайте, Филипп... Я, конечно, в любом случае не собираюсь распускать слух, ничего хорошего от них ждать нельзя, но вы так говорите об этом, как будто пущенный слух означает смерть всего селения.

- И вы должны понять, что я не преувеличиваю. Капитан в тяжелом состоянии, болезнь мне неизвестна, его положение и так крайне незавидное. Очень надеюсь, что его удастся вылечить, потому что это будет очень тяжело сделать. И если все обернется дурно... Если все обернется дурно, то я сомневаюсь, что Ванесса, и я в том числе, доживем до следующего месяца.

- Но почему вы так считаете? У Ванессы нет врагов...

- Церковь не любит алхимиков, Нил. И уж тот старик, священник, которого я повстречал у корабельного трапа...

- Отец Мартин? Он всегда встречает поселенцев у корабля.

- Так он все-таки первосвященник? Черт... Уж этот точно постарается извести и ее, и меня. Да, не смотри на меня так, я знаю, что говорю. Ты слышал о Церковном бунте?

- О том, что был десять лет назад в Сиэльстене? Слышал, все слышали.

Вдвоем они сошли с главной дороги, прошли между рядами домов и ступили на узкую тропинку. Нил шел первым, и он то и дело оглядывался через плечо на Филиппа, стараясь не прослушать его слова и не показаться грубым.

- Я был во дворце во время бунта. Его устроили такие же церковнослужители, как ваш Мартин. Такие же костные, неспособные взглянуть дальше собственного носа и вырасти выше своих коленей. Старые безумцы, живущие и учащие других жизни по небылицам и сказкам, которые противоречат всем известным законам мироздания и канонам религии... Если бы не отец Ванессы, который все еще пользуется милостью короля, боюсь, ее бы давно сожгли.

- Но она пользуется добротой и уважением среди жителей. - Не очень уверенно возразил Нил, все еще глядя на открытую калитку. - Разве такое возможно? То есть, я имею в виду, чтобы Церковь пошла против воли целого народа?

- Нил, не будь наивным. Церковь и вера многие века назад перестали служить высшей цели, перестали объединять людей и вести их к взаимной любви и процветанию, к свету вечной Истины. Когда-то, в лучшие времена, это на самом деле было так. До недавнего бунта и ответной чистки короля Церковь долгое время только и делала, что стравливала людей между собой, организовывала войны и восстания, пытаясь захватить власть и земли. А прежней веры почти не осталось. Религию, проповедующую священность любой жизни и доброту к ближнему, истерзали, разорвали и слепили заново, сделав из нее орудие войны, порабощения и взаимной ненависти между людьми. Не думай, что хорошая репутация Ванессы и любовь жителей - такой уж надежный щит. Церковь веками училась стравливать людей между собой, и я не сомневаюсь, что Мартин - хранитель и способный адепт подобного знания.

Среди деревьев вдалеке уже показался дом Ванессы. Нил первым увидел забор вокруг ее дома и удивился, заметив, что калитка не заперта. В душу ему закрались смутные сомнения и неясная тревога.

Ванесса, как она и думала, слишком засиделась за книгой ночью. Трактат был написан слишком хорошо, чтобы его можно было просто взять и перестать читать, а его содержание, текст и иллюстрации были по-своему интересными, местами жуткими, когда речь заходила о строении тела и действии болезни. Эта легкая жуть только добавляла увлекательности. Девушка и не заметила, как наступила глубокая ночь. Свеча догорела и потухла, в дом тут же ступила абсолютная темнота. Только поэтому Ванесса и уснула - искать в такой темноте свечи, даже в собственном доме, ей было жутко, так же как выходить из кровати и бродить в непроглядной темноте. Темнота и усталость, накопившаяся за день, тут же дала о себе знать, и глаза сами слиплись, сознание утекло куда-то далеко, давая телу девушки отдых. В перспективе был подъем не раньше позднего утра, а то и начала дня.

Тем больше было ее удивление, когда она проснулась ни свет ни заря. Проснулась от резко вспыхнувшего чувства сильной тревоги, которое тут же начало стремительно улетучиваться, стоило ей открыть глаза. Секундой позже Ванесса только недоуменно и немного испуганно озиралась по сторонам, сев в постели и ища в посветлевшем доме причину своих страхов. Разумеется, в нем все было на своих местах, ничего лишнего и недостающего. Даже фитилек остался в той же позе, в которой захлебнулся в воске растаявшей свечи. Именно в воске. Эти свечи Ванесса берегла для чтения вечером, а простые, из жира, использовала в остальных случаях.

Еще немного подумав, что могло бы стать причиной такого неожиданного и необычного пробуждения, девушка легла обратно в постель, завернувшись в одеяло и сладко потянувшись. Не все ли равно? Ей все еще хотелось спать. Однако она была твердо уверена, что уснуть у нее больше не получится. Она никогда не могла заснуть снова после того, как просыпалась. Дрема все еще владела Ванессой, и девушка легко ей поддалась. Ей нравилось вот так лежать в кровати, если она вдруг просыпалась раньше, чем успевала выспаться.

Так прошел час, может, половина, а может, и все полтора, когда раздался знакомый стук в дверь. Узнав его, Ванесса тут же сдернула с себя одеяло, встала и подошла к креслу за лежащей на нем одеждой. Пока второпях одевалась, подумала, что обычно Нил так не стучит. Почему-то его стук на сей раз показался ей чересчур взволнованным и громким, и в любой другой раз она бы непременно насторожилась. Но после неприятного пробуждения, когда она ни с того ни с сего проснулась от беспричинного волнения, она не придала этому внимания. Скорее всего, ей просто показалось, или на ней сказывается вчерашний день. Ванесса только подумала, что стала слишком нервной и нужно будет уделить себе чуть больше внимания, когда представится случай. Не хватало ей еще вскакивать так каждую ночь.

Одевшись, она прошла к двери, думая, что бы могло понадобиться Нилу. Вернуть флакон? А что, если она дала ему не тот препарат? Нет, такого не может быть. Он что-то забыл у нее?

Ключом девушка открыла дверь, стараясь выглядеть спокойной и так, как если бы уже давно проснулась. Как оказалось, совершенно зря.

За дверью действительно оказался Нил, однако его вид растерял девушку. Он был мрачен и напряжен, смотрел взволнованно. Рядом с ним стоял совершенно незнакомый ей человек, одетый плащ с капюшоном и кожаную куртку, какую Ванесса видела у королевских оружейников. Еще на нем были перчатки и белая полотняная маска, на которой единственной неровностью был натянутый носом бугорок ткани. На поясе у него в петле висела трость с гладким набалдашником. Два круглых стеклышка смотрели на нее поверх глаз незнакомца. Весь скрытый плотной, чуть мешковатой от просторного плаща кожаной одеждой, в первый миг он показался Ванессе ожившим големом, какой-то глиняной, плохо слепленной статуей. Однако страха незнакомец не вызывал, его вид и неожиданное появление больше заинтересовали Ванессу, чем испугали. Но растерянности было стократ больше.