Выбери любимый жанр

Каратели - Головачев Петр Николаевич - Страница 6

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

В марте 1943 года, когда готовили взрыв «Синего моста», мне довелось встретиться с Емлютиным и командиром бригады еще раз. Вместе с Ромашиным и другими командирами он разрабатывал план подрыва моста в нашем головном отряде бригады им. Щорса. Наша группа из трех человек должна была, находясь в секрете, вести наблюдение за мостом, фиксировать все передвижения, особенно смену постов. Инструктаж проводили начштаба Власов, комбриг Ромашин и Емлютин. Непосредственно в операции по взрыву я не принимал участия, взрыв проводили специально выделенные группы. У нас была другая задача — не допускать подходы немецких войск и полиции по шоссе в сторону моста и на Почеп.

В мае 1943 года немцы, в блокаду, пустили на нас 7 дивизий и выбили за р. Десну. 15 самолетов летали над нами, бомбили. Но мы дрались очень устойчиво. У нас было три орудия и минометы. Снаряды и патроны, продовольствие привозили самолетами и сбрасывали на парашютах, но было мало.

При наступлении на д. Рясное ранило командующего отряда Тарасова в левую руку, меня — в шею, легко. Но эта операция прошла хорошо, мы захватили винтовки, одеяла и другие трофеи, били фрицев и полицаев.

Но силы были неравны. Нас они разбили, много партизан погибло в блокаду. Два бронепоезда загородили нам проход. Здесь у р. Навля нас зажали крепко. Кончились боеприпасы, еда. Он держал нас 9 суток в болотах, мы кушали только липовые листья и крапиву. Не было курева, а главное — патронов. Всех лошадей съели, даже кожу смолили на кострах. Много умерло от голода. Я остался живой, но еле-еле таскал ноги, сильно опух.

Еще в блокаду был приказ командования — выходить из окружения небольшими группами и сосредотачиваться на старых базах.

Я с тремя партизанами пришел в свой поселок, чтобы немного отойти, подлечиться. Но у них у самих нечего было есть. Пришлось отбирать у полицейских овец и хлеб на Коломенском большаке.

Наши уже были недалеко, подходили к Севску, даже была слышна артстрельба. Победа была близко. Советские войска подошли к границам Брянской области, к Севску, уже были во Льгове и Хутор-Михайловском.

Партизаны не прекращали боевые операции. Они уничтожали мелкие группы фрицев, обозников, нападали на немцев, идущих по Коломенскому большаку.

Наша группа действовала на шоссе Брянск — Почеп. Взорвали мост у Киселевки, уничтожили пост, отбили у карателей обоз с продуктами и овцу. Полиция преследовала нас, кричали: «Партизаны, мы отбили ваш обоз!». А мы в ответ: «А мы подорвали ваш новый мост!»

Где-то в августе нас, пять местных партизан направили в тыл, за Десну. Днем мы скрывались в лесу и на чердаках, ночью ходили по землянкам, организовывали население уходить лес, чтобы их не угнали в Германию, советовали укрывать скот и ждать прихода Советских войск. Нас прикрывал староста.

После соединения мы вместе с солдатами прочесывали лес. Возле станции Красный Рог мы взяли в плен группу полицейских. Среди них я опознал поджигателя моего дома, по имени Стефан. Хотел с ним расправиться, но капитан-особист запретил, сказал, что его будет судить трибунал.

Командир полка Красовский взял меня в полковую разведку. Полковник сказал: «Мы тебя откормим и семью не оставим в беде».

Леонид Мартынович служил достойно. Воевал в Белоруссии, Польше, дошел до Германии. Был награжден Орденом Красной звезды, Орденом Польши «За заслуги», многими медалями. В 1944 году его по линии командования направили в Оренбургское ВПУ, на учебу.

Еще при первой встрече мне показалось, что Захарченко чем-то обижен, не все договаривает. Я навел справки. В архивах на него было прекращенное уголовное дело. Захарченко обвиняли в том, что он в 1943 г. в группе из пяти человек самовольно ушел из отряда и служил у старосты помощником. Хотя Захарченко утверждал, что они выполняли приказ — выходить из блокады малыми группами добывать продукты для отряда, не допускать угона населения в Германию. Бывшие пособники, муж и жена, оговорили его, пытаясь скрыть свою связь с оккупантами.

После ознакомления с делом у автора возник вопрос — что же толкнуло боевого партизана на такое предательство накануне освобождения? Когда даже матерые ставленники фашистов, чувствуя близкую расплату, стремились как-то «самортизировать» грядущее будущее. Дело несколько раз «футболилось» из одного органа в другой, передопрашивались свидетели.

Но следствие шло туго. Наконец дело переслали в Брянск.

Здесь, на месте, все стало ясно. Захарченко и Смоленков (помните, как они тащили раненного «языка») и еще трое, истощенные, больные скрывались в лесу. А староста поселка, чтобы как-то смягчить свою вину, фактически укрывал их от немцев. Из показаний старосты (кстати, его не судили): «Мне стало известно, что в поселке скрываются партизаны. Это было перед приходом Красной Армии. По просьбе матери я зачислил его в свои помощники, чтобы к нему не цеплялись полиция и немцы. Он ничего не делал, а лишь числился в должности и занимался своими делами». Показания других свидетелей также не подтверждались.

Вот выписка из Определения Военного трибунала Брянского гарнизона от 18.10.46: «…дело прекратить производством. Л.М. Захарченко с конца июля состоял в должности помощника старосты формально, никакой активности в пользу врага не проявлял. После соединения с частями Советской Армии помогал вылавливать и разоружать полицейских. В сентябре 1943 г. перешел на службу в 197 Брянскую Краснознаменную СД. Награжден Орденом Красной звезды, медалью «За отвагу», имеет благодарности командования».

Итак, стало ясно, почему Леонид Мартынович ничего не рассказал об этой трагической стороне в его жизни. Справедливость вроде бы восторжествовала. Но жизнь исковеркана. Из ОВПУ исключили как предателя, слухи об аресте дошли до многих. Косые взгляды знакомых остались. Не будешь же всем показывать Определение Военного трибунала. Горечь обиды в душе осталась.

За долгие годы давняя встреча подзабылась, следы партизана затерялись. Пришло время «собирать камни».

Мы установили сестру Захарченко — Анну Мартыновну. Вот, что она нам рассказала: «Во время оккупации наша семья проживала в поселке Ивановская дача. Отец был на фронте, брат Леонид — в партизанском отряде. Мама Мария Прокофьевна помогала партизанам. Ремонтировала конскую упряжь, седла, хомуты, собирала продукты, пекла хлеб. Мы, дети, собирали летом ягоды, сушили их для партизан. В нашем доме часто бывал командир отряда Катомин. В 1942 или 1943 г. каратели из другой деревни сожгли поселок.

Арест Леонида обрушился на нас, как гром с ясного неба. Это произошло по доносу двух местных жителей-супругов, за то, что брат забрал у них в 1941 г. винтовку. Эта пара была связана с полицией. Они затаили зло.

Из училища брата исключили. Он долго не мог устроиться на работ. В 1993 году умер, похоронен в Навле. Пятно легло даже на мертвого. Он был похоронен тихо, без воинских почестей, семейно, хотя он воевал и в партизанах, и в армии, был ранен. Мы знаем, что его оправдали, но ведь этого не знают односельчане».

Сестра просила хотя бы спустя многие годы восстановить истину. Эта книга — лишь толика в защиту чести и достоинства партизана.