Эффект отражения (СИ) - Федорова Евгения - Страница 12

— А что ты там сказал про Кима, Сковски? Разве он не простой болтливый мальчишка — протеже Гордена?

Патрик пожевал губами, словно раздумывая, говорить ли правду, загадочно улыбнулся.

— Стыдно не знать, Элизабет, при твоем то положении. Ким не простой. Совсем даже наоборот. Он сложен даже для меня. Мы знакомы с ним наверное года с шестисотого, да, когда-то тогда я впервые встретил его. Он заявился пьяным на мой чудный философский вечер, где собралось два десятка вожделеющих философа дам… Что и говорить, он увел их всех. Почти. Испортил мне хорошую ночь, черт бы его подрал! Как обычно — улыбчивый и несносный. Девки к нему так и липли!

— Но как же… — начала Белла и запнулась.

— Конечно, оказался Ким человеком незаурядным. Мое предложение о бессмертии отверг сразу, не требуя, как другие, подробностей. «Мне нечем расплатиться за это, — сказал он, — даже если ценой будет один грош».

Он смеялся, что все зеркала мира на его стороне и будут вечно отражать его молодым. Я воспринимал эти слова как шутку конечно. При такой незыблемой позиции, нашему другу Кранцу было бы несомненно полезно поговорить с Кимом, вот уж кто понял бы и принял его принципы. Вот незадача, Ким пропал… То ли его скушала чертова свора, толи он попался Льву.

— Патрик, а какие факты о Киме тебе известны? — спросил Горден.

— Может, тебе лучше узнать у него самого? — отрезал старик.

— Как ты заметил, его здесь нет и, скорее всего, он попал в плен, — парировал Горден.

— Ну хорошо, — сдался Сиковски. — Наверняка я знаю, что зеркала ему не изготовлял. Кроме того, он везде сует свой нос и ненавидит Черного Льва. Видимо, из-за несовпадения идеалов.

Сиковски уставился на Гордена, и тот глубоко кивнул.

— Ладно, — покладисто продолжал старик. — Я кое что конечно разузнал о нем, но вряд ли вам это понравится. Он числился в пресвятой Инквизиции, много ездил по странам, искал ведьм и колдунов, норовил поговорить с ними наперед других. Я верю, он собрал гигантский арсенал знаний. Вскоре его заподозрили, обвинили в причастности и сношении с ведьмой, упекли в каземат. Пытали. Переломали всего. Я видел Кима после, ума не приложу, как он выжил, не знаю, за какую заслугу его в результате отпустили. Он долго отходил, но репутация его осталась чистой. Он все стерпел.

Но вообще, господа, человека обсуждать в его отсутствии не очень-то и этично, так что я закруглился. Ничего, что хотел бы вам рассказать, не осталось, так что давайте обсудим дела насущные.

— Нужно сделать мне Зеркало никого не убивая, — уверенно сказал Павел. — Из ничего. Это решит все наши проблемы. То есть мои проблемы…

— Как это «из ничего», поясни, пожалуйста, — казалось, Сиковски всерьез заинтересовался этой идеей.

— Смысл Зеркала, ну, так я его понимаю, в отражении! — с жаром принялся рассказывать Павел. — Это бутафория! Мне нужно сделать двойника из воздуха, из дыма, иллюзию, что угодно. Придать ему умение отражать. Так, чтобы ваш Лев уверился — Горден заказал мне Зеркало. Тогда он отстанет. Чтобы все плохое отражалось на врага, а если бьешь, бьешь и разобьешь — ничего и не было. Мираж.

— А я бы, пожалуй, смог сделать защитный дубль для себя, — задумчиво сказал старик. — Выставлять его вперед. И, наверное, неопытный глаз, не зная, что нужно искать, не заметит подмены. Может быть, но ты, Кранц… вряд ли тебе по силам подобное. Вот Ким сможет, без сомнений, а ты…

— Я бы подумал немного, парень сам не понимает, что предложил, но мы то!

— Вот именно, — передразнила Белла. — Мы то! Есть большая разница, между предложением Кранца и Зеркалами. За Зеркало ты заплатил и получаешь товар. Довесок к жизни, прибавку к силе, страховку от смерти. А то, что предлагает Павел — трата. Ты собираешь свои силы и создаешь что-то, оно может тебя защитить, но если не выдержит, если сломается, то ты останешься не защищен. Удар обрушится на тебя и ты умрешь! Призраки никогда не могут заменить материальное!

Павел огорченно вздохнул. Сиковски прав, для него все это только слова.

Тем временем из-под стола вылезла совершенно невозможно лохматая такса со спутанной, какой-то серой шерстью, и быстро засеменила по полу, обежала кресло и юркнула под диван.

— Горден, ты хоть кормишь свою собаку? — брезгливо спросил Павел.

— Собаку? — вроде бы удивился хозяин квартиры. Сощурившись, он поглядел на диван.

Взяв кусок колбасы, Павел встал на корточки и заглянул в узкую щель.

— Не бойся, — сказал он, помахивая колбасой, — иди сюда.

Но из-под дивана глянуло на него два круглых, пронизанных сеткой полопавшихся сосудов, глаза. Охнув от испуга, Павел отшатнулся, упал на бок и схватился за раненое плечо, которое от неосторожного движения предупреждающе стрельнуло болью.

Горден и Белла засмеялись, Патрик наоборот неодобрительно покачал головой и помог Кранцу подняться.

— Святослав Дмитриевич, — с укором сказал он, — ну что вы тут развели за кавардак?! Неприятно даже, честное слово!

— Ну примите мои извинения, Патрик, — пожал плечами Горден. — В домах, где гостит много разных людей, всегда так. За каждым кто-то приходит, а уходить торопятся не все.

— Можно и почистить, да кого я учу! — примирительно развел руками Сиковски.

— Мне они нисколько не мешают, с ними веселее как-то, — было видно, что крестный с трудом сдерживает улыбку.

— Дурная какая-то манера, — Патрик совсем сник.

— В чужом монастыре со своим уставом не выживают, — Белла встала. — А давайте все обедать? А то мне скоро отбывать! Чувствуете, как нежно запахло бараньей ногой? Да, я решила побаловать Гордена нормальной пищей, а не какими-то полуфабрикатами. Пицца и бутерброды — это пошло.

— А что это было? — придя, наконец, в себя, спросил Павел.

Переглянувшись, Белла, Горден и Патрик тихо засмеялись.

Еда была просто дивной. Белла запекла баранью ногу и сварила сладкий тыквенный суп, от которого шел дурманящий беловатый парок. Как из трубы крематория.

Говорили мало, Павел не участвовал в разговорах и почти не слушал, о чем говорят. Его обуревало отчаяние.

После обеда все разбрелись по огромной квартире Гордена, сам хозяин, сославшись на усталость, ушел в спальню. Павлу показалось, или он стал меньше хромать? В любом случае, после еды его крестный стал выглядеть получше. Может, и сам он быстрехонько поправиться? Что там сказала Белла про них с Горденом? Якобы крестный забрал его раны себе? Его боль и его смерть… и жизнь. Какие-то путанные слова, не проясняющие для Павла картину.

Павел бродил по комнатам, казавшимся бесконечными, и ему начинало чудиться, что он не в квартире, занявшей, должно быть, целый этаж, а в замке, отделанном со вкусом, но совершенно разными людьми. В замке на скале, в котором поработало два десятка сумасшедших разномастных дизайнеров. Маленькие девочки с очень хорошим, взращенным в институте дизайна вкусом создавали ему классические интерьеры спален; бородатые мужчины с горящими глазами отделывали потолки деревянными балками и ставили грубоватую мебель гостиных. Пареньки в очках тащили мягкие кресла и облицовывали камин зеленым змеевиком.

Пожилые тетки, уверенно носящие пышные юбки и высокие прически, расставляли на шкафах и трюмо позолоченные вазы и кубки, словно желая выставить напоказ безвкусное богатство.

Картины классические, мистические, сюрреалистические, портреты, пейзажи и натюрморты облепили все свободное место на стенах, словно рассевшиеся на сотах пчелы. От этих картин, смешавшихся в водоворот изображений, рябило в глазах.

Никому не нужен такой дом, — думал Павел, вглядываясь в огромный, во всю стену плазменный телевизор. — Тут — техно, здесь — венецианский стиль, тут еще что-то, отдаленно напоминающее архитектуру древности. Нагромождение панелей под камень и арки с барельефом. Это не комнаты, это целые дома. Кажется, каждый найдет себе здесь комнату по вкусу, но все вместе представляет из себя чудовищный коктейль, призванный низвергнуть человека в ад. Нет перехода от одного к другому, и разум чахнет, подавленный несоответствием.