Красные меченосцы Рассказы - Шманкевич Андрей Павлович - Страница 4

— Слыхал я про вашу сражению. Хвалились беляки, бандитами вас обзывали… Надо тебе тикать, сразу тикать. Заметили тебя. Гимназист и кадет в станицу подались за подмогой.

Петька говорил горячо, ухватив матроса за рукав бушлата. По его лицу матрос видел, как он напряжённо ищет выход. А Петька и в самом деле мысленно просматривал весь лес, все дороги, по которым можно было бы направить матроса, и в то же время он ни на минуту не забывал, что матрос с больной ногой далеко не уйдёт от погони — беляки станичные знали и лес и все дороги не хуже самого Петьки. Если матросу не удастся немедленно и быстро перебраться хотя бы в Лабинский лес, что подходит к самой станице Лабинской, то враги его не выпустят отсюда. «А что, если, — подумал Петька, — не в Лабинскую ему сейчас податься?»

— Знаю, Петро, что тикать надо… Покажи дорогу, да только такую… — попросил матрос.

— Не учи, — перебил Петька. — Знаю, какую тебе дорогу нужно показать… Ты брод через протоку приметил вон на том конце поляны? Хорошо. За протокой — дубки. Аккурат за ними тропка, по ней и надо пробираться. Она тебя к Бобрышеву хутору выведет. Ты слушай, они тебя к Лабинской кинутся шукать, а я тебя в другую сторону направляю. К горам, откуда вы пробирались… Постой, не перебивай… Обмануть надо беляков. Хутора там никакого нет, сожгли его. Осталась одна сараюшка с сеном… В ней ты, дядя Микола, и будешь меня ждать два или три дня.

— Ведь они могут во все стороны послать людей, Петро. Сараюшку обязательно обыщут… — возразил матрос.

Но Петька снова нетерпеливо его перебил:

— Про ту сараюшку мало кто знает, да и не будут они тебя там искать. На Лабинскую кинутся, уж я так сделаю, что они все дороги на Армавир сторожить поскачут, будь уверен… Ты верхи ездить можешь?

— Приходилось… — ответил матрос, ещё не понимая, к чему клонит пастушонок.

— Тогда бери путо и вяжи мне руки назад.

— Это зачем же?

— Вот не понимает! Вяжи руки, сидай на Ваську и поняй на хутор…

Заметив удивление и растерянность на лице матроса, Петька, довольный, улыбнулся.

— Да ты что, Петро? С тебя твой Новак семь шкур сдерёт за коня! — решительно сказал матрос, с трудом поднимаясь на ноги. — Не могу я так…

— А по-другому нельзя. Если они тебя поймают, так немедля изрубят на куски… Я-то знаю своих беляков!.. Вяжи! Конь-то не Новака, браткин конь. И я тебе его не насовсем отдаю, братке передашь в Армавире.

— Но что ты им скажешь?

Петька опять хитровато улыбнулся — у него уже созрел, как ему казалось, самый верный план.

— Скажу правду: «Напал на меня матрос, скрутил руки, вскочил на коня, и поминай как звали…» — «А куда он поскакал?» — заорут беляки, а может, и сам станичный атаман. «На Лабинск… Вот по этой дороге поскакал. Он на меня как бирюк налетел, кости чуть не переломал… Я ему говорил, что это не мои лошади, что мне отвечать за них придётся, а он и слушать не захотел…» Новак крикнет: «Вперёд, ребята! Лови матроса! А с этим щенком я дома поговорю!..» И поскачут пустой след распутывать…

Как ни весело описывал Петька всё, что произойдёт, когда обнаружится бегство матроса на атаманском коне, самому матросу смеяться не хотелось.

— Ох, Петро, не к добру ты смеёшься! Боюсь я за тебя. Я же в том сараюшке с ума сойду, если ты не явишься ко времени. Что я буду думать?

— А ты не бойся… Ежели плетью и огреет разок, так от этого не помирают. Да и не станет атаман при людях мальца забижать — постыдится… А дома и подавно не тронет. Там же Настя, а она за меня что квочка за цыплока стоит. Дома он только грозится. Настя-то скаженная девка, что хочешь выкинуть может. А ты думаешь, Новак не знает, что она по братке моему сохнет? Ещё как знает… Давай вяжи!

Петька бросился на поляну, легонько свистнул, и конь так же тихо заржал ему в ответ. Петька зануздал коня и распутал. Этим путом матрос и скрутил Петьке руки.

— Не больно?

— Вяжи… Тоже мне бандит! Крутит руки, а сам спрашивает, не больно ли! Ты по-настоящему дело делай, чтобы придиру не было. Я ещё мордой об грязь потрусь… Рубаху вот тут, у ворота, располосуй хорошенько. Ну, сильнее… Зашьёт Настя. А теперь садись…

Матрос взял повод, и Васька запрял ушами, затанцевал на месте.

— Стоять! — окрикнул его Петька. — Не бойся, Васька, дядя Микола на тебе до братки поедет… Ну, кому сказал — стоять!

Матросу удалось сесть только тогда, когда Петька взял повод в зубы и потёрся своей щекой о скулу Васьки.

— Ну, не мешкай, дядя Микола! В случае не приду, сам пробивайся… Пробивайся вот по этой дороге, по которой я беляков направлю. Жди меня на хуторе ровно три дня… Ваську заведи в сараюшку, разнуздай, дай сена… Да только буду я к сроку, обязательно буду!.. А братку встретишь, Василя Демидова, коня передашь и поклон от меня и Насти…

Матрос наклонился, поцеловал Петьку в лоб.

— Спасибо тебе, товарищ Петька, — сказал он и тряхнул головой, как будто хотел хоть на минуту отогнать тяжёлые мысли. А потом, натягивая поводья, наклонился ещё раз и спросил: — А если я самого товарища Ленина увижу, что ему передать?

— Ленину? — Петька подался вперёд. — Ленину? Одно передай: ждём его. Ой как ждём!.. И поклон ему передай, до сырой земли поклон… А теперь поняй. Время…

Матрос тронул Ваську, и конь с места взял в карьер.

— Ух ты! — невольно вырвалось у Петьки. — Вот поскакал, вот взял с места… Чисто казак! Прощай, дядя Микола, прощай, матрос! Я буду на хуторе к сроку…

Осенью появился в посёлке Лиманном никому не знакомый человек. Вещей у него было немного — чемодан да заплечный мешок. Зато удочек он привёз целый пучок в матерчатом чехле, а в кожаном — двуствольное ружьё… А ещё он привёз такую хорошую улыбку, что к нему сразу потянулись и большие и маленькие.

— Откуда вы узнали про наш посёлок? — спрашивали его. — Кто посоветовал вам сюда приехать?

— Никто… Сам вас разыскал, — сказал весёлый человек. Посмотрел на небо и добавил: — Пролетел я вон за той тучкой и увидал сверху ваш посёлок.

— Так вы, дяденька, лётчик! — догадались ребята.

— Точно. Лётчик… Увидал я ваши места и подумал: тут непременно и рыбы много в море и в лимане, и дичь по камышам водится. Хорошо бы здесь отпуск провести. Не ошибся я?

— Правильно сделали, что приехали. Хорошо отдохнёте, — заверили посельчане лётчика. — Устраивайтесь как дома…

Дружбу с лётчиком большие и малые поделили между собой так: на охоту он со взрослыми будет ходить, на рыбалку — с ребятами. Оказался Николай Сергеевич не только весёлым, но и щедрым человеком.

Нужно тебе крючков?.. Бери, пожалуйста… Лески у тебя нет?.. Вот тебе леска, как струна крепкая… Нет поплавка?.. Выбирай любой, по вкусу.

Кто отродясь рыбной ловлей не увлекался, и те удочками обзавелись. С самим Николаем Сергеевичем полно ребят на байде[1] выезжало в лиман или пролив, которым лиман с морем соединяется, а за ними ещё две-три лодки идут. Только рыбы из таких походов привозили ребята немного. Какая уж там рыба, если Николай Сергеевич поведёт рассказ о том, как на Северном полюсе экспедиции высаживались! А если начнёт вспоминать о боевых вылетах своих друзей — лётчиков? Да тут хоть красная рыба на крючки цепляйся, хоть шемая с рыбцом клюй, никто и не пошевелится, чтобы подсечку сделать…

Особенно к лётчику привязались шестеро ребят-погодков из четвёртого класса. Они и до Николая Сергеевича вместе держались, вместе и теперь ходили за ним по пятам. Попробуй кто оторвать их от него!..

Возьмётся Николай Сергеевич за сачок, чтобы наловить рачков-креветок на наживку, а ребята тут как тут:

— Дядя Коля, уже! И рачки наловлены, и черви накопаны, якоря на месте, вода из лодки вычерпана… Едемте поскорее!..