Варяг. Обережник - Мазин Александр Владимирович - Страница 29

Щёлканье больше не раздавалось. Вдруг с треском из кустов на них вышел Клек, в крови с ног до головы. В одной руке он держал испачканную в красном секиру, в другой – за пояс тело некрупного мужичка. Тело признаков жизни не подавало. Вид у рыжеусого варяга был расстроенный, спрашивать, что случилось, друзья не рискнули, Клек сам всё рассказал.

– Ушли, гады, – сообщил он, – одного достал копьём, второго секирой, сам на меня кинулся. Жмудин какой-то. Ещё два сбежали. И добычи никакой нет на них.

Клек презрительно бросил тело в снег.

– Чего тут жмудины забыли? – удивился Ждан.

– Не знаю, второй – мёртвый кривич, – ответил Клек, – тати они безродные. Я думаю, поехали-ка мы, братцы, назад к своим. И так славно поохотились.

Данила забрал неудачно брошенное копьё, проезжая, мельком глянул на бездыханное тело, и это зрелище вопреки ожиданиям не вызвало у него никаких эмоций. Труп и труп, мёртвые не опасны, пока не начался зомби-апокалипсис. С чего бы такое отношение? Привык? Устал от похода? Или, может быть, понял, что смерть – это неотделимая часть жизни. А вот для друзей Данилы смерти вообще нет. Сколько раз он слышал от Клека и Шибриды, что они попадут в Валхаллу или Ирий – братья ещё не определились. И воины в это верили, не просто как в какое-то убеждение, а как в непреложный факт. Так же они воспринимали магию, богов и нечисть – как абсолютно реальную часть жизни, влияние которой надо обязательно учитывать. Смерть же в бою братья рассматривали как сдачу экзаменов перед поступлением в универ – как нечто неотвратимое, необязательное, скорее всего, неприятное, но то, к чему надо готовиться, но и после него нужно планировать свою жизнь. В зависимости от того, как сдашь экзамен, то есть окажешься достоин своих предков, насколько храброй и достойной окажется твоя смерть, таким и будет твоё посмертие.

На словах вроде бы всё понятно, но то, как чувствовали, как относились ко всей этой мистике и потусторонней жизни собратья Молодцова, передать словами было нельзя. Это тоже надо было прочувствовать, и Данила так пока ещё не умел, а может, ему и не надо было.

Клек поехал назад первым, по своей лыжне, но теперь не стал петлять, а ехал напрямую, срезая повороты. Варяг, что называется, включил первую скорость и гнал что по целине, что по лыжне как трактор. Отроки, пускай теперь они и не прокладывали дорогу, за ним едва поспевали.

Все трое очень старались добраться к своим до темноты, но всё равно не успели. Когда они выехали на реку, уже стемнело и от места стоянки каравана доносились крики и звон. Битва?!

– Быстрей! – рыкнул Клек и прибавил ещё, а у Данилы со Жданом силы были уже на исходе.

Хорошо хоть, река была изъезжена, что автострада, и бежать можно было по хорошо накатанной лыжне. Клёк пёр вперёд как кабан. Из-за поворота показались костры, волокуши Путяты и мельтешащие вокруг них люди. Варяг вдруг резко остановился, умудрился развернуться на лыжах на сто восемьдесят градусов, выхватить щит. У Данилы включилась мышечная память, он тоже заложил вираж, вскинул щит в том же направлении, что и Клек, Ждан повторил. В щит Молодцова дважды несильно стукнуло, Данила съёжился за ним, ожидая новых попаданий. Из-за его спины Ждан бросил в сторону леса топорик, а Клек швырнул копьё. Из темноты послышался вскрик, а потом туда полетели стрелы со стороны обоза – свои прикрывали.

– За мной, други, за мной! – взревел медведем Клек и понёсся к врагам.

Данила мало что мог разглядеть и с трудом понимал, где свои, где чужие. Уже перед самым обозом, когда на дерущихся можно было разглядеть вышивку их одежды, Клек скинул лыжи и понёсся по утоптанному снегу, а Данила со Жданом замешкались, отстали. И были за это наказаны. К ним сразу же подскочил рыжий мужичок с небольшим кулачным щитом и топориком. Данила, как учили, ударил его копьём в правый бок, а Ждан слева по ногам. Но тут к мужичку на помощь подскочил ещё один воин, а затем ещё.

Данилу и Ждана стали обходить с флангов. Выучка Воислава опять показала себя: оба друга, сомкнув щиты, стали медленно пятиться назад. Молодцов «работал» копьём сразу по двум противникам, центральному и тому, что обходил слева. Старался держать их на расстоянии. Не выходило. Враги подбирались всё ближе, на дистанцию топора. Данила бил колющими ударами влево и вправо, попробовал атаковать понизу, по ногам, но эти удары легко отбивались. Наконец, Молодцов понял, что копьё не слишком удобное оружие в его ситуации, надо было браться за секиру, осталось только придумать, как поудачнее сменить оружие.

Краем глаза Данила увидел, что центральный противник готовится ударить Ждана секирой. Причём Даниле показалось, что рука врага двигалась как-то неожиданно медленно.

Молодцов, не раздумывая, имитировал атаку в стопу крайнего татя, а на самом деле, крутанув предплечье и довернув корпус, пустил копьё по высокой дуге. Оно угодило точно в плечо центрального врага. Железко даже не вспороло кожаный рукав, ударило как дубинка, но остановило свой ход, как бы легло на предплечье врага. Данила тут же воспользовался этим – сделал прямой выпад.

Железко копья метнулось вперёд, как атакующая змея. Недруг попытался защититься, поднять плечо, но не успел. Остриё вошло точно в шею, пробило трахею и завершило свой путь в позвоночнике.

Данила ладонью через древко успел ощутить дрожь от того, с каким трудом железо пробивало себе путь сквозь живую плоть и хрящи. От этого жуткого и нового ощущения ему стало так не по себе, что он разжал ладонь. Всё равно копьё он собирался бросить.

В другой раз этот поступок стоил бы ему жизни, но в этом случае он помог. Следующий удар татя справа пришёлся бы точно в руку, если б Данила не отпустил копьё и не потянулся за секирой на поясе. Разбойник, видимо, разгадал манёвр Молодцова и попытался защитить товарища, но не успел. Данила махнул секирой в ответ – точно в щит, без малейшего урона врагу, а вот враг атаковал в нижний край, да так, что только треск пошёл, и опять понизу, а потом, внезапно, в верхний край щита. Полетели обломки. Топор увяз в дереве, противник потянул его на себя, и Данила сбросил щит с руки, да ещё толкнул его напоследок. Разбойник слишком сильно дёрнул на себя топор, и его развернуло чуть влево. Молодцов замахнулся секирой… Но что-то было не так. Его сознание – или та его часть, что отвечала за бой, – сигнализировало, что что-то тут не так, что-то мешает гармонии, наработанной в десятках тренировок с Воиславом и собратьями.

Данила раздумывал едва ли сотую долю секунды и понял: щит! Из-за того, что разбойника развернуло по инерции, щит врага оказался слишком близко. Бить в него не имело смысла – слишком маленький замах получится, вреда не нанести, а достать до тела Молодцов тоже не мог – слишком далеко. Может, зацепить секирой, дёрнуть на себя?.. Или сделать ещё лучше?

В Даниле проснулся рукопашник, всё-таки там, в далёком будущем, он провёл немало драк на татами и на улице. Соответствующие навыки имелись.

Молодцов выбросил левую руку и схватился пальцами за верхний край щита, дёрнул его на себя, одновременно обходя разбойника справа, заходя ему за спину. Казалось бы, ещё немного – и Данила окажется в беспроигрышном положении, но разбойник тоже был не лыком шит. Он нанёс удар, но не вперёд, а назад, развернувшись в обратном для Данилы направлении.

Молодцов заблокировал этот удар своей секирой, встретил её древко на древко, а пальцы его будто сами вытянули шнурок кистеня из рукава.

Данила нанёс с короткого замаха удар, кистень захлестнул голову противника, а каменное грузило с хрустом ударило в лицо. Разбойник едва занёс руку для новой атаки и ничком повалился в снег.

«Всё, – подумал Данила и вспомнил: – Как там Ждан?»

Молодцов кинулся к другу, который сражался с разбойником один на один. Тать мигом оценил обстановку и ушёл в глухую оборону, при этом отступая назад и всё больше разрывая дистанцию. Сбежать хочет, скотина!

Подлец не ушёл. Позади него возникла зверообразная фигура, сверкнул металл, и разбойник рухнул в снег. Живой, что характерно – крови на нём не было. А из темноты на свет костров вышел Клек с мечом, вот меч-то у него как раз и был весь в крови.