Размах крыльев - Волгина Надежда - Страница 20

- Нет, конечно! – тряхнула я головой. – Колдовать не колдовала, но народ лечила. Травы на огороде сама выращивала, а за иными в лес ходила. Помню, меня с собой тоже брала, когда малая была. А когда выросла, другие интересы появились…

Я почувствовала, как губы растягиваются в улыбке. Только грустная она была, наполненная тоской по самому беспечному времени в жизни – детству и отрочеству. Как мы ватагой целые дни проводили на озере, ныряли с дамбы… Чуть постарше стали, женихаться начали. До сих пор помню Мишку – здоровенного деревенского увальня, который тогда мне казался настоящим красавцем. Мы даже с ним одно лето провстречались и целовались, было дело. А на следующий год я уже не приехала к бабушке в деревню. Мишку после того лета не видела.

- Хорошо, что в детство окунулась, - поддакнула моим мыслям Василиса. – Иногда это очень даже пользительно. С возрастом человек черствеет, как забытый в сенях каравай. Забывает, как сам себя вел, других поучать берется. Вот если б чаще вспоминал, так и проблем было бы меньше. – Василиса задумалась, а мне пришла в голову мысль, что она гораздо мудрее, чем кажется на первый взгляд. – Ладно, отвлеклись мы что-то… Бабка твоя была сильна духом. Могла бы стать знатной ведьмой, если б пожелала. Но не израсходовала энергию при жизни и забрала ее с собой. Она и помогает ей быть верным твоим хранителем. Помогала… Сюда она проникнуть не в силах, хоть и знает точно, где ты. Переживает она сильно. Но ты не казнись, - поспешила успокоить меня Василиса. Хоть я и сама не знаю, чего испугалась. Как могут навредить переживания человеку, который давным-давно умер? – Свяжусь я с ней по своим каналам, успокою… Пообещаю, что пригляжу за тобой. Уязвима ты, девка, сильнее, чем думаешь сама, - тяжко так вздохнула ведьма. – Вот тут у тебя самое слабое место, - ткнула она пальцем меня в левую грудь. Больно так ткнула! – Думай, кого впускать туда, а кого лучше на расстоянии держать. Иных пустишь, так потом не отделаешься.

Вот к чему она все это говорит? Уж влюбляться тут я точно не собираюсь. Было бы еще в кого. Но все же уточнить решила:

- О ком выговорите?

- Ишь, прыткая какая! Я-то почем знаю? Тут только ты сама можешь рассудить.

Тьфу ты! Зачем тогда вообще завела разговор на эту тему?!

- Ладно, - решила заговорить о другом. – А колдовать вы меня научите?

- Теперь уж обязательно. Чую я и в тебе потенциал. В бабку ты уродилась – с восприимчивой душой. Только завтра уже…

- Как завтра?

- А так, - ухмыльнулась она. - Дело к ночи, мне пора.

Как к ночи? Я огляделась. Ну точно! Уже вовсю опускались сумерки. Сколько же времени мы тут провели? Лемех, наверное, с ума сходит. Ох и влетит мне от него!

- Пошли, провожу, - поманила меня ведьма, быстро удаляясь. – А то заблудишься еще. Второй раз Химера медлить не станет.

В комнате меня ожидал такой сюрприз, что в первый момент я лишилась дара речи. Федор суетился возле моего мольберта, прислоненного к стене, не зная с какой стороны к нему подойти. При этом он негромко чертыхался, дотрагивался до нехитрой установки и сразу же отдергивал руку, словно та была отлита из чистого золота. В другой руке он держал подрамник с натянутым на него холстом.

- Какой идиот придумал эту треногу! Как она ставится-то?.. – бормотал он, не замечая моего появления.

Рядом в углу были сложены все мои причиндалы для живописи – кисти, краски, грунтовка, чистые холсты и пустые подрамники… Неужели он сделал это ради меня? И даже не сам, а кого-то просил. Я же помню, как он говорил, что путь туда ему закрыт.

- Федя, ты самый лучший!

Черт дернулся и обернулся.

- Ну наконец-то! – подскочил он ко мне и вручил полотно. – Дальше сама справишься…

Что происходит, и почему Федор не смотрит мне в глаза? Суетится как-то странно, пятится бочком к двери.

- Федор, стой!

Нехорошие предчувствия шевельнулись в душе. Подкрался страх, мгновенно лишая спокойствия и прогоняя радость от сюрприза.

- Рассказывай, - велела я, беря Федора за руку и подводя к креслу. Лучше я узнаю сейчас правду, чем буду придумывать всякие ужасы и тихо сходить с ума от неведения.

Федор елозил в кресле, словно его поджаривали на медленном огне. Он по-прежнему избегал моего взгляда, упорно разглядывал мольберт, как сложнейшее инженерное изобретение. Первый раз видела его в таком состоянии, и таким он мне совершенно не нравился.

- Федор, посмотри на меня, пожалуйста, - тихо попросила я, чувствуя, что агрессия не уместна.

В его карих глазах плескалась жалость, и направлена она была на меня.

- Что случилось? Плохие новости?

Я боялась услышать самое страшное, что в беде мои родители. Страшилась задать вопрос, живы ли они, чувствуя, как начинаю дрожать вся изнутри.

- Твой отец тяжело болен. Он в больнице, - поник головой Федор. – Вельзевул сказал, с ним случился инсульт.

У папы инсульт? У моего сильного и здорового папы случилось кровоизлияние? Мысль не укладывалась в голове. Но Федор не шутил, это я отчетливо понимала. Да и кто так шутит?

Что же делать? Как мне быть в ситуации, когда уместнее всего находиться рядом с родителями, поддерживать маму в нашей общей беде… Ведь это из-за меня заболел папа! Не окажись я тут, ничего бы не случилось.

- Мне нужно к ним. Срочно!

Я ждала, что Федор согласится со мной, сразу же придумает, как можно это дело провернуть, но он лишь грустно произнес:

- Это невозможно, Алина-малина. Туда тебе путь закрыт.

- Но почему?! – закричала я и вскочила с кресла. Истерика приближалась семимильными шагами. Из глаз моих уже лились слезы, и всхлипывания мешали нормально говорить. – Почему так случилось, что я перестала быть хозяйкой своей судьбы?! Кто считает, что вправе распоряжаться чужими судьбами?..

Я кричала что-то еще, не отдавая себе в том отчета. Металась по комнате, и Федор безрезультатно пытался поймать меня. Каждый раз, когда мы сталкивались, я вырывалась и принималась кричать и рыдать пуще прежнего. В какой-то момент появился перепуганный Лемех. Он тоже принялся гоняться за мной и что-то говорить. Но их слова не достигали моего замутненного болью разума.

Когда открылась дверь, впуская небольшой отряд моих верных горгулий, я уже и сама чувствовала себя неадекватной. Забилась в угол и смотрела на всех зверем, принимаясь громко визжать, стоило только кому-то сделать шаг в мою сторону.

- Поднимите ее и держите крепко, - строго велел Лемех, указывая на меня подчиненным.

Тут же ко мне подкрались горгульи, схватили за руки, за ноги, не обращая внимания на мои вопли и то, что забилась в их руках, как в предсмертных конвульсиях. Через секунду меня распяли на кровати и крепко прижали, не выпуская рук и ног. Даже голову мою держала чья-то сильная рука. Лишь глаза мои были им неподвластны. Догадывалась, как дико вращала ими в тот момент.

Дверь распахнулась и влетела рыжеволосая гарпия. Джуди зависла надо мной, широко расправив крылья и впилась взглядом в мои глаза, заставляя их сконцентрироваться на ее зрачках. Гипноз длился не дольше нескольких секунд. Я и ее хотела послать лесом, но не смогла вымолвить ни слова, чувствуя как веки становятся все тяжелее, как невозможно и дальше держать глаза открытыми.

Проснулась я среди ночи. В кресле, придвинутом к кровати мирно посапывал Лемех, свернувшись калачиком и закутавшись в крылья. На столике горела одинокая свеча, нервно подрагивало ее пламя, как отражение моего внутреннего состояния.

Я ничего не забыла, сразу же восстановив в памяти последние события, но нервозность исчезла, уступив место холодным мыслям. Я должна спасти своих родителей. И сделаю для этого все. И, кажется, я знала, в каком направлении следует двигаться.

Стараясь не шуметь, я выбралась из кровати. На мне была та же фланелевая рубаха, что и прошлой ночью. Сняв с вешалки халат, я закуталась в него и крепко перепоясалась. Никакой другой одежды в моем распоряжении не было. Каждое утро мне Лемех приносил платье и вечером неизменно его забирал. Где находится гардеробная с моими нарядами, я тоже не знала. Придется довольствоваться тем что есть, хоть подобное облачение и слабо соответствовало тому, что собиралась предпринять.