Жили-были (СИ) - Риз Екатерина - Страница 40

Но сегодня он думал не о «Харпере» и даже не об обеде. И, надо признаться, что даже не о Лике. Что толку о ней думать? И если поутру у него всё же мелькнула идея ей позвонить и извиниться… за всё (что-то подсказывало, что по каждому поводу, извиняться было бы чрезвычайно долго, список у Анжелики, наверняка, нескончаемый), то вскоре его мысли опять занял другой человек. Он битый час стоял на краю котлована, слушал архитектора, кивал, а сам вспоминал вчерашний разговор с Сашей. Её горящие глаза, явную злость и нетерпение. И все-то на него злятся! Конечно, повод у неё есть, и весомый, но он бы предпочёл, чтобы она не злилась. Чтобы сказала, как он может всё исправить, и он, честно, очень постарается. Потому что недовольство Сани было пережить как-то по-особенному трудно. Ощущался внутренний дискомфорт.

Или это был не дискомфорт? Просто этим диковинным словом Толя пытался оправдать желание Саньке позвонить. Он скажет ей про то самое неудобство, душевную маету, и кто знает, вдруг Саша его пожалеет? Как помнится, она была доброй девочкой. Пока он её всерьёз не разозлил.

Правда, Саша, судя по недоумению в её голосе, не слишком его звонку обрадовалась. И в первую очередь поинтересовалась:

— У тебя и номер мой есть?

— У Лики стащил, — признался он.

— Замечательно. Я с каждым днём открываю всё новые твои таланты.

— Да ладно, малыш. Я, между прочим, без конца о тебе думаю. Я переживаю.

Саша помолчала, слова его обдумывала. После чего недоверчиво хмыкнула.

— О чём, интересно?

— Как это? — Ефимов откровенно изумился. — Ты меня в задницу послала, на прощание.

— Так тебе и надо, — негромко проговорила Саша. Толя, конечно, не знал, что она в этот момент стоит у окна и напряжённо вглядывается вдаль, и сердце в груди скачет, как сумасшедшее, и вскачь пустилось ровно в тот момент, как услышала его голос в трубке.

— Спорить не буду. Наверное, ты права.

— Толь, зачем ты звонишь?

— Узнать, чем ты занимаешься. Работаешь?

— Нет, у меня выходной.

— Чёрт, а я в «Харпер» собирался.

— Опять?

— Сань, мне надо чем-то питаться.

— А, оголодал.

— Кстати, да. — И тут же добавил в голос мёд: — Можно я приглашу тебя на обед?

— Нет.

— А на ужин?

— Толя…

— Ладно, ладно, я понял. Ты девушка занятая и гордая.

Саша развернулась, присела на край подоконника и сложила руки на груди.

— Я не гордая. Но я не совсем понимаю, как ты наш совместный ужин объяснишь.

Он хмыкнул. Прекрасно понял, что она в виду имеет, но как Саше новость преподнести, надо было ещё подумать.

— Ты согласись, и я тебе объясню, — туманно предложил он.

— Не соглашусь, — съязвила она в ответ. И добавила: — Мне неприятности не нужны.

— Сашка, так нельзя. Трусить, в смысле. Я тебя не съем.

— А ты думаешь, что я на твой счёт переживаю?

— Это уже прозвучало, как оскорбление. Солнце, у тебя характер с годами портится.

— Правда? Тебе так кажется? А вот я живу надеждой, что просто поумнела.

— Какая ты вредная сегодня, — поразился Толя и откровенно рассмеялся.

За его спиной что-то грохнуло, свалилось в котлован, послышалась отборная ругань строителей, и Ефимов тоже ругнулся, когда его накрыло облаком пыли. Ругнулся и закашлялся. А Саша в эту минуту позабыла и о сдержанности, и о стойкости, и с тревогой поинтересовалась:

— Что случилось? Ты за рулём?

— Нет. — Ефимов снова кашлянул. — Я на стройке. Нутром чую неприятности. Весь грязный с головы до ног теперь.

Саша выдохнула в сторонку.

— Ну вот. Теперь тебе точно не до ресторана.

— А ты и рада, да? — расстроился он. Он отошёл к своей машине, потопал ногами, ладонью по одежде похлопал, выбивая пыль, волосы поворошил. А затем позвал: — Саш.

— Что? — негромко отозвалась она.

Толя на открытую дверцу своей машины облокотился.

— Неприятностей не будет. Мы с Ликой… В общем, характерами не сошлись.

Она молчала долго. Сглотнула, потом зажмурилась крепко, но всего на пару секунд. И никакой радости после этой новости не чувствовала. Скорее уж, смятение нешуточное.

— Понятно. И ты решил позвонить мне. Очень мило, Ефимов.

Толя осознал, что ляпнул не то или, по крайней мере, не теми словами, и поторопился оплошность исправить. Всерьёз переполошился, если честно.

— Подожди, Сань. Я ведь не поэтому.

— Конечно, — в её голосе звучал скептицизм.

— Да правда!..

— Ладно, Толя, всё. Мне, на самом деле, некогда.

Когда она телефон отключила, Ефимов даже чертыхнулся в полный голос. И разозлился на себя. Он всегда забывает, что с Сашкой, как со всеми другими женщинами нельзя. По юности она излишне ему доверяла, а теперь не верит ни единому слову. Что за напасть?

Кажется, даже во рту пыль была. Ефимов сморщился, глотнул воды, а потом отыскал в телефонной книге номер человека, который способен был решить любую проблему. Как навалится, как решит…

— Каравайцева, здорово. Чем занимаешься?

В трубке помолчали, затем не слишком воодушевлённо поинтересовались:

— Ефимов, ты?

— Конечно, я. По голосу должна узнавать.

— Ага, главный человек в моей жизни.

— Что вы все такие вредные сегодня?

— Все — это кто?

Толя испустил театральный вздох.

— Да Саньке сейчас звонил. Грустная какая-то, вредничает.

— А чего ей радостной быть?

— Странный вопрос… Жизнь прекрасна, Алёна. Меня вот сейчас чуть заживо на стройке не погребли, а я всё равно полон энтузиазма, решимости не зря прожить этот день.

— Очень за тебя рада. У меня суббота проходит под флагом уборки, стирки и готовки.

— А сегодня суббота?

— Толя, я даже не знаю, ты меня больше удивляешь или бесишь.

— Ладно, ладно. Я чего звоню. Раз вы, девочки, такие уставшие и недовольные, предлагаю вечером отдохнуть. Давай, Алён, ты же у нас уникум в этом плане. Собирай всех, я угощаю.

— А чего это ты такой добрый?

— Ну, во-первых, потому что я по натуре такой, добрый и понимающий, просто вы не фига не цените и не замечаете. А во-вторых, я с некоторых пор… со вчерашнего дня, — уточнил Толя с лёгким трагизмом в голосе, — мужчина одинокий, нужна отдушина. Помогло бы напиться в компании хороших людей. Вот ты хороший человек?

— Ты чего, Лику кинул?

— Что значит, кинул? — возмутился он. — И, вообще, почему я?

Каравайцева ахнула и совершенно неприлично захохотала.

— Она тебя?! Вот это номер!

Ефимов откровенно скривился.

— Смейся, добрый человек, смейся. Я к ней, как другу, а она ржёт над чужой бедой.

— А у тебя беда? — Алёна продолжала веселиться.

А вот Толя посерьёзнел.

— Ты людей соберёшь?

— Кого именно?

— Только наших. Ты, я, Мишка… Санька, конечно. В общем, узким кругом.

— Лику приглашать?

— Ехидна ты, Каравайцева.

— Ага. Только я с мужем приду. Он меня одну после встречи одноклассников не отпускает никуда.

— Вот, — тут же поддакнул Толя, — соберёмся семейным кругом.

— Братец, блин, — фыркнула Алёна и, пообещав перезвонить, отключилась. А Толя, хлебнув ещё водички, поздравил себя с решением проблемы. В ком — в ком, а в Каравайцевой он не сомневался.

И правильно делал, потому что Алёна, проникнувшись идеей вечером отвлечься от домашних дел, отдохнуть после рабочей недели, к тому же за счёт Ефимова, развила просто бешеную активность, и спустя час смогла добиться согласия и обещания «быть» от нескольких человек, которые несколько минут назад ещё никуда не собирались. Лишь Мишка Стариков согласился сразу, без всяких раздумий. Сказал, что будет с женой, как только пристроит дочку на ночь тёще. Правда, не предупредив, позвонив ещё парочке человек, включая Новикова, и спустя этот самый час стало понятно, что компания собирается не совсем «семейная». Но после недолгого размышления, Алёна решила, что это не её проблема, никто Толю за язык не тянул. Угощает, так угощает.

Но труднее всего было уговорить Сашу. Та, как про Ефимова услышала, принялась отнекиваться.