Викинги. Ирландская сага - Нельсон Джеймс Л. - Страница 29

— Да, да, конечно! — с энтузиазмом воскликнул Арнбьерн. Знаешь, я ведь тоже не отказался от намерения вернуться в Норвегию. У меня там остались жена и дети, и я ужасно скучаю по ним. Вот уладим нынешние дела и поговорим

О том, как вернуться домой. — Он широко улыбнулся и схватил Торгрима за руку, а другой похлопал его по плечу.

— Благодарю тебя, Арнбьерн, я очень рад это слышать, — ответил Торгрим, но особой радости в его голосе не было.

Напротив, его снедали самые дурные предчувствия. Он понимал, что, в сущности, у него не было иного выхода, кроме как целиком положиться на слово Арнбьерна Белозубого, который обладал искренностью ядовитой змеи.

Прошло всего несколько минут, быть может, пять, а быть может, и того меньше, после того, как Бригит и отец Финниан впервые услышали крики «Пожар!», а они уже вышли из монастыря в ночь. Но казалось, что за эти несколько минут весь мир изменился самым решительным образом, словно наступил Конец Времен.

Пожар… Немногие слова способны вселить такой парализующий ужас, поскольку сил, несущих в себе настолько быстрое и полное разрушение, в мире не так уж много. Наступление яростной грозы или урагана можно предсказать за несколько часов. Даже врага, готовящегося напасть внезапно, можно обнаружить задолго до того, как в воздухе свистнет первая стрела.

Но пожар? Он приходит молчаливо и неслышно, а когда его удается обнаружить, вырваться из его смертельной хватки зачастую бывает уже невозможно.

Именно так случилось и с королевским дворцом. Бригит, разумеется, первой в Таре узнала о пожаре, а отец Финниан, так уж вышло, — последним. Когда братья распахнули двери своих келий и дружно затопали по темному коридору, отзываясь на крик «Пожар!» с той же готовностью, как и на призыв к молитве, Финниан достал из сундучка в ногах своей койки одну из своих коричневых ряс и помог Бригит надеть ее через голову. Он подвернул ее несколько раз в талии, чтобы она не волочилась по земле, и подвязал на поясе простой веревкой.

Бригит подняла руки, позволяя ему оправить на себе монашескую одежду. Пальцы у него были сильными и ловкими, и он действовал без колебаний, не испытывая и неловкости, какую часто демонстрируют мужчины в подобных ситуациях. И его уверенность вселила в Бригит надежду.

Финниан закончил возиться с рясой и приотворил дверь своей кельи, чтобы осторожно выглянуть в коридор. Бригит отступила вглубь комнаты, укрываясь в тени, но монастырь был уже пуст. Все его обитатели отправились на пожар, чтобы помогать тушить его или же глазеть на него, в соответствии с собственными предпочтениями.

— Идем, — сказал он, и Бригит последовала за ним.

Они тихонько двинулись по коридору. Дверь в самом конце его была распахнута настежь, и отблески пожара уже заглядывали внутрь, освещая им путь, отчего идти было намного легче. У входной двери они приостановились, отец Финниан накинул клобук рясы на голову Бригит, и они поспешили наружу.

Со всех уголков крепости к пылающему дворцу сбегались люди. Многие кричали на ходу, но ни слов, ни их намерений Бригит понять не могла. Церковные колокола заходились набатным звоном, словно кто-либо в Таре мог еще не знать о пожаре. Она увидела, как от колодца протянулась цепочка людей, передающих друг другу ведра с водой.

«Удачи вам», — подумала она.

Финниан взял ее за руку и повлек за собой подальше от монастыря, к тому месту, откуда они могли без помех наблюдать за происходящим.

— Боже милостивый, да это же горит королевский дворец, дитя мое! — воскликнул он.

— Господи, спаси их и сохрани, — тоном, в котором сквозило лицемерное удивление, отозвалась Бригит, и оба перекрестились.

Северо-восточная часть большого здания была объята пламенем, языки огня вырывались из окон бывшей спальни Бригит, лизали стены и подбирались к соломенной стрехе. Как только загорится солома, все будет кончено.

Каким бы завораживающим ни было зрелище, задерживаться надолго Бригит не намеревалась. Лучшего момента, чтобы незамеченными выскользнуть за ворота, ожидать не приходилось. Но Финниан не трогался с места, и взгляд его был прикован к горящему дворцу. *

— Это же твоя спальня прямо в самом центре пекла, не правда ли? — спросил он. Шок оттого, что загорелся именно королевский дворец, уже миновал, и голос священника прозвучал ровно и спокойно.

— Да, увы…

— Ты знала, что она горит?

— Нет… я… Наверное, во время драки опрокинулась свеча… Это было ужасно, и я ничего не заметила… — запинаясь, пробормотала Бригит. Слова не шли у нее с языка, и она почувствовала, что ее вновь душат слезы.

Финниан долго смотрел на нее, а потом негромко сказал:

— Что ж, нам пора идти.

Повернувшись спиной к пылающему зданию, они направились к воротам в северной стене крепости. Пожар давал достаточно света, чтобы они поняли: стражи там нет, и никто не станет расспрашивать их, отчего это они решили покинуть Тару среди ночи.

Дойдя до ворот, они вновь остановились и оглянулись. Никто не обращал на них внимания, и тогда они отодвинули деревянную задвижку, запиравшую дубовую дверь. Это были не главные ворота, через которые можно было выехать на повозке, а всего лишь маленький проход, способный пропустить одинокого всадника. Посему отодвинуть засов и выскользнуть наружу оказалось достаточно легко. Они так и сделали, и толстая стена моментально приглушила звуки хаоса, доносившиеся из крепости. Они быстро растворились в темноте. И больше ни разу не оглянулись.

Луны на небе не было, но, как только их глаза, ослепленные светом пожара, пожирающего королевский дворец, привыкли к темноте, они без особого труда различили темный шрам дороги, уводящей в южном направлении. Они двинулись по ней, две закутанные в рясы фигуры, почти невидимые в ночи. Нужды в словах не было, и потому они шли молча.

Так продолжалось несколько часов, и их босые ноги беззвучно ступали по мягкой земле. Стены Тары скрылись за холмами, крики и перезвон колоколов стихли вдали, и вскоре о королевской резиденции стало напоминать лишь тусклое свечение на горизонте. Но потом начало угасать и оно: или огонь удалось наконец погасить, или же дворец сгорел дотла.

Вместе с потрясением уходили и силы. Бригит все чаще спотыкалась, наваливаясь на отца Финниана. Она трясла головой, терла глаза и заставляла себя переставлять ноги. И вдруг на нее снизошла убаюкивающая темнота, теплая и ласковая. Бригит вновь споткнулась, пришла в себя и поняла, что заснула на ходу.

— Пожалуй, нам пора отдохнуть, — негромко предложил отец Финниан.

На востоке появились первые проблески рассвета, позволившие разглядеть дубовую рощицу футах в ста от дороги. Финниан повел ее туда по прохладной сырой траве, и им пришлось немного подняться по склону, прежде чем они оказались в самом центре рощицы.

— Боюсь, что лучшего места для ночлега нам не найти, — сказал он.

Она повалилась на мягкую землю, с наслаждением вытянув гудящие ноги.

— Ни одна пуховая постель во дворце не может быть более желанной, — пробормотала она.

Финниан что-то ответил ей, но Бригит не разобрала его слов сквозь сплошную пелену усталости, опустившуюся на нее. Не успев переспросить его, она мгновенно заснула.

Бригит вымоталась до предела, физически и эмоционально, что сейчас стало для нее благословением. Несмотря на весь пережитый ужас минувшей ночи, несмотря на твердую землю и сырость, проникавшую сквозь грубую шерсть рясы, спала она крепко и без сновидений. Во сне она даже ни разу не пошевелилась, сохраняя позу, в которой повалилась на землю, и на протяжении нескольких часов оставалась совершенно неподвижной, словно лежала в могиле.