Ленинский броневик - Григорьев Николай Федорович - Страница 16

- А ты о моих ребятах не страдай. Посидят, раз у начальника гость...

Он запустил руку в саркофаг и поднял за горлышко, держа между пальцами, как заколотых курят, две бутылки минеральной воды.

Разлил по стаканам. Свой жадно выпил и принялся хвастать:

- Самолично, брат, кую кадры... Уполномоченный у меня - зверь на работе. Ты не гляди, что с виду они так себе, табунок - вроде как церковные певчие... Нат Пинкертон на деле, Конан Дойли! Скажи я уполномоченному, мол, в центре земного шара лом завалялся, слазит и туда, из преисподней наш товар достанет! Чертей за нос обведет!

Домокуров тут же смекнул свое:

- Федос Матвеевич! Вот бы их пустить...

- Это куда еще?

- Да на поиски броневика.

Чугунов кисло усмехнулся. Помолчал.

- А ты, я вижу, все еще не образумился? Неужто надеешься, как говорится, сказку сделать былью?

- Да, Федос Матвеевич, надеюсь. - И, выпив свой стакан минеральной воды, добавил: -Надеюсь также, что вы мне в этом поможете.

- Ладно, просьбы потом, - усмехнулся Чугунов. - А уж коли пришел...

Он встал, сдвинул на сторону портьеру на стене - и взорам открылась массивная золоченая рама... А в ней зигзаг на бумажном листе: график хозяйственной деятельности чугуновской конторы.

- ...Коль скоро, говорю, пришел, то принимай доклад Федоса на данном этапе. Критикуй, ругай - от тебя, сам знаешь, все снесу!

А на лице - улыбка удовлетворения. И в самом деле - успехи в сборе металлического лома налицо.

Окреп голос управляющего.

- Металл, Сергей Иванович, для страны - главное дело! А его, сам знаешь, не только в рудниках добывают. Залежей на поверхности не меньше, если хорошо поискать. Сколько бы, ты думал, Чугунов со своими уполномоченными огребает лома? А скоро на миллионы счет пойдет! Без нас, утильщиков, и металлургии СССР делать нечего. Ни однешенькой пятилетки не вытянуть без наших трудовых рук!

Чугунов сбросил пиджак, засучил рукава белоснежной рубашки. Подбоченился.

- Вылезай-ка, Сергей Иванович, милый друг, из твоих древних веков, становись ко мне на металл, и мы целиком и полностью поймем и оценим друг друга. За одну твою честность и прямоту заместителем своим поставлю. А? Это тебе не в учителишках ходить - должность высокая, номенклатурная!.. Не хочешь? А ты подумай сперва, подумай...

Он резко задернул портьеру и блистательная диаграмма потонула в волнах тяжелого репса.

- Значит, с просьбой ко мне? - И Чугунов вновь сел за стол. - Ну что ж, излагай свою просьбу.

- Федос Матвеевич, дайте мне допуск. На склады металлолома. На все, какие есть в Ленинграде и в области.

Чугунов усмехнулся:

- Броневик надеешься раскопать?

- Да, сперва пошарим, не попал ли он случайно в лом. А на будущее, с вашего разрешения, расставим всюду комсомольские посты.

Теперь Чугунов спросил:

- Ты, Сергей Иванович, член партии?

- Да.

Но под взглядом Чугунова Домокуров почувствовал, что нелишне подтвердить это документом. Полез в карман за партбилетом.

Чугунов:

- Можешь не предъявлять. Но поскольку ты член партии, имею право открыть тебе один секрет. Вооружение Красной Армии все время обновляется.

- Знаю, - вставил Домокуров. - Сам видел. Служил.

- В таком разе мне нет нужды тебе объяснять, что броневики, хорошо послужившие нам в дни Октябрьского переворота и в гражданскую, по нынешнему времени к делу непригодны. Короче сказать, нет больше этих броневиков, сняты с вооружения. Все подчистую. Побывали, как лом, на наших складах - и адью, ушли в мартен...

Домокуров медленно повернулся и, почувствовав странную слабость в ногах, побрел к выходу.

А Чугунов вслед ему:

- Задание по металлолому выполнено и перевыполнено. Говорю тебе, не хвалясь...

* * *

Здесь же, на окраине города, Сергей опустился на лавочку у чьих-то ворот.

Вокруг деревянные, посеревшие от времени и непогоды домишки. Тишина... Только коза помаленьку хрупает, выщипывает травку из-под его ног.

Потеря не укладывается в голове: "В лом превращен! Резвые уполномоченные сделали свою коммерцию. Может быть, тот самый справедливый старичок и доконал его..."

Домокуров постучал в окно, попросил напиться, и ему через окошко же подали ковшик воды.

Опять сел на лавочку.

Попытался спокойно и связно обдумать создавшееся положение, но мысль обрывалась. "Беда, - гудело в голове, - стряслось непоправимое..."

И уже ничего невозможно понять. Нет броневика, а в Музее Ленина создан и действует штаб поисков, и сотни ленинградцев уже шагают по лесам, пустошам, оврагам, полные надежды на то, что им удастся разыскать броневик, возвратить Ленинграду его революционную реликвию...

Сергей схватился за голову: "Что же это такое?.."

* * *

Ночью пришла Домокурову телеграмма. В волнении стал он распечатывать еще влажный от непросохшего клея пакетик. Но прочитал телеграмму - и успокоился: от Дуняши.

"Выезжай очень нужен Евдокия".

Телеграмма из Гостилиц - это недалеко от Ленинграда. Дуняша там в лагере старшей пионервожатой.

Сергей снова и снова перечитывал телеграмму - и на душе у него светлело. "Нужен" - у него есть друг! Если бы только знала эта милая девушка, как недоставало ему сейчас, в эти безмерно тяжкие для него минуты, такой весточки.

Сергей погасил свет, но и в темноте продолжал улыбаться.

Вспомнилась ему последняя встреча с Дуняшей. Она бегала по хозяйственным и спортивным магазинам, закупая всякую всячину для своего пионерского лагеря. Сергей сопровождал девушку. Он уже изрядно навьючился покупками и шутил, что вот-вот начнет плеваться, как верблюд.

Дуняша смеялась, а в оправдание показывала список, с которым она явилась из Гостилиц.

Список никак не исчерпывался. Впрочем, Сергей втайне был даже рад этому...

Взбив подушку и засыпая, Сергей не переставал улыбаться... И вдруг как нож в сердце страшная мысль: "Броневик уничтожен - нет броневика!"

Домокуров снова включил свет. Сон уже не шел. И он представил себе, каким мучительным будет для него наступающий день. Вот он идет в музей; свежие донесения от поисковых групп; тут же подходит к карте, чтобы переместить флажки... А сам знает, что все это уже ни к чему... Так что же лицемерить?

Утром Сергей уже и за шапку взялся, но глянул в телеграмму и почувствовал: не в силах идти в музей, чтобы сделать свое суровое признание, пока не повидается с Дуняшей.

"Гостилицы, - деловито, но уже весело, прикинул он. - В сущности, это рукой подать. Поездом до Ораниенбаума, а там с любой попуткой. За полдня можно обернуться. И сегодня же - в музей, в штаб поисков!.."

* * *

Пионеры прошагали по шоссе. Свернули в лес, а тут ни пройти ни проехать: лесной суглинок когда-то был взрыт колесами телег да конскими копытами и оставшиеся следы вспучились, окаменели. Ноги поломаешь!

Но мальчик в восторге:

- Ура, перед нами непроходимые горы, ребята! Козлами прыгать! Кто выше?

Смех, визг - пионерский строй рассыпался.

Старшая пионервожатая - лицо руководящее, но в такой же, как дети, белой панамке - приподнялась на цыпочки.

- А песня где? Не слышу песни! - закричала она, спеша восстановить порядок.

Тронула рукой плечо шагающего рядом Домокурова: извини, мол, оставлю я тебя - и легкими сильными прыжками, минуя ямы и ухабы, побежала вперед.

- Раз-два, раз-два... Левой! Левой!

Взмахнула по-дирижерски рукой и запела:

Ну-ка, солнце, ярче брызни!..

Домокуров шагал теперь замыкающим, подпевая детям, которые с упоением выкрикивали на весь лес:

Золотыми лучами обжигай!

Эй, товарищ, больше жизни,

Поспевай, не задерживай, шагай!

Мерно колыхались панамки. Будто грибки опята удрали от своих родных пеньков, сбились в груду и двинулись в поход. А ведет их заглавная опеночка...

Нет-нет да обернется, чтобы выровнять свой отряд, и не упускает случая улыбнуться замыкающему.