Характерник (СИ) - Забусов Александр - Страница 39

— То-то я носом чую духан от вас сифонит, и бушлата по зиме нет.

— Там где я прошел в бушлате не протиснуться. Так, что?

— Нас самих только сегодня утром в Грозный перебросили. Встали на блок-постах без потерь, а под самый вечер, еще и стемнеть не успело, один из блоков обстреляли, вот комполка и послал нашу группу прояснить обстановку.

Короче, было так. Дворами, рассредоточившись, группа скрытно подошла к крайнему подъезду здания, откуда стреляли. Внутрь не полезли, наблюдали. Сначала было тихо. Потом послышались непонятные крики, громкий разговор. Чуть позже, многоголосый истошный вопль провыл: «Аллах акбар». И, началось! Группа едва смогла унести ноги под плотным обстрелом. Оторваться от преследования не смогли и к месту дислокации полка не пробились. Наоборот, существенно отдалились. Их, что называется, оттерли, загнали в одну из улиц частного сектора и блокировали.

— Обстановку хоть успели передать? Помощь вызвали?

— Нет. В рацию пуля попала. Нет связи.

— Ясненько.

— Как думаете, товарищ полковник, что делать?

— Какое сегодня число? — спросил Андрей.

— Восемнадцатое января.

Андрей бросил окурок под ноги, берцем растер его, лицо мимолетно скривилось в невеселой улыбке, мысли табуном поскакали в мозгу. Зима, Грозный, девятнадцатого января федералы захватят президентский дворец, выбьют боевиков сначала на окраины, а затем и вовсе из города. Ё-ё-о! Выходит, что он в девяносто пятом году, жена и дочь живы, а сам Лихой окажется в этой гребаной Ичкерии только летом. Так, постой-постой! Нужно срочно завязывать со всей этой кутерьмой, ехать в Москву и предупредить своих, чтоб и в мыслях не держали походы на мюзиклы во всякие там Дубровки. Пусть дома сидят, целее будут. Вот! Вот оно! Остальное все второстепенно. Стоявший у одного из окон молодой разведчик окликнул командира:

— Товарищ старший лейтенант!

— Чего тебе, Кошкин?

— Духи!

Кузьмин сунулся к окну, и тут же вместе с эхом выстрела, прозвучавшего откуда-то из ночного марева, словно споткнулся, завалился на пол. На Лихого, будто ушат холодной воды плеснули. Это для него все вокруг — сюрреализм голимый, пацаны в этом аду мечтают выжить и вернуться домой. Сейчас, именно этой ночью, от него, вскормленного войной, зависит их судьба и то, сколько их, пацанов из этой группы завтра увидят утро. Нельзя сейчас думать о себе, придется переключаться на второстепенное.

— Всем убраться от окон! Работают снайперы! Что ты там за духов увидел, Кошкин?

Не маяча перед окнами, за ноги оттащил тело офицера в угол комнаты. Пуля попала в лицо. Противоположная сторона улицы взорвалась огнем автоматов, пули кромсали стены дома, рикошетя и залетая внутрь.

— Духи к дороге ползут!

У соседнего окна завалившись на подоконник и соскользнув с него, осел еще один разведчик. На месте глаза на лице зияла рваная дыра. Боец даже вскрикнуть не успел. Начался снайперский обстрел. Понимая то, что их всех здесь положат, Андрей вывел оставшихся двоих из простреливаемого помещения, определил места лежек для отражения нападения.

— Замерли все! Готовьтесь к бою, сейчас полезут!

Чеченцы не заставили ждать, полезли через окна и из глубины дома получили по зубам, а взорванные под самыми окнами пара «эфок», завершили дело ретирадой последних. Отступление сопровождалось беспорядочной стрельбой. Казалось по дому в котором укрылась разведка лупили со всех сторон. Лихой, одевший на себя бушлат погибшего старлея и его же выпачканную в крови шапку, принял и командование над его пацанами.

— Товарищ полковник, видели как я его завалил? — возбужденно, по-мальчишески принялся хвастать Васьков, «замочивший» своего первого «духа».

— Ну, с почином тебя Вовка, уже не зря небо коптиш. — Ободрил бойца Лихой, между делом окидывая взглядом свалившихся на голову подчиненных. — Всем перезарядиться. Соседям перевязать раненых. Это еще не конец. Прапорщик Костров.

— Я! — от покосившейся, висевшей на нижней петле двери откликнулся единственный в группе зрелый мужик, по возрасту только лет на восемь младше Андрея.

— Дымовухи есть?

— Маленько имеются.

— Как обстрел на спад пойдет, постарайся задымить побольше пространства у дома.

— Сделаем.

Сидевший на полу, раздвинув в стороны ноги, белобрысый парнишка с непокрытой головой, посетовал невпопад:

— Двенадцатый час ночи, наши сейчас на дискотеке зависают, пиво пьют, а тут…

— Ага, — поддержал другой. — Некоторые вообще на армию болт положили и не призываются.

Лихой, наблюдая за обстановкой через вывалившийся кусок стены, хмыкнул.

— Каску на головку одень, Третьяк, застудишся. Не журитесь хлопчики, отслужите, домой вернетесь, а те что бегают… Есть анекдот про таких уродов.

— Расскажите!

— Уклонист-переросток, убегая от ментовского патруля, видит монашку и просит: «Позволь спрятаться под юбкой, ведь загребут, не отвертишся!»

После того как патруль проносится мимо, ущербный благодарит монахиню:

— Извините, я просто не хочу погибнуть в Чечне. Кстати, не мог не заметить: у вас очень крепкие ноги.

— Если бы ты посмотрел выше, то увидел бы еще и крепкие яйца: я тоже не хочу погибать в Чечне…

Гомерический хохот накрыл пространство дома. Смеялись даже раненые. Ребята, дорогие пацаны! Знали бы вы, что анекдот этот времен второй чеченской. Эх-х!

Короткая передышка и снова все по новой, только еще злей. Пространство простреливалось полностью. Возможности отойти — никакой, просто некуда. Сзади располагался жилой сектор, ограниченный высоким забором. Плотность огня, его концентрация была настолько велика, голову не высунуть, шальная пуля зацепит. Не пожалели десятка выстрелов из РПГ, превративших когда-то капитальное строение в развалины халупы. Аллах свидетель, после такого живых быть не может. В какой-то момент пульс огня боевиков сделался прерывистым. А потом вдруг все стихло, звенел только воздух в тишине после огненного шквала, да почти неслышно шипели дымовые шашки, черными клубами плескавшие дым прямо из развалин. Наверное, чеченцы решили, что все убиты, а значит, нечего зря расходовать боеприпасы. Лихой видел, как противник мелкими группами перебегает к ним — предполагаемым трупам. В следующую секунду гранатометный выстрел разворотил угол дома. Каменная крошка иглами сыпанула в глаза, а кирпичи в месте попадания стали медленно плавиться, превращаясь в бесформенные пластилиновые комки. Плотность огня увеличилась настолько, что казалось: в атаку пошли тучи озверевших пчелиных полчищ.

Прокашлялся, отплевался пылью, выскочил из своего НП. Пора, самое время. Подал команду:

— Уходим! Раненых на плечи. Все за мной, прапор в замыкании!

Чрево канализационного коллектора влажной теплотой и темнотой, снова приняло его, теперь уже не одного, а с выводком молодых мотострелков. Сопя и шаркая, запалено дыша и бряцая оружием, разведчики ползли за ним по железной кишке. Где-то в стороне желанной музыкой для его ушей прозвучал взрыв, лишь слегка содрогнув канализацию. Это сработала заначка запасливого прапора, которому при его возрасте совсем не лень было таскать в походном мешке за спиной пару МОНок, а в разгрузке лишние гранаты. От приютившего их дома, скорее всего не осталось камня на камень. Судя по всему, гурии в небесных садах дождались еще одну партию непримиримых сторонников свободной Ичкерии.

Выведя группу в более-менее сухое и широкое место с кирпичной кладкой стен подземной галереи, Лихой расположил разведчиков на отдых. Никакой погони естественно не было, а к запаху въевшихся в кирпич фекальных испарений, народ, казалось принюхался. Душу радовало то, что тяжелых «трехсотых» нет. На поверхность будут подниматься в предутренних сумерках, это часа через четыре, а пока….

Сидел плечом к плечу с прапором, в сонной одури слушал его умозаключения на нехитрую армейскую действительность.

— Что ни говорите, тащ полковник, от некоторых образцов оружия нам стоит отказаться. Вот, например, боевая машина управления комбата на базе БТР-60, это которая с двумя бензиновыми двигателями. Она ведь не способна угнаться за «восьмидесяткой», на марше отстает и держит колонну, а горит как факел. Срамота! А, средства связи? Нужны малогабаритные, легкие, закрытые, чтоб противник не мог входить в наши сети, а нас обеспечивают допотопным хламом, который духи прослушивают на раз, два, три! Я прав?