Совершая ошибки (ЛП) - Эрлих Сигал - Страница 69

— Это Стивен? — я в шоке от своего собственного громкого голоса, когда повторяю свой вопрос. Мои уже напряженные нервы выходят из-под контроля. Я не могу здраво мыслить или физически сдержать надвигающуюся агонию. Появление моего отца на кухне отвлекает нас, и мы обе поворачиваемся, чтобы посмотреть на него

— Что здесь происходит? — он смотрит на нас обеих, а потом на каждую из нас по отдельности. И, наконец, мама оправляется от шока и рассказывает нам про звонок.

— Помнишь Рона, сына Аманды? Тот, который служил в одном взводе со Стивеном, но вернулся в прошлом месяце из-за травмы?

Папа кивает утвердительно. Я смотрю на них во все глаза.

— Он смотрел новости о нападении на наших в Кабуле, и он сказал, точнее, утверждал, что это был взвод Стивена. Он узнал его по некоторым новостным кадрам, которые видел.

Я оседаю в ближайшем кресле. Это слишком тяжело воспринимать стоя.

— Они не знают наверняка, но говорят о каких-то пропавших без вести и погибших солдатах… — в конце предложения ее голос ломается.

Отец пытается успокоить нас с каменным лицом.

— Не стоит паниковать. Мы ничего не знаем наверняка. Давайте проверим новости... — он снимает очки и убирает их в карман своей рубашки. Положив их обратно, он протягивает твердую руку маме.

— Ты идешь, Лели? — его глаза умоляют меня пойти с ними.

— Я хочу сначала позвонить Таше... — я обнимаю себя, ощущая холодок внутри тела.

— Привет, Таш.

— Что случилось? — спрашивает она, услышав мой голос.

Я нервно царапаю свой большой палец указательным.

— Стивен... — мой голос дрожит.

— Стивен? Что такое, Хейлз? — ее голос тихий, и следом она продолжает: — Хейлз, черт, ты меня пугаешь. Что случилось?

Я рассказываю ей все, все, что знаю.

— Кто-нибудь может предоставить вам какую-то информацию? — спрашивает она.

— Нет, — я вздыхаю в отчаянии. Все, о чем я могу думать в данный момент, это Дэниел. Я хочу услышать его голос, но прогоняю эту мысль, прежде чем она усилится во мне. Мы говорим еще некоторое время, пока Ташу не позвали. Перед тем как повесить трубку, она предлагает прилететь к нам.

— В этом нет необходимости, Таш. Я возвращаюсь через полтора дня... — отвечаю я уставшим голосом.

Когда я делюсь новостями с Яном, его серьезный тон еще больше усиливает мое беспокойство. Я слышу тревогу в его голосе.

— Итак, что будем теперь делать, дорогая?

— Ничего, крепкая выпивка, йога и тяжелая артиллерия из лекарств не поможет.

Он смеется.

— Я рад знать, что ты еще в состоянии шутить.

Я хихикаю.

— Ты же знаешь, что можешь просто позвонить, и днем, и ночью, — говорит он, когда мы заканчиваем разговор.

Я останавливаю себя, прежде чем набрать последнюю цифру номера, я так хочу позвонить, но вместо этого иду в гостиную, чтобы присоединиться к своим родителям.

Мы сидим молча, наблюдая повторы новостей, несмотря на то, что в течение последних нескольких часов ничего нового не показывают. Мы сидим, приклеенные к экрану, вслушиваясь в каждое слово, чтобы не пропустить любую информацию, которая может дать нам надежду. Те же заголовки, те же образы, та же информация о «девяти жертвах в центре Кабуле сегодня, когда террорист-смертник взорвал автомобиль с военным конвоем». Говорится о четверых военнослужащих и пяти гражданских лицах, которые погибли в результате нападения.

Мои глаза горят, а голова болит. Меня подташнивает, я физически и эмоционально истощена.

— Я отправляюсь спать, — бормочу я апатично.

— Спокойной ночи, Лели... — мягкие голоса моих родителей сливаются в единое целое. Я обнимаю их обоих. Проходя мимо кухни, я хватаю свой телефон перед тем, как подняться в свою детскую комнату.

Все выглядит таким знакомым, и все же столь чужим: сиреневые обои, которые чуть-чуть стали пошарпанными и отклеились в левом углу, мягкая белая двуспальная кровать по-прежнему аккуратно застелена одеялом цвета лаванды, украшенным пернатыми белыми облаками. Благодаря моей маме все компакт-диски и книги на месте. Только несколько застывших пятен на ковре сливочного цвета в центре деревянного пола напоминают мне, что прошло много времени, когда эта комната была живой.

Подростком я была совсем не похожа на ту, кем стала. Такое ощущение, что прошел миллион лет с тех пор, как я в последний раз спала на этом месте, в этой постели.

Пинком снимая свои ботинки, я проскальзываю под толстое мягкое пуховое одеяло, находясь все еще в одежде. Как только голова опускается на подушку, мои уставшие и измученные глаза начинает пощипывать от слез, которые скатываются по лицу. Меня накрывает осознание происходящего, осознание реальности. Существует только одна вещь, которую я хочу; только одна вещь, которая может освободить меня от этой мучительной боли. Утешиться одним объятием. Я хочу услышать его голос. Мне нужно услышать его голос. Мне нужно, чтобы он сказал мне, что все будет хорошо, и что он все еще любит меня, так же, как он пытался сделать несколько дней назад.

Дрожащими пальцами я набираю номер. Я боролась с этим желанием слишком долго. Я закрываю глаза и жду, чтобы услышать его голос.

Он отвечает на первом гудке.

— Хейлз?

Мое имя в его устах звучит, словно молитва об искуплении. Слезы жгут мое горло, мешая говорить, но я успеваю прошептать:

— Дэниел, мне нужен... — ты, произношу я безжизненной линии. Слабый звуковой сигнал моего телефона говорит о том, что он умирает вместе с моим мужеством.

Это знак. Я не должна была звонить ему. Думай головой, а не сердцем. Я прячу лицо в подушку и плачу.

Мне нужно что-нибудь предпринять, чтобы обуздать этот пожирающий меня гнев. С тех пор, как вышла эта гребаная статья, я хочу крушить ногами все, что движется. Я уже на грани; гнев бурлит во мне, не останавливаясь ни на секунду. Я слишком опасен даже для себя. Тебе нужно избавиться от этого дерьма, Дэниел.

Я думаю о ее больших, красивых, наполненных болью глазах, когда она закрыла дверь передо мной. Я чувствую себя дерьмом. Я безнадежен.

Блядь, что со мной происходит? Я качаю головой при этой мысли. Мне нужно сосредоточиться. Нужно освободиться от этой жестокости, и чем раньше, тем лучше. Идея приходит мне на ум. Я должен позвонить Теду, у него есть для меня пару партий в бойцовом клубе, где я раньше часто бывал. Дэниел, даже не думай об этом. Оставь свое прошлое позади.

Мое терпение по шкале от десяти находится ниже нуля точно. Я даже не могу полностью сосредоточиться на работе, такого никогда раньше не случалось. Даже часы, замедлив движение своих стрелок, сговорились против меня. Это было единственное место, которое действительно имело смысл для меня, но теперь нет. Божественное тело Хейли теперь для меня настоящее пристанище. Я готов похоронить себя в ней.

Я иду по коридору в единственное место, где могу выплеснуть свой гнев. Быть жестоким в любое время дня и ночи — только там я могу делать это законно. И на данном этапе, мне нужно это. Блядь, я действительно напортачил на этот раз. Я не могу перестать вспоминать ее ангельское лицо, ее золотистые волосы, эти глаза... Черт.

Где мои чертовы перчатки? Я врубаю музыку до максимума. Metallica будет идеальным спутником для того, чтобы я избавился от своих мыслей. Я надеваю первую перчатку, регулируя захват на запястье, чтобы она крепко держалась на руке. Для второй мне приходится использовать зубы, чтобы туго затянуть ее вокруг запястья. В моей голове всплывают фрагменты последнего разговора с Хейли, словно удар по лицу.