Плач - Сэнсом К. Дж. - Страница 129

— Как это водится.

— К тому же, признаюсь, после стычки в порту я серьезно задумался. О том, кто я есть, на что способен и на что не способен. Я не боец, и у меня молодая семья, о которой я должен думать. Мои таланты, какие есть, лучше проявлять, сидя за письменным столом. Где, — добавил он, — я могу служить делу реформы. Поверьте, я искренен в этом, как и в моей неизменной любви и уважении к королеве.

— Но теперь вы прежде всего преданы Сеймурам, а не Паррам, — посмел заметить я.

— Оба семейства служат реформе. А последовал за вами я, брат Шардлейк, чтобы сказать вам то, что, я думаю, вам следует знать. Лорд Парр сдает. Когда я уходил, то не знал, насколько он болен, но теперь хочу сказать вам, что если ваше участие в делах королевы продолжится — а мне известно, что вас вызывали на Тайный совет, — вы должны полагаться не только на его, но и на собственные суждения. — Уильям посмотрел на меня убедительным взглядом.

— Я видел сейчас, что он не совсем здоров, — тихо сказал я.

— И на него давит все… — Сесил протянул руку вперед, к исчезающей вдали кавалькаде. — Все это. У него много дел в Хэмптон-Корте, королева играет значительную роль в церемониях.

— Я знаю. Я буду там в понедельник.

Уильяму не было нужды догонять меня, чтобы сказать все это.

— Спасибо, брат Сесил, — сказал я ему.

— Если услышу что-нибудь полезное для вас или для королевы, я вам сообщу.

— Как вы думаете, что случилось с ее книгой?

— Лорд Парр считает, что ее уничтожили.

— А вы?

— Я не знаю. Знаю только, что момент, когда консерваторы могли бы использовать ее с максимальной выгодой для себя, упущен. Теперь ветер сильно дует в другую сторону. Может быть, поняв это, похитители уничтожили ее. — Мой собеседник покачал головой. — Но, пожалуй, мы никогда этого не узнаем.

Мы поехали дальше, разговаривая о церемониях и о последующей королевской поездке. Очевидно, из-за здоровья короля она продлится недолго — он лишь остановится в Гилдфорде на пару недель. Мы расстались в начале Чансери-лейн.

— Эта тайна еще не разгадана, — сказал я. — Если услышите что-нибудь, пожалуйста, сообщите мне.

— Клянусь, сообщу, — пообещал Уильям.

Направившись по Чансери-лейн, я подумал: да, сообщишь — но только при условии, если это будет на пользу как Паррам, так и Сеймурам.

Я вернулся домой, мучительно чувствуя пот на лбу под шляпой и сержантской шапочкой, и подъехал к конюшне. Теперь я поговорю с Тимоти.

Но мальчика в конюшне не оказалось. А Мартин и Агнесса, наверное, занимались чем-то в доме. Я устало спешился, снял оба головных убора и вошел в дом. И тут же услышал женский плач на кухне — отчаянные, мучительные рыдания. Я понял, что это Агнесса Броккет. Джозефина что-то тихо бормотала, а потом громко и сердито прозвучал голос Мартина:

— Божьи кости, девочка, оставь нас в покое! Не смотри на меня своими коровьими глазами, глупое создание! Убирайся!

Джозефина с горящими щеками вышла в прихожую, и я тихо спросил:

— Что случилось?

— О, сэр, мастер и миссис Броккет… — Девушка осеклась, когда, услышав мой голос, из кухни вышел Мартин. Его квадратное лицо пылало злобой, но он взял себя в руки и тихо спросил:

— Можно поговорить с вами, сэр?

Я кивнул:

— Пройдемте в гостиную.

Когда дверь за нами закрылась, я сказал:

— Что такое, Мартин? Вы не сказали Агнессе о своем доносительстве?..

— Нет! Нет! — раздраженно замотал головой стюард, а потом более спокойным тоном сказал: — Это наш сын.

— Джон?

— Мы получили письмо от тюремщика в Лестере. У Джона опять отек легкого. Вызвали доктора, и тот сказал, что он, похоже, умрет. Сэр, мы должны поехать к нему. Агнесса настаивает, чтобы ехать сегодня же.

Я посмотрел на Броккета и, заметив отчаяние в его глазах, понял, что, невзирая на последствия, его жена поедет к сыну, и Мартин, который при всех своих грехах любил ее, поедет тоже.

— Когда послано письмо? — спросил я.

— Три дня назад. — Стюард безнадежно покачал головой. — Может быть, уже поздно. Это убьет Агнессу. — Я не ответил, и он сказал с внезапным вызовом: — Вы не можете нас удержать. Делайте что хотите. Дайте мне дурную рекомендацию, распустите по Лондону слух о том, что я сделал. Скажите всё людям королевы. Мне все равно, мы сегодня уезжаем.

— Мне жаль, что с вами такое случилось, — сказал я.

Слуга не ответил — он просто продолжал смотреть на меня безнадежным взглядом. Я задумался, а потом сказал:

— Я хочу заключить с вами сделку, Мартин Броккет. Отнесите еще одну записку в ту таверну — прямо сейчас. Сообщите в ней, что у вас важная новость и что вы будете в доме у Смитфилдской площади завтра в девять вечера.

Стюард глубоко вздохнул и повторил, еле сдерживаясь:

— Мы сегодня уезжаем.

— Я не предлагаю вам явиться на встречу. Явятся другие. Но чтобы запустить колесо, вы должны доставить записку, написанную вашей рукой, лично.

— И взамен? — вдруг дерзко спросил Броккет.

— Взамен я дам вам рекомендацию, расхваливая ваше умение и прилежание. Но не напишу, что вы заслуживаете доверия, поскольку вы его не заслуживаете.

— Я всю жизнь был честен, — ответил Мартин с дрожью в голосе, — пока действия Джона не довели меня до этого. Я мог бы не согласиться на роль шпиона, но я действительно никогда не уважал вас, мастер горбун… — злобно добавил он, но потом осекся, осознав, что чуть не зашел чересчур далеко.

Я спокойно ответил:

— Я тоже не уважал вас, Мартин, — вы высокомерный недалекий человек. С женой, которая слишком хороша для такого человека.

Броккет сжал кулаки:

— У меня она хотя бы есть.

В последовавшем молчании я снова услышал рыдания Агнессы. Мартин болезненно сморщился, и я тихо сказал:

— Пойдемте в кабинет. Напишите ту записку и отнесите ее. Когда вы уйдете, я напишу вам рекомендацию. А когда вернетесь, отдам ее вам. После этого можете убираться.

В кабинете я задумался: что наверняка заставит Стайса, а возможно, и Рича, прийти? В конце концов я велел Мартину написать:

Это должно сработать: лорд Парр рассказал мне про начинающие просачиваться слухи о присутствии Бертано. Рича это очень заинтересует.

Когда записка была написана и я ее одобрил, Мартин отправился в таверну, а я с тяжелой совестью написал ему рекомендацию. Мне подумалось, что этот человек может не доставить записку, а просто выбросить ее — впрочем, прежде чем он ушел, я снова предупредил его, что в этом деле замешаны очень высокие лица. Кроме того, я ощущал, что его гордость странным образом обеспечит выполнение этого последнего обещания. Джозефина тем временем отвела Агнессу наверх упаковывать вещи. Я стоял у окна гостиной, глядя на солнечную лужайку, полный грустных мыслей. Жена… Я бы хотел взять в жены королеву. Наверное, я немного повредился умом, как несчастная Изабель.

Раздался стук в дверь, и вошла Агнесса Броккет с измученным, заплаканным лицом.

— Мартин рассказал вам наши новости, сэр? — спросила она.

— Про Джона? Да. Сочувствую.

— Спасибо, что отпускаете нас, сэр. Мы вернемся, как только сможем. Мартин ушел с последним поручением. — Женщина изнуренно улыбнулась.

Значит, Броккет не сказал жене, что они не вернутся. Несомненно, он сочинит потом какую-нибудь историю. Бедная Агнесса, такая честная и трудолюбивая, такая доброжелательная… Ее сын в тюрьме, и она не знает об обмане мужа…

— Я смотрел в сад. Вы хорошо там поработали, как и в доме, — ласково сказал я ей.

— Спасибо, сэр. — Миссис Броккет глубоко вздохнула и добавила: — Мой муж — я знаю, с ним не всегда легко, но это я настояла, чтобы поехать к Джону сегодня же, вся вина на мне.