Не бойся, малышка - Тарасова Ирина - Страница 14

— Обязательно, — тряхнув головой, ответила «дочь», которая только сейчас узнала фамилию своего «отца».

Пока она шла к выходу, ей показалось, что все случившееся с ней в эти два дня — сплошная череда нелепиц и сейчас, когда она выйдет на улицу, вновь засияет солнце, подруга окажется жива и ей не придется уезжать неизвестно куда от самой себя. Открыв дверь, Таня вышла на крыльцо. Небо по-прежнему было затянуто тучами, начал накрапывать дождь. Она поежилась. Около соседнего здания мигнула фарами серая «Волга».

Забравшись в салон машины, она с удовольствием вдохнула теплый воздух с еле уловимым запахом бензина.

— Все нормально? — спросил Максим и как-то виновато глянул на нее. Он был уже без галстука, и Таня заметила, что у него несвежая рубашка.

«Наверное, уже пожалел, что пригласил с собой», — догадалась Таня.

— Вот конверт, — сказала она, — до дома подбросите?

— Конечно. Значит, за вещичками и поедем? — спросил он, и Таня уловила настороженность в его взгляде.

— Это несерьезно, — сказала она. — Отвезите меня домой, пожалуйста.

— Ладно, — легко согласился Максим, выруливая со стоянки. — Показывай.

— Сейчас направо, потом по шоссе прямо, — стала объяснять она.

Максим смотрел на дорогу, судорожно хватая ртом воздух. Дышать было трудно. Ему хотелось поскорее добраться до дома, чтобы стряхнуть с себя ощущения тяжести и тошноты. Конечно, он подбросит девчонку, но взять ее с собой… Он притормозил у светофора.

— Еще немного прямо, потом у гастронома свернуть. Я покажу, — сказала Таня.

Максим кивнул.

— Значит, не хочешь ко мне в гости? — спросил он, останавливаясь у кирпичной пятиэтажки.

«Не хочу», — подумала Таня, а вслух сказала:

— Я вас почти не знаю… И все равно спасибо.

— Не за что, — глубоко вздохнул Максим, прислушиваясь к собственным ощущениям. Прохладный воздух через распахнутую дверцу ворвался в салон. Дышать стало легче. — На всякий случай запомни, — сказал он, улыбнувшись, — осторожность — хорошая вещь, но даже черепаха не сделает шага, если не высунет голову.

— Это вы о чем? — не поняла Таня.

— Пословица такая есть у африканцев. В переводе означает… Ладно. — Максим махнул рукой. — Пока.

— Пока, — ответила Таня и ступила на мокрый асфальт.

На лавочке сидели соседки и что-то бурно обсуждали. «Где она — смерть», — услышала Таня, подходя ближе.

— Здравствуйте, — сказала она и прошмыгнула в подъезд, ощущая за своей спиной напряженную тишину.

— Явилась — не запылилась, — «радушно» встретила ее мать. — Че не на работе?

— Уволилась.

— Не понял… — Из комнаты вышел Олег Никанорович, его мятая майка выскользнула из тренировочных брюк, сползших с выпуклого живота. — Хочешь сказать, что ты теперь безработная?

Таня опустила голову и попыталась пройти в свою комнату, но тяжелая туша преградила ей дорогу.

— Отвечай, когда спрашивают! Когда на работу? — рявкнул сожитель матери.

— Никогда, — огрызнулась Таня. — Дайте пройти.

— Не дам. Сначала уважение прояви.

Он рыгнул, и Таня поняла, насколько он пьян.

— Не привязывайся, у ей глаз нечистый, — заплетающимся языком сказала мать и скрылась в ванной.

— Нечистый, говоришь, — сказал Олег Никанорович и дернул шпингалет, запирая дверь ванной комнаты снаружи. — Щас посмотрим.

Он протянул к Тане руку, схватил за подбородок. Таня, дернув головой, высвободилась.

— Не приставай, дурак.

— Дурак… Кто дурак?.. Я дурак? — зашипел он, и с каждым словом его глаза все больше наливались кровью.

— Отстань.

Таня, вложив все свои силы в удар, двинула кулаком в его рыхлый живот. Пока сожитель матери, выпучив глаза, глотал воздух, она проскользнула в свою комнату и заперлась.

«Как же мне дальше-то с этими придурками жить? — подумала она и тут же вспомнила о Максиме. — Ведь могла же другую жизнь начать… Черепаха голову высовывает и шагает. А я что, хуже черепахи?!»

Ее размышления прервали гулкие удары в дверь.

— Убью, подлюка! — донеслось из-за двери.

Таня заметалась по комнате. Отодвинув ящик письменного стола, она достала паспорт, сняла с книжной полки «Мадам Бовари», вытряхнула конверт с деньгами. Распахнув створки шифоньера, вынула чемодан и начала поспешно бросать в него свои вещи: комплект белья, трусики, носки, колготки, пуловер…

Удары в дверь продолжались. Вдруг наступившая тишина заставила Таню застыть в ужасе. И когда что-то тяжелое ухнуло в дверь, ее спина мгновенно покрылась испариной. Таня кинулась к чемодану, присела рядом, лихорадочно потянула язычок «молнии».

Гулкий удар повторился. Дверная щеколда вместе с петлей с треском вылетела из косяка.

— Куда, собралась, паскуда…

Широкое лицо в обрамлении всклокоченных волос нависло над Таней. Сожитель матери усмехнулся, и она узнала эту усмешку. В его налитых кровью глазах она увидела то же выражение, что и у Генки в тот злополучный день после выпускного…

Пьяная туша горой нависла над Таней, и громадная пятерня больно сжала ее грудь.

— Не надо, — отшатнулась Таня и рывком встала.

— Сиськи-то крепенькие.

Волосатая рука опять потянулась к ее груди. Таня отпрянула и потянулась за чемоданом.

— Бля… — выругался Олег Никанорович и пнул чемодан. — Я тебя научу уважать старших. — Жилистая рука поднялась вверх, но Таня, согнувшись, избежала удара, а сожитель матери, потеряв равновесие, упал, стукнувшись о край чемодана. Раздался треск, перекрываемый руганью.

Схватив только сумочку с деньгами и документами, Таня ринулась вон. «Уроды, уроды, уроды, — шептала она, сбегая вниз по ступеням. — Никогда не вернусь. Никогда!»

Максим отвинчивал крышку от пластиковой бутылки с минеральной водой, когда зазвонил мобильный телефон. Он сделал глоток, чтобы смочить пересохшее горло, и нажал кнопку приема.

— Да, — недовольно буркнул он в трубку.

— Макс, Максим… возьмите меня, пожалуйста, — всхлипнул девичий голос.

— Таня? — удивился он.

— Да, я, — зашелестела трубка.

— Все же решилась…

— Вы где? Пожалуйста, возьмите меня. Я буду у гастронома, там, где мы поворачивали. Помните? — торопился спотыкающийся голос.

— Я там и стою, — спокойно ответил Максим. — Жду.

Он отключил связь и почти сразу же увидел спешащую к нему навстречу девушку. Таня бросилась к нему на грудь и разрыдалась.

— Ну что ты, что?.. — растерялся он, похлопывая ее по спине. — Не уехал я. Тут я…

Максим был удивлен, не догадываясь, что послужило причиной столь внезапной перемены решения.

— Ну?.. — Он отстранил девушку от себя и заглянул в ее заплаканное лицо.

Она подняла на него посветлевшие от слез глаза и виновато улыбнулась:

— Я передумала.

— Вещи где?

— Здесь. — Таня хлопнула по висящей через плечо дамской сумочке. — Паспорт, деньги.

— Может, стоит заехать за вещами? — спросил он, и Таня в ужасе замотала головой:

— Нет-нет. Я куплю новые.

Он внимательно посмотрел в ее испуганное лицо, и в груди у него снова запекло. Он вспомнил, как однажды, когда ему было лет двенадцать, застал мать в кровати сразу с двумя любовниками и как ошарашенный выскочил из дома в чем был. В тот день страшная жара внезапно сменилась прохладой, и он, дрожа от пронзительного ветра, бродил по городу, пока его не пожалел какой-то пьяница, разрешив переночевать на грязном, пропахшем мочой матрасе в своем холостяцком жилище. Последствием той ночевки стал педикулез, с которым мать справилась, обрив сыну голову.

Макс инстинктивно провел рукой по лысеющему затылку. «Теперь и брить не надо».

— Новая жизнь, новые вещи, — сказал он и нажал на кнопку брелка.

«Волга», мигнув фарами, пиликнула сигнализацией. Максим сел за руль. Таня, обойдя машину, села с другой стороны.

— Пристегнись, — сказал он ей, и «Волга», взревев, тронулась с места.