Не бойся, малышка - Тарасова Ирина - Страница 20

— Понравилось? — спросил он, выводя машину с парковки.

— Странно… Как будто я — это вовсе не я.

— Это — ты. Только без тормозов.

— Без тормозов нельзя, в аварию угодишь, — сказала Таня и на секунду прикрыла глаза, щурясь от яркого света фар идущей навстречу машины.

Колька резко повернул руль вправо.

— Нажрался, сволочь, — проворчал он и крутанул руль теперь влево. Машина беспрекословно подчинялась его воле.

— Ништяк машина, хоть и русская, — одобрительно сказал Колян.

«Волга» скользила сквозь ночь, тихо шелестя шинами. На перекрестке их остановил парнишка с аббревиатурой «ДПС» на жилете. Колька нажал кнопку, стекло плавно опустилось.

— Документы, пожалуйста, — сонным голосом сказал постовой. По виду ему было не больше двадцати.

— Как ночка? — спросил Колька, протягивая права.

— Машина-то чья? — кивнув на капот, спросил постовой.

— Дядьки… Приболел.

— Доверенность. — Постовой протянул руку в перчатке и, получив заполненный бланк, стал изучать. — Нормально, — немного разочарованно сказал он и вернул документы. — Значит, пользуешься, — и, подмигнув, резко согнул в локте руку, сжав пальцы в кулак. — Молоток.

— Рад стараться, командир, — усмехнулся Колька.

Стекло поползло вверх, и машина тронулась с места.

…Таня захлопнула входную дверь. Не оглядываясь на тихо ступающего следом Кольку, прошла в спальню и остановилась рядом с кроватью, чувствуя его напряженное дыхание за спиной. Несколько секунд они молчали, как будто прислушиваясь к окружавшей их тишине, затем Колька подошел к ней вплотную, наклонился и тронул губами кожу над кромкой платья. Таня обернулась и в порыве прижалась к пахнущей потом рубашке. Ее руки, повинуясь собственной воле, обвили Колькину шею, а губы прижались к его губам. В ответ он прильнул к ней, и она почувствовала влажность его языка. И вдруг все поплыло перед ее глазами, и они рухнули поперек кровати. Его рука оказалась между ее ног, но, наткнувшись на преграду колготок, остановилась. Он одним рывком содрал с нее колготки вместе с трусиками; вслед за ними на пол полетело платье.

Таня лежала перед Колькой обнаженная и не испытывала ни страха, ни отвращения. Она даже не закрыла глаз, когда он, раздевшись, накрыл ее своим телом. Короткая, тупая боль пронзила ее насквозь. Таня напряглась всем телом и тут же обмякла. Его губы остановили ее стон.

Колька провел рукой по ее чуть влажным волосам. Опираясь на руки, он приподнялся и оглядел ее, будто хотел удостовериться, что вошел в нее. Таня сделала еле заметное движение, и его бедра ринулись ей навстречу; толчки, сначала размеренные и осторожные, становились все более быстрыми и резкими, и наконец, всхлипнув, Колька в последний раздернулся и застыл, навалившись на нее всей своей тяжестью. «Вот и все», — подумала Таня и прислушалась сама к себе. Не было ни горечи, ни разочарования, а какая-то пустая, гулкая усталость. Таня осторожно пошевелилась. Колька поднял голову, в его глазах мелькнуло удивление.

— Тяжело, — сказала она еле слышно.

Он тут же скатился с нее, распластавшись на животе.

Таня прошла в ванную, встала под душ.

«Как хорошо, что есть вода, — думала она, прислушиваясь к мерному журчанию струй. — Вода смывает все: пот, кровь, стыд». Она сняла шланг со стойки и направила струю в промежность. Теплая вода позволила ей забыть о пережитых минуту назад неприятных ощущениях.

— Ты как? — спросил Колька, когда она вернулась из ванной, закутанная в большое махровое полотенце.

Он лежал на покрывале, накинув на себя рубашку.

— Встань, постель надо расправить, — спокойно сказала она.

Пока она поправляла простыни, он стоял рядом и молча ждал.

Они легли, не касаясь друг друга. Колька повернул к ней голову.

— Не понял… Я у тебя, что ли…

Он был растерян, а может быть, даже взволнован.

— Ты — первый, — сказала Таня.

— Бли-и-ин, — протянул он. — А чего не сказала?

— А если б сказала, то что? — глядя в потолок, ответила Таня.

— Ничего… С кого-то надо начинать.

Таня не произнесла больше ни звука и даже не повернула голову. Она закрыла глаза и, словно в глубокий колодец, провалилась в сон.

— Я пошел…

Колька, уже одетый, наклонился над ней. Таня медленно приоткрыла глаза.

— Сколько сейчас?

— Проспал на работу, блин. Обещал в десять как штык, а сейчас уже почти одиннадцать. Закрой за мной.

Таня накинула халат и босиком прошлепала в прихожую. Она открыла дверь, и Колька шагнул в коридор.

— Коль, а ты мне ничего не хочешь сказать? — спросила она, с трудом справляясь со слабостью в ногах.

Колька помедлил секунду, потом обнял ее, потрепал по макушке.

— Иди досыпай, — сказал он и снисходительно улыбнулся. — Видела б ты себя сейчас — курица курицей.

Он легко оттолкнул ее и, не оглядываясь, стал спускаться по лестнице. Таня закрыла дверь и поплелась в спальню. У нее было такое чувство, как будто ее выпотрошили. «Курица… потрошеная курица… сердце и печенка в отдельном кулечке». Она легла на кровать и заплакала. Слезы успокоили ее, и она, свернувшись калачиком, снова заснула, иногда постанывая во сне.

Дверной звонок разбудил ее. Таня накинула халат и поспешила открыть дверь.

— Даже не спрашиваешь: «Кто»?

Черноволосый мужчина в строгом костюме шагнул через порог, Таня посторонилась.

— Вы… за договором?

— Догадливая.

Мужчина смерил ее чуть насмешливым взглядом.

— Осваиваешься?

Таня, смущенно улыбаясь, кивнула.

— Будем знакомы, Виталий Михайлович, — сказал мужчина и, не снимая ботинок, прошел в комнату и сел на диван.

Таня ревностно посмотрела на светлый палас. Следов не было.

— Давай поговорим, — откинувшись на мягкие подушки, сказал Виталий Михайлович и кивнул на пуф, который стоял рядом.

Таня присела, положив руки на колени.

— Садись ближе, — сказал Виталий Михайлович, взял ее за руку, посадил рядом с собой и обнял за плечи. — Рассказывай, как живешь-поживаешь.

— Нормально… Хорошо… — ответила Таня, усилием воли сдерживая дрожь. Хотя Виталий Михайлович был ростом не выше ее, но во всей его плотной фигуре, холодном взгляде и неторопливых жестах было нечто, заставляющее ее трепетать.

— Как с Максимом познакомились? — продолжал допрос мужчина, сжимая ее плечо.

— Он подвез меня.

— Ты его любовница?

— Нет. Просто подвез по дороге, — ответила она и посмотрела на мужчину. Он по-прежнему был невозмутим. — Вы вроде сказали, что мы к Максиму поедем.

— Господин Рыбалко подождет, — спокойно произнес он, по-прежнему снисходительно глядя на нее. — А нам с тобой нужно кой о чем покалякать.

Он убрал руку с ее плеча и провел ладонью ее по волосам.

— Ну и лохматая же ты. — Он отдернул руку. — Какой дрянью вы мажетесь!

— Это гель, чтоб волосы лучше лежали…

— Торчали, хочешь сказать, — хмыкнул он и, достав носовой платок, вытер пальцы.

— Я сейчас причешусь.

Таня сделала попытку встать, но его рука, как шлагбаум, загородила ей дорогу.

— Не рыпайся, — сказал он, взял за подбородок и повернул к себе. — Глаза у тебя красивые… как у кошки, только… Сколько тебе лет?

— Скоро двадцать, — ответила Таня, дернула головой и высвободилась. Виталий Михайлович медленно опустил руку и сжал ее тонкое запястье.

— Значит, жизнь у тебя не больно легкая, коль такие глаза, — сказал он тихо.

Таня подняла голову. Виталий Михайлович продолжал разглядывать ее. Его темные глаза-буравчики, казалось, хотели просверлить ее насквозь.

— Может, все же поедем? — спросила она, отводя взгляд.

— Поедем, когда я скажу. — Он отпустил ее руку. — У меня к тебе разговор. Куришь?

— Нет, — качнула головой Таня и спрятала ладони между коленей.

— Хорошо.

Виталий Михайлович достал из кармана пачку «Парламента» и, щелкнув золотой зажигалкой, прикурил.