Как развалили СССР. Крушение Сверхдержавы - Хасбулатов Руслан Имранович - Страница 30

Возможно, поэтому Ельцин отнесся к неожиданной отставке мэра, мне показалось, даже с каким-то облегчением. Когда я спросил Ельцина: «Почему вы отпускаете Попова?» – он ответил буквально следующими словами:

«Да пусть уходит! Все равно с него толку мало, «заболеет на две недели», а сам пишет очередную книгу!» Я был изумлен.

Другой вопрос: почему Попов, зная, что договор разрабатывается в Верховном Совете, не пришел ко мне (как другие) и не изложил свои сомнения, прекрасно зная, что эта проблема разрабатывается у нас, в Верховном Совете, а вовсе не президентскими людьми?

Но так или иначе, Федеративный договор явился важнейшим звеном, дополнившим многообразную деятельность Верховного Совета в 1992 году. Он сыграл огромную роль в «сцепке» регионов в единую государственно-территориальную целостность. Этого не понял Гавриил Попов, впрочем, как и многие другие аналитики политических событий того времени.

У меня была большая переписка с разными людьми – соотечественниками, и не только; я непрерывно получал письма и телеграммы из множества стран на самые разные сюжеты. Был один забавный случай: какой-то африканский журналист, присутствовавший на моей пресс-конференции, написал в популярной газете своей страны (тогда довольно процветающей) целый очерк обо мне, поместил цветную фотографию, сообщил, что русский спикер молод, холост. Ищет жену-африканку. Вся почта Верховного Совета недели две была завалена письмами от «невест», улыбающихся на всю Сахару на фоне пальм, страусов и прочей живости, – с подробными описаниями своей внешности, быта, семей, образования (большинство из них окончили английские колледжи).

Но это – экзотика. Большинство писем имело прозаический характер, связанный в том числе с обидами и тяжкими размышлениями о нелегкой жизни, разочарованиями в реформах. Я по возможности сам отвечал адресатам и пересылал должностным лицам для рассмотрения.

Но вот одно очень интересное письмо из Италии.

Виктория Карлуччи, конечно, знала от своих московских коллег, что я неплохо владею пером, пишу свои книги, статьи, доклады и выступления на Верховном Совете и съездах, а также иных собраниях и форумах, и самое главное – достаточно откровенен в высказываниях личной точки зрения на самые важные изменения, происходящие в России и международных отношениях, размышлениях о будущем. Я написал ей любезное письмо, поблагодарил за предложение и сообщил, что не могу обещать писать для La Repubblica регулярные статьи. Но готов время от времени предоставлять таковые, в том числе такие, в которых могу освещать интересующие газету темы, а также материалы в жанре интервью.

…В 1989–1992 годах процессы прямого распада доминировали не только в отношениях между союзным центром и союзными республиками. Лидировала в стремительном развитии этих процессов Россия – здесь публично, с неимоверным пылом разного рода политиканы обсуждали вопросы о перспективах Уральской, Вологодской, Сибирской, Дальневосточной и иных республик, которые, на их взгляд, должны были стать «преемниками» РСФСР. Не говоря уже о том, что ее автономии, а их было 21, должны были, по мнению тогдашних «демократических аналитиков», получить «полную независимость». Разные «теоретики» той эпохи, чьи взгляды абсолютно доминировали в столичной прессе (дело обстояло приблизительно так, как ныне происходит с идеями кремлевской бюрократии), рассуждали о том, что на «территории РСФСР должна появиться целая группа независимых государств». Высказывание Ельцина в адрес автономий «глотайте суверенитета столько, сколько проглотите…» не было импровизацией – он находился под сильнейшим влиянием взглядов этих людей. Для них некоторые западные лидеры типа Маргарет Тэтчер были непререкаемыми авторитетами. И ее высказывания, что на месте России «должно появиться 15 самостоятельных государств», были восприняты с детским восторгом. Но я тогда занимал слишком сильные позиции во власти, и никто не мог игнорировать меня – поэтому все то, что я говорил, мгновенно публиковалось, обсуждалось и… подвергалось злобному шельмованию в столичной прессе.

У меня в тот период была совершенно другая позиция, покоившаяся на четких классических представлениях о том, что такое государство. С самого начала дискуссий относительно «суверенитетов республик» я публично заявил (можно сделать подборку газет и журналов того периода с моими статьями и интервью на эту тему), что «суверенитет республик, входящих в состав России, может быть достаточно обширным, но ограничиваться тем пределом, когда начинается распад государства Российского. Здесь, по моему мнению, следует руководствоваться отношениями между целым и частями этого целого, то есть между «государством как целым» и «его республиками как частями» этого «единого, целого и неделимого»… «Часть» не может стать равной «целому» – такова логика и диалектика…».

Помнится, возмущенный моей жесткой позицией в этом вопросе, председатель Верховного Совета Башкирии Муртаза Рахимов, человек прямой и честный, на одном из совещаний, которое проводил Михаил Горбачев в Кремле, пожаловался на меня. Он тогда сказал примерно следующее: «Михаил Сергеевич, вы разберитесь с Хасбулатовым. Председатель Верховного Совета РСФСР Борис Ельцин нам, автономиям, дает столько суверенитета, «сколько мы можем проглотить», а его первый заместитель Хасбулатов отнимает этот суверенитет у нас – он утверждает, что в таком случае следует ждать распада РСФСР, ссылается на Аристотеля, Платона и Гегеля. Но нам, республикам, Гегель ни к чему – нам нужен суверенитет…» Горбачев благодушно улыбается, чертит руками круги, говорит, что «поправит Руслана», «не беспокойтесь»…

В общем, дела обстояли очень плохо… Общество, находившееся в шоке, охваченное процессом разложения в результате «гайдаровских» реформ, даже не замечало, что дело идет к стремительному распаду Российской Федерации. Сепаратистская активность Татарии, и особенно Чечни, ее главаря, отставного генерала Дудаева, преподносилась столичной печатью как «героическая борьба с остатками империи». Практически все либеральные издания (выступающие ныне с иных позиций) тогда были переполнены восторженными описаниями каждого жеста, мимики, слов… Дудаева – этого «последнего доблестного солдата империи», ведущего «неравный бой с Хасбулатовым, цепляющимся за… прогнившую Российскую империю…». Таковы были слова и мысли публикаторов этих газет, ныне «забывших» эту свою позицию и полагающих, что История тоже предаст ее забвению. Наивные люди! История ничего не забывает. Уйдут в небытие доминирующие ныне в политической жизни страны ельцинисты, и все станет предметом беспристрастного анализа со стороны теперешних наших ребятишек – студентов, которые сами разберутся в правде 90-х годов.