Убить до заката - Броуди Фрэнсис - Страница 18

— Вам нравится?

Голос заставил меня вздрогнуть.

Я обернулась и увидела говорившего — высокого, худощавого, черноволосого человека. В его шевелюре лишь кое-где проглядывала седина.

— Он великолепен, почти фотографическое качество. Когда был написан портрет?

— Около трех лет назад, когда мальчики были дома на каникулах.

Полковник указал на пару обитых парчой диванов по обе стороны пышно украшенного камина.

— Не угодно ли присесть? — Он взглянул на мою карточку. — Миссис Шеклтон.

Я выбрала место спиной к окну. Мы смотрели друг на друга поверх широкого пространства дубового пола, разделенные персидским ковром.

— Спасибо, что приняли меня, полковник.

Он ровно смотрел на меня.

— Мне любопытно. У меня мало посетительниц дам. — На действительно очень красивом лице появилась тень улыбки.

— Я здесь от имени миссис Армстронг. Мистер Этан Армстронг пропал с субботы…

Изменение в его лице было едва уловимо — слегка прищурились глаза, шевельнулась, нельзя сказать, чтобы дернулась, верхняя губа. Он ждал.

— Полковник, есть ли у вас какое-нибудь предположение о том, куда мог уйти мистер Армстронг и почему?

— Боюсь, ничем не могу помочь. Впервые я услышал о том, что он исчез, в воскресенье утром у церкви. Подошел молодой Рэймонд Тернбулл, мял в руках кепку и все ходил вокруг да около, сообщая мне, что я могу распрощаться со своими солнечными часами из синего сланца. Но, возможно, вы сможете что-то мне сказать, миссис Шеклтон. — Он откинулся на спинку с видом хозяина всего окружающего. — Вы говорите, что пришли сюда от имени миссис Армстронг.

— Да.

— Как так получилось, что миссис Армстронг обратилась к вам? И почему вы думаете, что я буду посвящен в передвижения одного из моих каменщиков? Мэри Джейн следует обратиться в полицию, если уж она так встревожена.

— Она и обратилась в полицию. Сержант Шарп считает, похоже, что раз исчезли инструменты Этана Армстронга, значит, он ушел отсюда в поисках работы.

— Это возможно. Каменщики полагают, что могут устанавливать свои правила и свои часы работы, особенно такой человек, как Армстронг. Его жена не сказала вам, что он первоклассный агитатор?

— Однако же вы держите его у себя.

— Он хорошо справляется с работой, но если желает найти другую, это его дело.

— Миссис Армстронг считает, что это маловероятно, и…

Он наклонил голову набок, словно ястреб перед тем, как броситься на воробья.

— Что связывает вас с миссис Армстронг?

Предполагалось, что вопросы задаю я.

— Между нашими семьями давняя связь. Я обещала помочь, если смогу. — Это звучало почти правдоподобно и содержало несколько крупиц истины. Мой отец, суперинтендант, проявил такой интерес к семье Уитекеров, что удочерил меня. — Иногда постороннему человеку это легче, — добавила я с видом знатока, которого часто зовут восстановить отношения между мужьями и женами.

— Постороннему легче что?

— Задавать неудобные вопросы. Полковник, вы ходили в субботу в каменоломню? Я знаю, что мистер Армстронг попросил вас осмотреть солнечные часы.

Впервые за время нашей беседы полковник помедлил чуть дольше, чем следовало бы. Улыбнулся.

— Армстронг по праву высокого мнения о себе и своем ремесле. Он действительно прислал записку, что я могу осмотреть работу в процессе выполнения, потому что он вынужден был внести небольшие изменения в мой чертеж солнечных часов.

— Вы туда ходили, полковник?

Он едва заметно усмехнулся:

— Не ходил. Я совершенно уверен, или был уверен, в мастерстве Армстронга. Солнечные часы должны были доставить сюда рано утром в понедельник и установить в розарии, чтобы торжественно открыть их в день рождения моей жены. Моя жена получит на день рождения гораздо более скромные солнечные часы, хотя, кстати, из нашего собственного песчаника. — Он позвонил в колокольчик. — Позвольте мне кое-что вам показать. Это, возможно, объяснит, что же все-таки случилось.

Дворецкий возник так быстро, что, видимо, подслушивал под дверью.

— Принесите мне чертеж солнечных часов и записку Армстронга.

Дворецкий кивнул и ушел.

— Вы знали Армстронга, миссис Шеклтон?

— Нет. Мои родители были связаны с семьей миссис Армстронг.

— Он из тех людей, которые считают, что сыновья земли с мозолистыми руками — неизвестные гении мира и что они должны быть — как там это у Шелли? — и законодателями мира. Его злило то, что чертеж солнечных часов был точен до тысячной доли дюйма. Это не сочеталось с его взглядом на меня как на легкомысленного эксплуататора земли и ее истинных наследников.

Вернулся дворецкий, неся толстую картонную папку на завязках. Он положил ее на низкий столик и перенес столик на персидский ковер. Там он развязал папку, откинул крышку и разложил чертеж.

— Посмотрите. — Полковник кивнул в сторону стола. — Вот он; подставка в виде дорической колонны, циферблат — сама простота. Армстронг не должен был знать, что я не сам делал расчеты. Один перс произвел все необходимые вычисления несколько веков назад. Мне только и требовалось, что найти нужные страницы в соответствующих книгах и перечертить план в масштабе. Господин Каменщик воспринял это как вызов. Он должен показать, насколько он умен, — а он умен. Он работает с синим сланцем, материалом для него незнакомым. При этом он подозревает, что я выбрал его, чтобы он провалился и выставил себя дураком. Разумеется, он ошибается, но думает именно так. — Полковник указал на чертеж черенком трубки. — Армстронг работает резцом терпеливо, осторожно, пока не получатся все прямые края и гладкие поверхности. Делает все сам, не доверяя начальную часть работы простому рабочему или своему бывшему ученику. Точные движения, выполняемые исподтишка, чтобы сланец не заметил, что его преображают, чтобы не нанес ответный удар и не раскололся. Армстронгу нужно убедить его принять требуемую форму. Потому что, будучи камнем, сланец живет собственной жизнью. В нем могут иметься трещины, не видные невооруженным взглядом. Он мог треснуть, пока его перемещали в нужное место. Возможно, вода просочилась в него тысячу лет назад и оставила воздушные карманы, поэтому человек может работать со всей аккуратностью и наткнуться на один из этих карманов. Вся его работа пойдет насмарку, когда камень треснет и разлетится на куски, а тогда…

Полковник достал из конверта листок бумаги и протянул мне.

Записка была написана аккуратным каллиграфическим почерком, который стал мне таким знакомым, пока я перебирала документы в сундуке Этана Армстронга.

Записка была абсолютно деловой, без вежливого приветствия или уважительного заключения. Я положила ее на столик.

— Итак, вы видите, — сказал полковник. — Меня поставили в известность, что ради симметрии он исправит мой чертеж. Меня, который хорошо если раз в год посещает шахты и каменоломни и полагается на доклады своих управляющих, просят подойти и осмотреть эту совершенную работу, которую следовало бы выполнять в моих владениях, а не в каменоломне. Нет, миссис Шеклтон, я в каменоломню не ходил. Я велел передать ему, чтобы он продолжал работать и первым делом в понедельник утром доставил часы сюда. Что же случилось после этого? Ну, я знаю не больше вашего. Или он обиделся на мой ответ и обрушил молоток на все произведение, или он оказался не столь уж умен, как думал, и его попытка скрыть дефект цветком не удалась. Сланец нанес ему поражение.

— Кто принес записку от мистера Армстронга и кто отнес ответное сообщение?

— Я не знаю, кто ее принес.

Полковник позвонил. Снова через мгновение появился дворецкий.

— Мы закончили с этим.