Скелеты в шкафу. Драматичная эволюция человека - Таттерсаль Иэн - Страница 37

По сути, неудачное, такое развитие событий тем не менее дало Джохансону и Уайту карт-бланш на публикацию работы, которая в установленном порядке вышла в авторитетном журнале Science в начале 1979 года. После обсуждения различных потенциальных перестановок Джохансон и Уайт решили использовать простую раздваивающуюся схему, в которой Australopithecus afarensis в какой-то момент времени 3 миллиона лет назад дал начало двум линиям. Одна из них идет через Homo habilis и Н. erectus к H. sapiens. В другой изящные A. africanus обрываются на A. robustus, которых Джохансон и Уайт не отличали от восточноафриканского варианта, A. boisei. Эта схема для того времени выглядела довольно замысловатой, а ее бескомпромиссный минимализм отчетливо подорвал влияние Эрнста Майра на палеоантропологию. Впрочем, для некоторых она была недостаточно минималистична. К примеру, видный палеоантрополог из Южной Африки Филип Тобиас заявил, что восточноафриканский A. afarensis был не чем иным, как локальной разновидностью открытого им южноафриканского A. africanus (фактически прародителя всех поздних гоминид). С другой стороны, Тодд Олсон из Городского колледжа Нью-Йорка пришел к выводу, что большинство найденных в Хадаре и Лаэтоли образцов принадлежали к виду массивных австралопитеков, которых он вслед за Робертом Брумом предпочитал называть парантропами. Олсон заявил, что найденные останки должны получить название Paranthropus africanus, утверждая, что эти окаменелости принадлежали к видам, которые Коль-Ларсон открыл в Лаэтоли еще в 1930-х годах и которые Вайнерт назвал Meganthropus africanus в 1950-м. С другой стороны, он заявил, что Люси и другие некрупные особи из Хадара отличались от других. По его мнению, они должны были быть причислены к роду Homo, в который он включал южноафриканских грацильных гоминидов. В соответствии с правилами зоологической номенклатуры, дающими приоритет в названии вида тому, кто первый опубликовал работу, все найденные впоследствии окаменелости причислялись к роду H. africanus.

Странным образом это радикальное расхождение во мнениях вернуло нас к старой дихотомии Homo vs. кто-то еще (обычно этим кем-то оказывались различные формы австралопитеков и парантропов). От этого дихотомичного образа мыслей антропология отказывалась крайне неохотно — даже несмотря на то, что спор о том, сколько видов гоминидов было представлено в Хадаре, продолжался, хоть и не столь активно, как раньше. Сегодня большинство палеоантропологов, включая Джохансона и Уайта, верят, что в том районе были найдены разнообразные останки лишь одного вида, но меньшинство не только не соглашается с этим предположением, но и заявляет, что выборка была сделана неверно (и, соответственно, ископаемые останки должны были называться иначе). Такие серьезные затруднения напоминают нам о том, насколько сложна на самом деле базовая систематика. Сортировка образцов, находящихся перед вами — или, что еще хуже, разбросанных по музеям мира, — одна из самых сложных задач, которые любой палеобиолог ставит перед собой. Слишком часто палеоантропологи считают это простой операцией по заполнению, с которой давно уже пора покончить — или вовсе отмести в сторону, — предшествующей более важным задачам, например адаптации. Тем не менее, как я уже отмечал, если хотите разобраться в пьесе эволюции, вам нужно знать в лицо актеров и их роли.

В течение десятилетий после официального объявления о двуногом афарском австралопитеке палеонтологи были в основном озабочены тем, что гоминиды делали, а не тем, кем они были. В этот момент продолжало существовать предположение, что передвижение на двух ногах развилось для освобождения рук, чтобы иметь возможность делать инструменты и переносить вещи. Поэтому открытие, что Люси и ее вид существовали до создания каменных орудий, привело к переосмыслению. Значительным влиянием в этом процессе обладал анатом университета Кента Оуэн Лавджой, который привел подробное описание затылочных фрагментов черепов из Хадара. В частности, из-за человекоподобной ширины таза Люси он быстро убедился, что A. afarensis были очень хорошо приспособлены для прямохождения. В сочетании с особенностями бедренной кости большая ширина таза Люси позволила ему предположить, что A. afarensis обладал очень эффективным мышечным механизмом для стабилизации бедра в вертикальном положении. Более того, Лавджой пришел к выводу, что гиперадаптация к прямохождению была, очевидно, связана с тем, что у обладательницы небольшого мозга Люси не было таких же проблем с родами, как у большеголовых современных людей (во многих развивающихся странах осложнения при родах все еще являются основной причиной смерти молодых женщин). С точки зрения Лавджоя, поздние люди пожертвовали эффективностью прямохождения ради увеличения мозга.

Все хорошо, но для чего Люси и ее родственники стали прямоходящими, если не для производства инструментов? Отвергая то, что переход от ходьбы на четырех конечностях к прямохождению мог быть гигантским анатомическим скачком, Лавджой искал фактор, который мог последовательно регулировать долговременный переход между двумя видами опорно-двигательного аппарата. И в неодарвинианском стиле он заключил, что все было связано с репродуктивным успехом. Логика работала так. Нет почти никаких шансов, что самки Australopithecus afarensis сами по себе могли улучшить репродуктивные показатели и получить эволюционное преимущество. В конце концов, у них уже были руки, чтобы собрать достаточное количество пропитания для себя и своего потомства. Но они могли справиться с большим количеством детей, если бы ухитрились найти свободного самца, который помогал бы их прокормить. Недоверчивый самец, однако, будет приносить домой пищу, только если он может быть уверен, что потомство, на которое он тратит свои усилия, действительно ему принадлежит. Поэтому ранние гоминиды должны были иметь социальную систему, стимулировавшую постоянное разбиение по парам и верность партнеру. Такое разбиение потребовало бы сложной системы сексуальных сигналов. И у двуногих это привело бы к эволюции таких непостижимых при иных условиях вторичных половых признаков, как грудь, лобковые волосы и скрытая овуляция.

Чрезвычайно сложная работа Лавджоя, вышедшая в 1981 году, была предсказуемо спорной. Это, однако, оказало благотворное влияние на возобновление обсуждений предполагаемых преимуществ прямохождения, и в следующем десятилетии увидели свет несколько важных исследований, сравнивающих эффективность прямохождения и хождения на четырех конечностях по земле. В этих работах впервые было упомянуто такое преимущество вертикального хождения, как поддержание постоянной температуры тела (и мозга) в открытой тропической среде. Тем не менее сама основа аргумента Лавджоя о сложной биосоциальной системе была быстро подорвана дальнейшими исследованиями, которые ставили под сомнение, что Australopithecus afarensis жил на земле. Два французских палеонтолога, Брижит Сеню и Кристин Тардьё, пришли к выводу, что подвижность суставов верхних и нижних конечностей у A. afarensis была выше, чем у современных людей, что улучшало навыки лазанья — именно об этом говорит хорошая подвижность суставов запястья, что отметил Генри Мак-Генри из Университета Калифорнии в Дэвисе. Билл Джангерс из университета Стони Брук отметил, что относительно короткие ноги Люси были бы удобны для лазанья, в то время как Йоэль Рак из Университета Тель-Авива впоследствии отметил, что строение таза Люси вместо того, чтобы быть знаком эффективного прямохождения, возможно, просто было механическим следствием этих коротких ног, компенсируя им улучшенное вращение. Расс Таттл из Университета Чикаго обнаружил, что рука и кости стопы в коллекции «первого семейства» были довольно длинными и изогнутыми, что показывает мощный потенциал захвата и, развивая мысль, указывает в какой-то степени на приспособленность к жизни на деревьях. Кроме того, вслед за Уиллом Харкурт-Смитом из Университета Нью-Йорка можно заключить, что человекоподобные лаэтольские следы вряд ли были сделаны гоминидами, чьи кости ступней были найдены в Хадаре.