Кровь и розы (ЛП) - Айслинн Керри - Страница 11

ощущением его тела надо мной, на мне, ощущением мышц,

сокращавшихся вокруг меня и отпускавших, только чтобы сжаться

снова. Слова не имели значения, в них не было смысла. Я прильнул к

его рту губами, пытаясь затянуть его в поцелуй.

— Нет, — сказал он достаточно жестко, чтобы слова достигли

меня сквозь дымку. Его пальцы скользнули в мои волосы,

запрокидывая голову. — Ты выслушаешь меня, хотя бы на этот раз.

Я взглянул на него: грудь моя вздымалась, тело безотчетно

прижималось к нему. Я ничего не сказал, ожидая продолжения.

Он неожиданно рассмеялся и покачал головой:

— Ты знаешь, что в первый раз я искал только пищу?

— И укромное местечко. — Я качнул бедрами, продвигаясь чуть

глубже. — Для спокойного сна.

На его губах заиграла улыбка.

— Да. Но, в основном, пищу.

— От меня тебе всегда была нужна только пища. — Не считая

последнего раза, вспомнил я. Тогда он меня об этом даже не спросил.

— Ой, да неужели? — тихо спросил он и покачал головой. — Ты

вообще слушаешь, что я говорю?

— Майкель, — я выдавил его имя сквозь сжатые зубы. — Ты меня

с ума сводишь.

— Разве? — Его голос внезапно стал грубым, раздраженным, его

руки сомкнулись в моих волосах. — Что ж, это будет честно. Я был вне

себя от помешательства последнее время. Твой вкус. Твой запах. —

Он скользнул своей щекой по моей, шепча в ухо. — Твой голос.

Я повернул голову и уставился на него. Он рассмеялся и провел

пальцем по моему лбу.

— Да, и это тоже. — Он успокоился и неспешно повторил ласку. —

Это – больше всего. Сердито смотришь на меня, словно ты сам

король… — Он снова приподнялся, так, что его лицо оказалось чуть

выше моего, и продолжил, перемежая слова легкими короткими

поцелуями. — Такой гордый. Такой стойкий...

— Майкель… — Грудь сдавило, стало нечем дышать. Он был не

первым клиентом, шепчущим сентиментальную чепуху в апогее

страсти, но слышать эти слова от него мне не хотелось даже больше,

чем от других. — Не говори этого.

— Такой упрямый. — Он поцеловал меня в щеку, коснулся губами

века, а потом откинулся и со вздохом взглянул на меня. — Ну как я мог

не полюбить тебя?

— Нет, не... — Я толкнул его, извиваясь, пытаясь выбраться из-

под него. — Не говори этого!

Он сжал моё лицо в своих ладонях и затянул меня в жесткий,

пылкий поцелуй, чтобы заглушить протесты. Вдруг он резко толкнулся,

соединяя наши бедра, принимая меня полностью, и если до этого я

пытался оттолкнуть его, то теперь вцепился руками в его спину. В

нашем поцелуе утонул низкий горький крик.

Он отстранился, почти полностью поднявшись с меня, а потом

снова опустился. Я вздрогнул под ним и принялся толкаться, резкими

движениями вырывая из его глотки дикое рычание. Он переплел свои

пальцы с моими, крепко сжал их и придавил ладони к постели: я не

смог потянуться за ним, когда он разорвал поцелуй и безмолвно

окинул томным взглядом моё тело, выгнувшееся на простынях в

желании получить ещё немного сводящего с ума удовольствия.

Он поцеловал меня в подбородок, чуть ниже уха, и прикусил кожу

зубами. Опустив руку мне на грудь, он принялся чертить круги вокруг

сосков. Освободившись, я притянул его к себе за талию. Скользнув

пальцами по его животу, я обхватил его член и, дрожа, в безудержном

ритме задвигал кулаком.

Майкель оперся ладонями о постель и снова опустился на меня:

пальцы сжались на покрывале, лицо исказилось от желания. Подняв

руку, я провел ей по его щеке. Он повернулся, чтобы поцеловать

ладонь, открыл сияющие глаза и посмотрел на меня. От силы его

взгляда у меня сбилось дыхание, и я отвел глаза. Содрогаясь и

сжимая пальцы в его волосах, я почувствовал, как меня накрывает

оргазм – огненная волна такой мощи, что мне казалось, она поглотит

меня. Крик Майкеля эхом звенел в ушах, а сам он дрожал вокруг меня.

Он рухнул вперед, опираясь на локти, и упал на меня. Когда он

соскользнул на постель, я повернулся на бок и, вздрагивая, притянул

колени к груди.

Он устроился у меня за спиной и небрежно закинул руку мне на

талию, его дыхание оседало в моих волосах. Я закрыл глаза, чувствуя

покой и умиротворение, ощущая пот, остывающий на его коже, и

подумал о том, собирается ли он выгонять меня из моей собственной

постели и на этот раз. Но он не сказал ни слова на этот счет, а потом

его дыхание перешло на тихий ритм спящего человека. Обвив руками

колени, я лежал, не в состоянии уснуть от напряжения, и боялся

подняться и разбудить его.

В конце концов, пусть тревожно и беспокойно, но я провалился в

сон. А проснулся в пустой постели, на простынях, впитавших его

запах. Я встал и распахнул ставни, впуская свет фонарей. Только

обернувшись, я заметил букет алых роз на комоде. Я изумленно

смотрел на них, не находя слов, и дрожащей рукой взял записку,

лежавшую поверх цветов.

Дюжина роз за дюжину удовольствий, и я всё равно в долгу

перед тобой за остальное. Я сдержу обещание, ведь столь многим

обязан тебе. Ты больше не услышишь моего имени.

Спасибо, Арьен, за всё, что ты сделал.

Твой,

Майкель фон Трит

Глава 5

Конечно, всё было далеко не так просто.

Первые два дня я действительно не слышал его имени. А потом

слухи только о нем и говорили, причем шептались уже не о том, что

видели, а о том, что его не было видно совсем. Говорили, что он

заболел; что потерял вкус к дешевым шлюхам де Валлена и завел

богатую любовницу. В итоге, кто-то вспомнил, что одна из проституток

пыталась заколоть его, и все вмиг уверились, что он мертв. Девушку

выкинули на улицу, а Элиза, позабыв, что ей надоели его нелепые

выходки, днями и ночами лила слезы, хоть я и пытался сотню раз

уверить её, что собственными глазами видел, как он излечился.

Избегать этого было невозможно, так что я перестал даже

пытаться и безучастно позволял всему этому окружать меня, ощущая

себя камнем в толще воды. Я как обычно принимал клиентов, и если

они спрашивали, почему у меня в окне висит дюжина сухих роз, я

говорил, что цветы были подарены девушкам, и отвлекал их на что-

нибудь другое. Если они, глядя сверху вниз, шептали слова

привязанности, двигаясь во мне, я заставлял их замолчать быстрым

поцелуем и просил найти их губам лучшее применение.

«Как я мог не полюбить тебя?» — произнес он, и было

бессмысленно вспоминать, как дрожал его голос. Он был не первым и

не последним, кто говорил мне подобные вещи, но, когда другие

нашептывали мне нежности, я вспоминал именно его, звук его голоса

и прикосновения его губ к моим векам.

Я сохранил его записку, как бы глупо это ни выглядело, спрятал её

в комоде вместе с бинтами, которые больше не были нужны. Но

надолго она там не задерживалась. Я почти до дыр затер на листке

строчку, в которой он написал «Твой», потому что гладил бумагу,

бездумно глядя на залитый солнцем канал.

Хэди докучала, называя меня замкнутым, а Элиза жаловалась,

что со мной больше не интересно играть в шашки: я часто отвлекался

и забывал поддаваться ей. Но я сказал им, что они глупышки, и вновь

стал вести себя как обычно.

Несколько недель спустя кто-то поехал на юг проведать больного

родственника и вернулся с рассказом о том, что Майкеля фон Трита

видели в районе Делфта в компании девочек из забегаловок и

уличных мальчишек, которые следовали за ним, словно свита за

самим королем Лодевейком.

Все терялись в догадках, что могло привести его туда, почему он

собрал себе компанию в захолустном городке после роскоши