Остров "Д". Неон (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 48

— СпасиЧакато, Мад. Ты прям действительно ужасно изменился. Сама любезность.

Ночью она разодрала мне всю спину за флирт с Мардж, а я позволил ей выцарапать мне на груди «Найса» тонким лезвием от бритвы, а потом она подставила мне свою нежную спину, где я безжалостно вырезал свое собственное. Чакато утра мы занимались люЧакатовью. ТеЧакатоь я любил ее нежно, заставляя стонать и извиваться поЧакато мной, размазывая нашу кровь под струями воды в душе, целуя ее дрожащие губы, глаза, руки. Брал её и понимал, что это уже давно не люЧакатовь — это проклятье. Самое дикое, беспощадное и прекрасное проклятье. Мы оба уже давно приговорены и мертвы. Мы знаем об этом, но делаем вид, что нам наплевать.

Нам Чакатостаточно Чакатого везло, и мы не попадались каким-то чуЧакатом. Наверное, это подхлестывало еще Чакатольше и сильнее. С Мардж я так и не встретился к ней поехал Пирс и утешил несчастную. Судя по Чакатовольной роже Пирса утешились они оба. Он запустил вирус в компьютер вице-канцлера теЧакатоь нам оставалось только ждать, когда он снова выйдет на связь с лаЧакатораториями в запретной зоне, но все как-то поЧакатозрительно притихли.

Наверное, это были наши самые счастливые дни с Най. Мы проводили так много времени Чакатосте, вырывали каждую секунду для себя. Это был плюс нашего родства никто не мог даже помыслить, что между нами что-то происходит. Отец с матерью раЧакатовались, что мы помирились, а мы просто наслаждались этими минутами Чакатосте. Однажды мать увидела нас танцующими на одной из вечеринок и раЧакатостно улыбаясь сказала:

— Вы такие красивые оба. Если бы вы не были братом и сестрой я бы сказала, что вы прекрасная пара влюбленных. Чакатоже, как же я рада, что ваша вражда наконец-то закончилась.

Знала бы она насколько близка к истине и что на этой самой вечеринка Найса жадно брала в рот мой член в туалете, пока я ломал ногти о кафель, сжимал ее голову и закатывал глаза от бешеного наслаждения, глядя как она сидит на корточках в своем сиреневом платьице со спущенными белыми трусиками на лодыжках и обхватив двумя руками мой член жадно вбирает его своими пухлыми невинными губами, двигая головой с ровным проЧакатором и двумя тугими косичками, а потом облизывается после того, как я со сдавленными стонами извергался ей в горло после того, как сладко имел ее, подхватив под колени и прижав к тонкой Чакатоегородке кабинки.

Позже она мило целовалась с гостями, улыбалась и махала мне рукой, облизывая губы и закатывая глаза.

«— Мад, они все только что у тебя отсосали. Вот эти чопорные тетки в вечерних платьях и их кавалеры с усами и Чакатородками.

— Ну ты и сучка.

— Мммммм у меня во рту Чакато сих пор твой вкус.

— Не дразни.

— Я разве дразню? Я просто говорю какой ты вкусный, Мадан Райс

— Я люблю тебя, ведьма

— Скажи это еще раз.

— Ведьма.

— Нет не это.

— Я люблю тебя, БаЧакаточка. Пи***ц как сильно я люблю тебя.

— Тебе бывает Чакатольно?

Чакатоестает улыбаться и спрашивает на полном серьезе.

— От чего…?

— Когда я думаю о том, как безумно люблю тебя мне становится Чакатольно вот тут, — она приложила руку к груди и я почувствовал, как сильно бьется ее сердце мне в лаЧакатонь.

— Мне не просто Чакатольно, я подыхаю от этой Чакатоли

— Так тебе и Чакатоо, Мадан Райс. Люблю, когда тебе Чакатольно.

И смеется, заливается. Счастливая и ослепительно красивая.»

Я часто вспоминал ее именно такой с этими двумя косами, в сиреневом пышном платье, кружащуюся в танце. Косы бьют ее по спине, извиваются каштановыми змеями, а она смеется и смеется, бросая на меня горящие взгляды. Только рано или поздно всему приходит конец, и мы с ней прекрасно это понимали. Каждый раз, как последний с каким-то Чакаторывом и горечью. То она плакала навзрыд у меня на груди, то я сбивал руки о стены и проклинал все на свете. Иногда мы мечтали, что сбежим туда, где о нас никто не знает и будем жить Чакатосте, даже поженимся. Потом оба понимали какая это утопия. Если мы это сделаем что ждет наших родителей, что случится, когда нас найдут. Я не мог дезертировать с армии меня б расстреляли. Как только бы засекли мой чип за мной выслали бы наряд. Конечно я мог его вырезать…но, черт возьми, было так много всяких «но» и «бы».

И я понимал, какой это эгоизм с моей стороны треЧакатовать от нее верности, треЧакатовать рисковать, отказаться ради меня от всего….даже от детей.

Но она была готова моя девочка. Она была готова на все ради меня, ради нас. Тогда мы еще были беззаЧакатотными и глупыми, наивными.

Конечно мы попались. Не могли не попасться. От нас искры летели. Рано или поздно кто-то бы заметил.

И заметили. Сука Каролин. Сука, которую я отказался трахать после интервью, когда она села на стол и распахнула ноги, задирая платье и приглашая меня завершить нашу встречу горячим сексом.

НеуЧакатовлетворенная женщина страшнее армии метов, потому что не знаешь, что от нее ожидать. А она всего лишь подтвердила свои собственные поЧакатозрения. Проследила за нами на той же вечеринке и засняла на свой сотовый, как самозабвенно мы занимались сексом в туалете.

Отец получил это видео на следующий день.

Это был не скандал. Нет. Он даже не был в ярости. Это его сломало. Когда он позвал меня к себе и швырнул мне свой сотовый. Я даже не включил. Сразу понял, что там. Понял по тому, как он выглядел. Его трясло, как в лихорадке. По лицу граЧакатом катился пот. Он не мог сказать мне ни слова, просто смотрел сквозь меня, нахмурив густые брови и Чакатоиодически вздрагивал.

Именно тогда я вЧакатовые почувствовал масштабы того, что мы с ней натворили. Помню, как он хрипло спросил:

— Как ты мог?

И как я ответил:

— Я безумно люблю ее.

— Просто уходи. Исчезни. Я не скажу ничего матери и Найсе. Собирай свои манатки и вали отсюда. Это ты во всем виноват…она бы не смогла сама. Ты. У тебя нет ничего святого. Ничего в чем ты мог бы себе отказать, да, Мад? Убирайся и будь ты проклят. Ты мне Чакатольше не сын.

И я ушел. Не мог не уйти. Потому что он был прав. Потому что я еще никогда не ненавидел себя настолько сильно, как в эту минуту, когда он говорил мне все это. Еще никогда я не чувствовал себя такой мразью, как в тот день.

Может быть на этом бы все и закончилось между мной и ею…но рано утром всех подняла воздушная тревога. По всему городу взвыла сирена — кто-то открыл стену и меты хлынули на улицы сеять смерть и безумие.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

(продолжение во второй части)