Ничего больше - Тодд Анна - Страница 16

– Машина, – не глядя на меня, повторила она.

Поузи смотрела на нас, переливая в блендер соевое молоко из коробки. Я улыбнулся, и она расслабились. На лице Поузи появилась едва заметная ответная улыбка, и она вернулась к работе. На ногтях – темный лак с желтыми точками. Я наблюдал за ее руками: Поузи наливала из кувшина готовый зеленый чай в чашку, наполненную соевым молоком и льдом. Взбивая смесь в блендере, она качала головой в такт песне Coldplay, раздававшейся из динамиков. Я снова повернулся к девчушке и с обожанием посмотрел на ее маленький пластиковый «Камаро».

– Вжик, – тихонько сказала Лайла.

Она подняла машинку в воздух и посмотрела куда-то вдаль.

Я тихо сидел, пока клиенты не исчезли. Поузи протирала влажной тряпкой бутылки с сиропом. Уже восемь столов из десяти не убраны. Я пошел в подсобку и вынул из шкафа корзину для мусора. Лайла по-прежнему лепетала что-то про «машину» и «вжик», а я начал убирать первый стол. Три доллара чаевых.

Не так уж плохо. Вы бы удивились, узнав, сколько клиентов оставляют на своих столах беспорядок, но и не думают благодарить чаевыми человека, убирающего за ними. Не знаю, хамство это или просто невежество. Как и с водителями «Убера»: мы думаем, что они автоматически получают все положенные чаевые, но я слышал, что это не так. Даже если вы ставите галочку в графе «пятнадцать процентов», на самом деле они не видят этих денег, потому что, как мне рассказывал один мой одноклассник, считается, что благодарные пассажиры оставляют наличные. С другой стороны, он утверждал, что приехал из Франции, но акцент был явно немецким, следовательно, очень может быть, он просто врал…

В любом случае бариста заслуживают намного больше чаевых, чем они получают. Уф, готовая социальная реклама! Поехали дальше.

На следующем столе осталась кучка сахара, высыпанная по меньшей мере из четырех пакетиков. Некоторые посетители еще делают из сахара фигурки. Меня это просто поражает.

Точно в центре сахарной горки, как флаг, торчала зубочистка с кусочком бумажной салфетки. Я пытался вспомнить, как выглядел тот парень, который здесь сидел. Вообще-то, кажется, это была девушка. Или женщина. Я не разглядел ее лица, но, кем бы она ни была, у нее удивительный талант создавать миниатюрные сахарные композиции.

– Лайла! – Я попытался привлечь внимание девочки, которая теперь лежала на полу.

Она взглянула на меня, но не пошевелилась.

– Хочешь посмотреть, как тут интересно? Просто здорово!

Я ткнул пальцем в сахарную горку и засмотрелся на скрученный из пакетика бутафорский меч в руке одной из фигурок.

В ответ прозвучало решительное «нет». Нисколько не удивившись, я смахнул холм тряпкой. Мне приходилось ходить туда-сюда, чтобы в процессе уборки держать Лайлу в поле зрения. Когда я заканчивал протирать предпоследний стол, Поузи вышла из-за прилавка и подошла ко мне.

– Ты не должен этого делать. – У нее такие красные глаза, что почти невозможно разобрать их цвет. – Это же не твоя смена.

– Все в порядке? – поинтересовался я.

Она оглядела магазин, вздохнув, кивнула и присела за стол, который стоял ближе всех к сестре.

– Просто устала, – пожала она плечами. – Работа, учеба, как обычно.

Поузи задорно улыбнулась. Насколько я знаю, она не любит распространяться о неприятностях или жаловаться, даже имея на то веские основания.

– Если тебя нужно подменить на несколько смен или что-нибудь еще, дай знать. Я готов помочь, в этом семестре у меня есть время.

На самом деле я довольно занят, но мне хотелось что-то для нее сделать. У нее явно больше забот, чем у меня.

Поузи покачала головой, и ее щеки порозовели. Светло-рыжие пряди выбились из-под черной резинки, слишком маленькой, чтобы удержать все волосы, которые при искусственном освещении выглядят так ярко, будто выкрашены в красный. Ее лицо осталось непроницаемым.

– Мне нужна работа. Но если ты знаешь кого-нибудь, кто делает мыльные пузыри, чтобы занять маленькую четырехлетнюю проказницу, пока я работаю, скажи.

Я улыбнулся ей и посмотрел на Лайлу, которая все еще лежала на полу.

– Она аутист, – сказала Поузи. В голове тут же собрались кусочки пазла. – Мы пока не знаем точно, насколько это серьезно. Сейчас она только учится говорить, – она сделала короткую паузу, – хотя ей уже четыре.

– Ну, иногда это не так ужасно.

Я легонько подтолкнул девушку плечом, пытаясь хоть немного рассеять ее мрачность. Она расслабилась и растянула рот в широкой улыбке.

– Это правда.

Поузи наклонилась к малышке, уперев руки в колени. Я не слышал, что она говорила, но видел, как лицо Лайлы осветилось радостью.

Я посмотрел на время: было около шести. Если я собираюсь встретиться с Норой и ее друзьями, нужно вернуться домой и принять душ. Я не нервничаю, просто я не представляю, что Нора обо мне думает. Она часто случайно целует людей? Если так, то все нормально, но мне хотелось бы иметь представление, что она чувствует и как ведет себя на свидании. Вчера она кокетничала – ну, я, во всяком случае, расценил ее поведение как заигрывание. Тем не менее до сегодняшнего утра она никак не намекала, что готова со мной целоваться, и не подавала мне никаких знаков. Она была такой уверенной, когда прижималась ко мне и гладила мою грудь. Я вспомнил вкус ее губ, и мой член напрягся. С этим нужно что-то сделать, но на этот раз я не буду рвать занавески в душе, падать на задницу, ранить лицо и биться коленкой. Безопасный секс: я просто останусь в постели. С запертой дверью. Пожалуй, даже задвину дверь комодом.

Я взглянул на Поузи. Она снова сидела за столом и, хмуря брови, разговаривала по телефону. Я увидел, как она покачала головой и, пробормотав что-то в трубку, нажала на кнопку. Мне стало любопытно, я захотел узнать, все ли у нее в порядке, но в то же время мне было неловко лезть в ее жизнь без приглашения.

– Я ухожу, тебе нужна еще моя помощь? – спросил я, направляясь за стойку бара, чтобы проверить расписание и сделать себе эспрессо.

Двойной эспрессо. Я размышлял, не сделать ли тройной, но, скорее всего, это не лучшая идея.

Смена Поузи близилась к завершению. Она покачала головой, поблагодарив меня, но сказала, что справится сама. Я на прощание помахал рукой Лайле и Поузи и крикнул «До свидания» Джейн так громко, чтобы она услышала меня на складе.

Когда я толкнул тяжелую дверь магазина и вышел в сгущающийся вечер, в кармане затрезвонил телефон. На улице выстроились в ряд тяжелые мешки, набитые мусором; казалось, что они вот-вот лопнут и содержимое разлетится по тротуару. Каждый день одно и то же – но я никогда к этому не привыкну. Манхэттен, со всеми его магазинами и полуторамиллионным населением на сравнительно небольшой территории, еще хуже. Там невозможно жить, если вы не хотите, чтобы на вас постоянно кто-то натыкался, с вами ругался или вам сигналил.

Поразительно, сколько народу можно втиснуть в несметное количество маленьких квартир с крошечными окнами и карликовыми кухнями. Комнаты в моей квартире просторнее, чем я ожидал (ванная достаточно удобна), но я не могу позволить себе снимать в Бруклине жилье площадью более сорока пяти квадратных метров, потому что оно заметно дороже. Мой отчим Кен помогает оплачивать аренду, но с тех пор, как я устроился на работу, я откладываю деньги. Когда-нибудь я верну ему долг, хотя бы частично. Мне не очень нравится, что он платит по моим счетам. Я достаточно ответственный человек, во многом благодаря ему и его лекциям «о планировании расходов студентов». Я не проматываю свои деньги на выпивку или тусовки. Я оплачиваю счета и периодически покупаю книги и билеты на хоккей.

То, что мой родственник занимает высокую должность в университете, несомненно, сделало мою студенческую жизнь легче. Он помог мне выбрать предметы, и только благодаря его усилиям я смог записаться на курс лекций, где уже не было мест. Кен имел гораздо большее влияние в Центральном Вашингтонском университете, чем в Нью-Йоркском, но тем не менее знал все ходы и выходы.