Ничего больше - Тодд Анна - Страница 27

Дакота разразилась хохотом. Она подняла одну руку вверх и посмотрела на меня.

– Ты бы порвал мою маленькую задницу? – Она смеялась, закрыв глаза, и я не мог удержаться и покатился со смеху.

– Эй! – Я пытался дышать, но не мог, потому что от хохота болел живот. – Я прочитал эту фразу в книге и хотел проверить, что будет, если произнести ее вслух.

Дакота перестала хихикать и изо всех сил пыталась успокоиться.

– Давай придерживаться простых вещей, которые у тебя хорошо получаются, и оставим сексуальные истории книгам. – Она закрыла рот и опустила голову, тихо пофыркивая.

Простые вещи, которые у тебя хорошо получаются? Уф, я знаю, мы не так уж много экспериментировали, но не потому, что я не хотел. Дакота никогда не поднимала этот вопрос, а когда я однажды попытался поговорить с ней о порно, обиделась и не разговаривала со мной три дня. Так что если все, что я умею, «просто», то не потому, что я не пытался.

– Я не такой простой, – возразил я, защищая свои способности, стараясь быть потише. Не хочу, чтобы Тесса или Нора услышали.

Я сел на кровать. Дакота подошла и улыбнулась.

– Хм, сейчас, может, и нет, но со мной был, – пробормотала она и сложила губы трубочкой.

Может, я слишком сентиментален, но я почувствовал, что она обесценивает время, проведенное нами вместе. Подростковый секс был быстрым и тихим, и я был безнадежно влюблен. Дело не в том, что я не мог взять ее любым способом, которым хотел, потому что в соседней комнате торчал Картер, а ее отец спал внизу. Я никогда не чувствовал, что в сексуальной жизни чего-то не хватает или что я что-то упустил. Мне казалось, мы были счастливы и довольны.

Видимо, нет.

Дакота села на кровать рядом со мной, скрестив ноги. Опять она надо мной издевается: надела мои носки.

Откашлялась и спросила:

– Сколько девушек у тебя было после того, как мы расстались?

Я перевел на Дакоту взгляд: она крутила прядь волос большим и указательным пальцами.

– Сколько? Ни одной, – ответил я насмешливо, пытаясь выдавить грубоватый смешок.

Она подняла брови и наклонила голову.

– Да ладно! Давай, я знаю…

– А у тебя? – перебил я.

Если она так удивилась, что я ни с кем не спал, сколько мужчин было у нее?

Дакота покачала головой.

– Нет. Не было. Просто я предполагала, что у тебя были.

– Почему ты так решила?

В итоге ночных размышлений начинаю думать, что эта женщина меня вообще не знает.

Дакота только молча пожала плечами и легла, прислонившись головой к спинке кровати. Глядя в потолок, наконец объявила:

– Сегодня было не очень весело.

Я должен сменить тему. В результате моих усилий она лежит в кровати, спокойная и почти трезвая.

– Все хорошо, в любом случае все позади. Сейчас, должно быть, около двух часов ночи, – заметил я.

Она улыбнулась, я лег и выключил свет.

– Спасибо тебе за все, Лэндон. Ты всегда был моим надежным причалом, – шепнула она в темноте.

Я чувствовал, что она смотрит на меня, хотя не видел глаз.

– Всегда, – ответил я и осторожно пожал ее руку.

Она права, сегодня было не очень весело. Напряженный день.

С утра я думал, что у меня будет что-то вроде первого свидания с Норой, потом оказался с пьяной Дакотой в постели и с Норой в гостиной, причем Нора, возможно, слышала каждое наше слово. Здесь короткий коридор и тонкие стены.

Хуже всего, что я чувствую себя виноватым за то, что оставил Нору в гостиной. Не понимаю, что делать. Мы с Дакотой знаем друг друга полжизни. Я уже прошел с ней через первые опасные этапы любви. Мы вместе пережили неловкий юношеский секс, когда пытаешься угадать, что куда, а сообразив, практически мгновенно получаешь разрядку. Мы преодолели большую часть подростковых комплексов и знаем всю подноготную друг друга. Нам незачем что-то друг от друга скрывать или друг друга обманывать. У нас общая трагедия. Я уже признался Дакоте в любви, и начать сначала будет непросто. Особенно если Дакота действительно скучала по мне так, как говорит.

Только я решил, что Дакота заснула, как она высвободила свою руку и поднесла ее к лицу. И я услышал, что она плачет.

Я сел. Стал аккуратно потряхивать Дакоту за плечи и спрашивать, что случилось. Она мотала головой и всхлипывала. Я знаю, что правду легче всего говорить в темноте, поэтому не спешил включать свет.

– Я… – сквозь рыдания произнесла она, – я переспала с двумя другими мужчинами.

Эти слова пронзили меня, как резкий крик – темноту. Будто обжегшись, я внезапно захотел отодвинутся от нее.

Инстинкт подсказывал, что нужно бежать. Очутиться далеко-далеко отсюда.

У меня заболел живот, а Дакота все плакала, прикрывала рот, пытаясь приглушить рыдания. Она схватила подушку и прижала к лицу. Несмотря на терзавшую меня боль, я не мог видеть ее в таком состоянии. И поэтому я поступил как всегда. Я отодвинул свои чувства на второй план и, усмирив свой гнев, подавил желание убежать. Отобрал подушку, отшвырнул на пол, потом лег рядом с Дакотой и прижал ее к себе.

– Мне ужасно жаль, – прошептала она.

Плечи Дакоты дрожали, щеки намокли от слез, а я пальцами стирал их, чувствуя, как внутри меня пульсирует ее боль или, возможно, чувство вины за нашу историю, оставшуюся в прошлом. Чтобы успокоить, я слегка сжал Дакоте плечи, и, откинув назад волосы со лба, стал нежно перебирать пряди, одновременно массируя голову.

– Тс-с-с, хватит на сегодня. Мы разберемся с этим завтра, – прошептал я, – отдыхай.

Я продолжал утешать ее, пока она не заснула.

Если она хочет поговорить об этом, я готов выслушать. Всему должно быть какое-то объяснение, и теперь, когда Дакота открыла мне правду, ей будет легче рассказать, что произошло. Утром она все объяснит.

Утром она сбежала, не сказав ни слова.

Я тихо вышел из комнаты, стараясь не разбудить Тессу. Ясное дело, она захочет обсудить события прошедшего вечера, но перед этим разговором мне необходимо выпить кофе.

Пошел на цыпочках по коридору и взглянул на квадратные рамки с портретами котов в шляпах разного фасона. Тесса убила много времени, чтобы развесить их параллельными рядами. С ближайшей картинки на меня смотрел полосатый кот в серой панаме с черно-серыми, в тон шерсти, полосками и с большим белым пером.

Я никогда не обращал внимания на эти картинки, но сегодня утром у меня было странное настроение, и мне захотелось их рассмотреть. Мне понравилось. Следующий, довольно упитанный котик тоже был полосатый, но не серо-черный, как предыдущий, а рыже-кремовый, в котелке. Я похихикал. На голове кота в смокинге, как и следовало ожидать, был цилиндр. Портреты показались мне остроумными; я с удовольствием пожал бы руку тому, кто смог так необычно воплотить простую идею и повеселил меня. Я как можно тише миновал коридор, по ходу дела рассматривая картинки.

К собственному изумлению, на кушетке я увидел спящую Нору. Мне казалось, когда она поймет, что Дакота осталась у меня, пойдет домой. Но Нора – вот она: лежит с закрытыми глазами, рука свисает с подушки, почти касаясь кончиками пальцев паркета, темные волосы собраны на макушке. Она поджала колени и чуть приоткрыла губы, словно для вздоха. Как можно тише я на цыпочках, в носках, прокрался в кухню.

Когда я понял, что Дакота сбежала ни свет ни заря, я вернулся к себе, чтобы поспать еще. Ее бегство меня не удивило. Скорее я злился, что позволил себе надеяться вновь просыпаться рядом с ней. Прошлой ночью она вела себя легкомысленно, как та дурочка, которой когда-то нравилось быть со мной и которую я любил полжизни. Но взошло солнце, и Дакота исчезла из моей постели, забрав с собой всю радость наступающего дня.

Ночью поднялся ветер и, ворвавшись в раскрытое кухонное окно, принялся хлопать по стеклу желтой занавеской. Услышав шум дождя, я выглянул на улицу, на пестреющий яркими зонтиками тротуар. Зеленый зонтик в белый горошек обгонял армейский камуфляжный, а красный двигался медленнее всех. Сверху это было похоже на распустившиеся цветы. Удивительно, как много людей на улице даже в такой ливень!