Созидая на краю рая (СИ) - "АlshBetta" - Страница 21

Приближается самая ужасная часть сказки, которую я терпеть не могу. Обнадеживает лишь конец:

– … Девочка откусила яблоко и упала замертво на пол… – слёзы снова струятся по щекам, и я вытираю их так быстро, как могу. Беру ладошку малыша в свои руки, потирая и целуя её:

–…Гномы подумали, что Белоснежка умерла, но пришёл прекрасный принц и поцеловал её, – улыбаюсь про себя, наклоняюсь к лобику ребёнка и оставляю там нежный материнский поцелуй, который должен вселить уверенность и придать ему сил.

–…Белоснежка проснулась и поехала жить с принцем в его замок. Гномы поселились с ними, и жили все очень долго и счастливо!» – завершаю рассказ, продолжая целовать малыша, как вдруг понимаю, что потеряла звук. Да, тот самый пикающий звук прибора.

Не веря, быстро отстраняюсь от Энтони, переводя глаза на монитор прибора. Он молчит пару секунд. Вместо кривой пульса моего мальчика, по нему тянется зелёная, будто длинная змея, прямая линия.

Моё дыхание останавливается, когда последний зигзаг, появляясь на мониторе, исчезает.

Прямая линия оглушает палату сплошным звонким звуком.

Его сердце остановилось…

========== Глава 11 - Сон ==========

Страх есть беспокойство души при мысли о будущем зле, которое, вероятно, на нас обрушится. ©

– Мисс Мейсен, держите себя в руках, – громогласный голос раздаётся прямо над ухом, когда меня – упирающуюся всеми четырьмя конечностями – пытаются оттащить от двери, ведущей к Тони. Им легко говорить. Кривая пульса исчезла у моего, а не у их ребёнка!

– Пустите! – ору так, что скоро совсем оглохну. – Я должна быть с ним! Энтони!

– Не поможете, не поможете! – словно пчелиный рой вьются вокруг меня и твердят медсёстры, крепко держа под руки и с трудом уводя к комнате отдыха. У них там есть успокоительное, снотворное – то, что они собираются мне вколоть, то, чем собираются меня усыпить… Нет! Не позволю!

Я должна быть с сыном, он умирает прямо сейчас! Если уже не умер…

Неожиданная мысль на миг останавливает меня, и, пользуясь этим, взбудораженный персонал увлекает меня за собой. Когда я вспоминаю, что шанс ещё есть, уже поздно. Дверь захлопывается, и дверной замок громко щёлкает. Не успеваю даже вскрикнуть, как стерильный маленький шприц уже вонзается в мою кожу, и реальность покидает сознание так же быстро, как и пришла в него…

Когда открываю глаза вновь, голова раскалывается так, что каждое движение причиняет боль. Держась за неё, нахожу в себе какие-то призрачные силы встать с дивана в комнате отдыха медсестёр и кое-как добраться до двери. Выглядываю в коридор и вижу там Доктора Маслоу, который сидит на металлическом стуле, отрешённо смотря в окно.

Продвигаюсь медленно – от каждого нового движения будто бы сгорает какая-то часть тела. Резкая боль и слабость по всему организму. Неужели на меня так действуют ужасные новости – моральным истощением?

И всё же передвигаю ноги, потому что хочу узнать, что с моим ребёнком. Хочу увидеть его либо живым, либо мёртвым. Нет сил на другие мысли. Я разваливаюсь на части.

Джеймс совсем не удивлён моему приходу, да и наверняка мой вид его тоже не пугает, он лишь кивает головой на свободный стул рядом с собой.

Морщусь от очередной волны головной боли и опускаюсь на предложенное место, переводя взгляд на доктора:

– Что с Энтони? – вопрос простой, но настолько сложный, что, наверное, я сейчас взорвусь от перенапряжения. Всё затихает, и это давит на изболевшееся сознание ещё сильнее.

– Он жив, – произнося это, мужчина оборачивается на меня, с легкой насмешкой оглядывая моё разбитое естество. – Завтра утром сможете его увидеть, он очнулся.

– Очнулся? – до сих пор не веря своему счастью, преданными собачьими глазами смотрю на Джеймса. Если он врёт мне, я его задушу собственными руками прямо сейчас. Такими вещами не шутят.

– Да, он выстоял в своей битве, он будет жить, – следовало бы хоть как-то улыбнуться или ободряюще похлопать меня по плечу, но мужчина не делает никаких движений, по-прежнему глядя на меня пустым взглядом. От этого взгляда хочется запустить в него чем-нибудь. Неужели он настолько бесчувственный? – Я ждал вас, мисс Мейсен, – он продолжает говорить, а я, нежась в блаженном спокойствие, из-за отсутствия сил не могу даже толком порадоваться за то, что Энтони выжил. Нет, я, несомненно, счастлива, но как же трудно сейчас что-то показать, ощутить. Мой сегодняшний спутник – физическая усталость. Похоже, мне действительно пришло время отдохнуть.

– Я вас слушаю… – говорю одно, а думаю лишь о том, как бы поскорее добраться до дома и уснуть хотя бы на пару часов.

– Вашему ребёнку противопоказаны любые волнения, переживания и страхи. Минимальный испуг может снова спровоцировать приступ, за которым могут возникнуть такие же осложнения, как и в этот раз. Мы уже не сможем его спасти, если всё повторится. Считайте, что вам повезло на этот раз.

– Конечно, – быстро киваю, понимая, что буду лезть из кожи вон, но подарю Энтони необходимый покой.

– Он слаб сейчас, и никаких переутомлений вынести не сможет, – объясняет Маслоу, на лице которого нет никаких эмоций кроме сухого профессионализма. – Ему нужно больше чем когда-либо отдыхать. Операция через полторы недели. До этого времени мы должны поддерживать его здоровье в полном порядке и неприкосновенности. Одна инфекция – и может развиться серьёзное недомогание.

– Конечно, – снова повторяю я, мысленно продумывая, что буду делать дальше. Если увидеть сына я могу не раньше завтрашнего утра, значит, этой свободной ночью мне удастся поспать.…

Уже было радуюсь, но, к сожалению, в мысли врезаются вчерашние слова Каллена, которые возвращают меня к неприятным воспоминаниям о принудительном сексе и к тому, с кем я им занималась. Ненависть снова пылает во мне, когда я понимаю, что ночь потеряна. Я не смогу отдохнуть и набраться сил. Вместо этого я устану и ослабну ещё больше… Вот чёрт!

Скидываю наваждение, качаю головой и вспоминаю, что Тони жив, а значит, необходимость в трансплантации его сердечка остаётся. И деньги, которые может забрать Каллен, тоже нужно сохранить. Решение одно-единственное, и выхода у меня нет. Я буду спать с ним. Сегодня. Завтра. Всегда. Пока не отработаю долг.

– Что случилось сегодня днём? Почему пульс исчез? – спрашиваю у доктора, собирающегося уходить.

– Мы вовремя успели. Произошла остановка сердца. Его удалось перезапустить адреналином. Сейчас никакой особой опасности нет. Лишь предостережения. Не забывайте.

– Благодарю, Джеймс, – искренне говорю я и даже выдавливаю улыбку. Он неумело корчит гримасу в ответ – холодную и стальную – встаёт и уходит к своему кабинету.

Минуту-другую сижу на металлических стульях, ища взглядом часы. Не нахожу. Но нутро подсказывает, что, если не хочу опоздать к Эдварду, нужно подниматься и ехать домой. Откуда меня заберёт его машина. Его личная машина с водителем.

«Выгляди презентабельно, а то я за себя не ручаюсь».

Может быть хуже вчерашнего, да?

Или его возбуждает мой неопрятный вид?

Зачем я ему вообще? Я не красавица, не модель, я не изощрена и ничего особого не умею в сексуальном плане – на кой чёрт ему такая простушка?

И всё же, думая обо всём этом в лифтовой кабинке, благодарю Бога за то, что Каллен выбрал меня и дал денег на операцию моего ребёнка. Как бы я спасала Тони, если бы не он?

Вот чёрт, я ненавижу его, но обязана ему по гроб жизни!

Чёртов миллиардер!

В холле больницы вижу часы – половина шестого. У меня есть ещё несколько часов, чтобы привести себя в порядок и добраться домой. Надеюсь, я успею.

Когда голова снова начинает болезненно пульсировать, у меня на миг темнеет в глазах. Хватаюсь для опоры за фасад клиники, кое-как спускаясь по ступенькам к такси. Сажусь в машину и только теперь понимаю, что денег у меня с собой нет.

Приходится вылезать из салона и тащиться к автобусной остановке. Меня шатает словно пьяную, и я не властна над этим. В сознании страх: как буду заниматься любовью с Калленом, если не чувствую ни миллиметра собственного тела и не могу устоять на ногах? Впрочем, сейчас это волнует меня меньше всего. Мечтаю лишь о том, чтобы добраться до квартиры.