Созидая на краю рая (СИ) - "АlshBetta" - Страница 81

– Знаешь, я спала в обнимку с твоей подушкой, – говоря это, немного волнуюсь, но желаю раскрыть перед ним все карты, ожидая хоть какого-то ответного жеста.

– С моей подушкой? – похоже эффект внезапности удался. Я его удивила.

– Она пахла тобой. Так мне казалось, что ты рядом, – теперь приходит моя очередь опустить глаза. Откровение далось мне с трудом, тем более я не знаю, как он отреагирует.

Занятая своими размышлениями, не сразу понимаю, что происходит, когда руки Эдварда, бог знает как, появившегося рядом со мной с другой половины стола, обхватывают меня за талию, а лицо зарывается в волосы. Его дыхание ласкает мою кожу, отчего мне хочется урчать от удовольствия.

– Ты хотела быть со мной! – шепчет он, и его запах – лучший в мире – смешивается с ароматом кофейных зёрен. Наслаждаюсь обоими, восхваляя судьбу за то, что послала мне этого мужчину.

– Очень хотела.

– Теперь я тебя не оставлю.

– Это и к лучшему.

Хмыкаю и, выждав момент, поворачиваюсь к нему лицом. Оно так близко, что мне кажется, будто в изумрудных глазах я могу разглядеть свое отражение.

– А что ты делал эти три дня, помимо погонь за Аро? – разглаживаю едва заметные морщинки на его лбу.

– Проверял дела предприятий, а свободное время думал о тебе, – он снова немного теряется, посматривая на меня, словно на хищную птицу. И всё же уже не так испугано, как раньше.

Я прекрасно знаю, что любое признание очень много значит для нас обоих, а в особенности для него и поэтому счастлива даже больше, чем должна быть.

– Ну, кто тут плохой? Ты самый лучший! – восклицаю я, запуская пальцы в его бронзовые кудри.

– Если уж мы перешли к расспросам, то мне бы хотелось знать, что делала ты, помимо сна?

– Ходила к Энтони…

– Как твой сын?

– Уже лучше, – моя улыбка становится грустной, и от него это не укрывается.

– Ненавижу, когда ты огорчаешься, – проводя пальцем по моим губам, говорит он.

– У меня есть причины.

– Он поправится. А сейчас будет в полной безопасности.

– Да-да, конечно, – снова вымученно улыбаюсь и смотрю на него. Моего. Только моего. Самого лучшего, самого любимого, самого прекрасного – и внутри и снаружи.

– Ты обещал показать рану, – вспоминаю я, пытаясь не думать об оставленном сыне. Комплекс плохой матери ещё долго не отпустит меня, но сейчас для этого не время.

– Ответь мне честно: тебе правда хочется этого? – сомневаясь, переспрашивает он.

– Если хочешь, я не стану дотрагиваться. Просто посмотрю.

– Не желаю ограничивать тебя.

– Это не ограничение. Просто скажи, как тебе проще.

– Как хочешь. Можешь делать всё, что угодно, – наконец произносит он и, поднимаясь с диванчика, на котором мы вместе сидим, направляется к ванной. Иду за ним.

Моё внутреннее предчувствие не подводит, когда я вижу ту самую «царапину».

Ярко-красный, довольно глубокий порез. Явно не обработанный, ещё немного и загноится.

– Ты промывал её? – ошарашено разглядывая его ранение, интересуюсь я.

– Само заживает.

– Нет, не заживет, – глубоко вздыхаю для успокоения, чтобы ни напугать его. Это последнее, чего я хочу сейчас. – Аптечка есть?

– В доктора хочешь поиграть? – слегка раздражённо спрашивает Эдвард.

– Если это не обработать, могут возникнуть осложнения, – смягчаюсь, объясняя ему очевидное. Почему он этого не видит?

– На мне заживали и более серьёзные раны.

– Эдвард, пожалуйста! – почти умоляю я, заглядывая в самую глубину его глаз. Возможно, только так я смогу пробраться за прутья его клетки к сердцу и здравому разуму?

– Когда ты так говоришь, я не могу отказать тебе, – тяжело вздыхает он, закатывая глаза.

– Я быстро, – не слушая далее и понимая, что получаю относительное согласие, перерываю ящики в ванной, пока не достаю необходимый предмет. В маленьком зелёном кейсе наверняка есть вата, бинты и перекись.

Чувствую его внимательный взгляд, следящий за каждым моим телодвижением, пока готовлю всё необходимое.

– Если ты будешь так смотреть на меня, я что-нибудь, неверное, сделаю, – замечаю я, усмехаясь, но пытаясь сосредоточиться.

– Если я не буду смотреть на тебя так, скорее всего, просто откажусь от ваших услуг, доктор Мейсен, – он мне подыгрывает, но в глубине его голоса слышатся нотки волнения. Чёрт, наверное, его проблема серьёзнее, чем мне казалось.

– Ладно, смотри сколько влезет, - закатываю глаза, прежде чем взяться за пузырёк и обмакнуть в него вату.

– Будет немного больно, – видя капельки гноя на краях пореза, сообщаю я, прикусывая губу.

– Переживу, – отмахивается он.

Прикладываю вату к больному месту на его бедре, и слышу, как прямо над ухом раздаётся шипение. Не сложно догадаться, что это Эдвард.

– Сам виноват! – пытаясь заглушить собственные переживания, отзываюсь я. – Не нужно было доводить всё до этого. Показал бы мне позже, было бы ещё хуже.

Он не отвечает.

Молчит и тогда, когда я снова смачивая очередную ватку, прикладываю её к порезу. Закончив, осматриваю результат работы, подмечая, что промыла всю длину раны. Но её края по-прежнему разорваны и находятся на достаточно далеко друг от друга.

– Может быть, обратимся в больницу и наложим швы? – аккуратно спрашиваю я, поглаживая его плечо.

– Лейкоцитного клея хватит, – сквозь зубы проговаривает он.

– И где его искать здесь?

– В аптечке должен быть, – Эдвард явно не в настроении разговаривать прямо сейчас. Наверное, перекись ещё действует.

Заново перерываю зелёный кейс и, к своему удивлению, нахожу там небольшую, но обходимую нам баночку.

Наношу немного густой жидкости на оба края раны и, выждав две секунды, соединяю их. Считаю про себя последующие десять секунд, не убирая руки.

– Почему ты делаешь это? – спрашивает он, пока я сижу на коленях около его бедра.

– Потому что ты сам не удосужился, – прерываю счёт на четвёртой секунде, недовольно взглянув на мужчину.

– Нет, – он хмыкает, но потом его голос приобретает серьёзность. – Почему ты заботишься обо мне?

– Мне это нравится. Я забочусь обо всех, кто мне дорог. Или ты сомневаешься, что дорог мне?

– Нет, не сомневаюсь, – в его голосе искренность. Я предчувствую, что это ничто иное, как правда.

– Прекрасно, – досчитываю до десяти и отпускаю края раны, уже сошедшиеся вместе. Встаю с пола и смываю остатки клея под струями воды. Эдвард всё ещё внимательно смотрит на меня.

Не выдерживаю и оборачиваюсь, задавая глазами немой вопрос: «Что?».

– Какая же ты удивительная, – словно звездочёт, открывший новую звезду, говорит он. – Моя удивительная девочка.

–Твоя-твоя, – посмеиваясь, подхожу к нему и почти целомудренно целую в губы. – И ничья больше.

========== Глава 40 - Я полюбила тебя ==========

– Мамочка! Мамочка! – отчаянный голос Тони зовёт меня, и я оборачиваюсь в разные стороны, ища малыша глазами.

– Мамочка, мне больно! Помоги! – он кричит громче, и моё сердце пропускает удар. Натыкаюсь руками на какую-то деревянную по ощущениям преграду, пытаясь пробиться через неё к сыну.

– Я сейчас, малыш, сейчас!

– Почему ты уехала? Почему бросила меня? – в любимом голосе осуждение, пронизанное скрытой ненавистью.

– Я вернусь! Подожди чуть-чуть! – ударяюсь о преграду сильнее и чувствую пульсирующую боль в руке.

– Ты меня не любишь. И я тебя не люблю.

Эти слова повисают в воздухе, когда голос мучительно быстро затихает.

– НЕТ! – ору изо всех сил, желая лишь одного – оказаться рядом с ним. – ТОНИ, НЕТ!

– Белла! – другой голос прорезается в сознании, заставляя открыть глаза. Вокруг сплошная темнота и духота. Не могу понять, где нахожусь. Но уже отчётливо осознаю, что мне приснился кошмар.

– Ну же, милая, успокойся, – голос такой ласковый и в то же время испуганный. Прекрасный бархатный баритон… Эдвард!

– Он не любит меня, – шепчу я, думая о сыне.

– Очень любит, Белла. Энтони любит тебя, не сомневайся!