Сжигая мосты (СИ) - "crazy-mum" - Страница 40

Мечась в приступе ярости по дому, я со злостью разбрасывал вещи, швыряя и пиная всё, что попадалось на глаза. А когда на журнальном столике в гостиной я заприметил сверкающий бриллиантом тонкий ободок из белого золота, я зарычал от злости. Мои пальцы с силой сжали несчастное кольцо - символ былой любви к Белле - и я, размахнувшись, швырнул его о стену так яростно, что она треснуло пополам и разлетелось в разные стороны. Тогда я был очень зол и сам до конца не осознавал причины этой злости. Я изменил жене, предал её, разрушил наше семейное счастье, по всем логичным заключениям Белла имела полное право уехать, и я это понимал, но продолжал накручивать себя, мысленно обвиняя её во всех грехах. Я набрал номер жены и вылил на неё всё своё возмущение. Теперь-то я могу с уверенностью сказать, что вёл себя так только потому, что не ожидал от тихони Беллы такой реакции, такой решимости вот так собраться и уехать в Форкс к отцу на постоянное место жительства. Признаться, я до последнего был уверен в том, что Белла никуда от меня далеко не денется, ведь она полностью зависела от меня материально. Но она сломала все мои убеждения, взяла и уехала, поставив меня перед свершившимся фактом. Это-то меня и взбесило больше всего.

Когда же я направлялся в Форкс уже на следующий день, чтобы поздравить дочь с Рождеством, я уже не злился на Беллу. Совесть и испытываемое чувство вины своими неимоверными размерами вытеснили из меня неоправданную злость. Помимо всего я боялся. Боялся увидеть во взгляде своей жены страдания и боль, меня выворачивало наизнанку от мысли, что Белла мучается по моей вине. Мне так невыносима была сама мысль о том, что женщина, которую я совсем недавно любил и считал идеальной спутницей, – теперь убивается горем из-за моего поступка, из-за моей слабости, что я неосознанно пытался вывести её на сильные эмоции, лишь бы только не чувствовать свою вину. Я грубил, хамил, унижал эту хрупкую женщину, только чтобы не видеть тоску и страдания в её глазах. Пусть она мечет в меня молнии ненависти, оскорбляет, кричит, выдаёт любые отрицательные эмоции, только бы мне не видеть её слёз, не чувствовать её скорби, боли и молчаливых обвинений. И, надо признать, я неплохо справлялся с поставленной самому себе задачей.

Покопавшись в глубине своей мелкой душонки, я легко мог понять, что, провоцируя Беллу на негативные эмоции, заставляя её своими действиями возненавидеть меня, я просто-напросто наказывал себя за своё поведения, пытаясь таким образом успокоить свою взбунтовавшуюся совесть и облегчить неподъёмное чувство вины.

Я ждал неизбежного – развода. Честно говоря, я ненавидел это слово и никогда не понимал людей, которые рушат свои браки, считая подобные поступки неоправданными и глупыми. Но теперь я понимал, что так думать мог только ограниченный человек, никогда не испытывавший подобного влечения, которое я испытывал к Тане. Теперь же я думал о разводе, как об избавлении. Нет, не избавлении от Беллы или от Ренесми, ни в коем случае, я думал о нём, как об избавлении от необходимости продолжать лгать. Возможно, это выглядит смешно, но тогда я был уверен, что продолжать обманывать Беллу, чтобы сохранить наш брак, было бы ещё худшим предательством, чем просто изменить. Изменить и скрывать это, продолжая притворяться влюблённым мужем, – это двойное предательство.

Именно из-за таких своих убеждений я заранее предупредил своего юриста о возможном звонке моей жены и не ошибся. Белла позвонила мистеру Баннеру и попросила подготовить документы. Что ж, я не собирался мешать ей, я знал, что не имею никакого права даже пытаться удержать свою жену при себе, я считал это несправедливым по отношению именно к ней. Говоря по правде, мне тяжело было отпустить Беллу, тяжело было смириться с постоянным отсутствием её и Ренесми в моей жизни. Я ощущал, что часть меня, моей души и чёрствого сердца отрывается вместе с подписанным свидетельством о расторжении брака. Я любил Беллу, был привязан к ней долголетней привычкой любить её, но я не мог отказаться от Тани, а значит, и не мог предпринять хотя бы попытку вымолить прощения у своей жены. Зачем? Чтобы на следующий день снова прыгнуть в койку к Тане? Я, безусловно, причислял себя теперь к числу подонков, но не до такой же степени, чтобы нагло врать в глаза одной женщине и наслаждаться сексом с другой. Нет, на такое я способен не был. Пусть лучше я отпущу Беллу, дам ей возможность начать жизнь сначала, без меня, разорвав все нити, связывающие нас, кроме одной – самой крепкой – нашей общей дочери.

На тот момент мне действительно казалось, что я на это способен. После развода стало немного легче: Таня окончательно успокоилась, увидев подписанный документ, Белла избегала встречи со мной, избавляя меня тем самым от необходимости грубить ей, а Ренесми продолжала любить меня и ждать свиданий несмотря на то, что Белла всё-таки сообщила ей свою версию нашего расставания. Сказать по правде, я струсил тогда, когда нужно было посвятить дочь в наши отношения с Беллой. Я понятия не имел, как ей об этом рассказать и как преподнести. Я боялся, что малышка обвинит меня во всех смертных грехах и возненавидит. Поэтому я просто предпочёл выбрать выжидательную позицию, надеясь, как последний трус, что ситуация разрешится сама собой. И она разрешилась, Белла сделала всё за меня, хоть и с невыгодной для меня стороны.

Я, казалось, и сам успокоился, зная, что Белла в Форксе, живёт в доме отца и продолжает воспитывать мою дочь. Эсми, наконец, смирилась с моим разводом и больше не предпринимала попыток уговорить меня вернуть Беллу. Мать старалась вести себя как ни в чём не бывало, но я видел в глубине её глаз обвинение и боль. Она боялась за меня, за моё будущее, за мои отношения с дочерью. Эсми сразу невзлюбила Таню, запретила мне даже упоминать о ней в своём доме и уж тем более знакомить с Калленами, а я и не пытался её переубедить.

Вскоре я понял, что был идиотом, когда думал, что Белла страдает из-за развода и плачется в жилетку Чарли. Когда в апреле мы с Ренесми в одно из наших свиданий решили посетить открытое кафе, я чуть было не потерял дар речи, наблюдая свою бывшую жену в роли официантки. Самые противоречивые чувства нахлынули на меня без предупреждения, словно цунами, и я нёс какую-то ахинею, не отдавая себе отчёта в своих словах. Что меня так разозлило, я не знал, но ещё долго после того случая не мог прийти в себя. Осознание того, что Белла на самом деле начала новую жизнь, добавило в мой арсенал эмоций ещё одно неприятное ощущение, название которому я дал не сразу. Белла вовсе не плакалась, не жалела себя после развода и не собиралась жить только на алименты. Она явно стремилась к самостоятельности, к независимости от меня, и это меня отчего-то задевало за живое. Я настолько привык к мысли, что Белла никогда не работала, что у неё даже не было возможности закончить колледж, что я был единственным источником её доходов и достатка, что видеть её теперь вот такую, хорошо выполняющую свою работу, для меня было невыносимо.

Эти чувства были сравнимы с теми, когда ты понимаешь, что то влияние, которое ты проявлял годами на человека, испаряется, улетучивается, смывая вместе с собой все нити твоего призрачного воздействия, уничтожая все рычаги возможного давления. Конечно, я понимал, что на зарплату официантки не так-то просто растить ребёнка и мои деньги ей всё равно необходимы, но осознание того, что Белла вообще решилась начать работать, действовало на меня угнетающе. Какая-то неясная тревога свербила в моей груди, и только позже я понял, что это был банальная ревность и ощущение ненужности. Да, именно так я чувствовал себя после той ужасной встречи в кафе – я ощущал невостребованность когда-то родным человеком, никчёмность и ненужность. Теперь уже Белла совершенно определённо оторвалась от моего мира, и это меня бесило и тревожило. Я не мог вот так легко отпустить её в свободное плавание, где-то в глубине души я сопротивлялся такой перспективе, хотя умом понимал, что нужно отпустить ситуацию, что всё идёт своим чередом и что я должен только радоваться, что жизнь Беллы налаживается и в моё отсутствие. Возможно, я был полным эгоистом, но я не мог радоваться этому, меня это раздражало и выводило из себя.