Реликварий - Чайлд Линкольн - Страница 62

• Предыдущая
• 62/100
• Следующая

Она открыла термостат и извлекла из него поднос, уставленный рядами чашек Петри, покрытых пленкой пурпурного агара. Глянцевые, размером в десятицентовую монету пятна на поверхности агара представляли собой растущие колонии одноклеточных.

Марго взяла одну из чашечек:

– Этоb. meresgrii – одноклеточное существо, обитающее в прибрежных океанских водах на листьях бурых водорослей и некоторых других водяных растений. В обычных условиях питается планктоном. Я использовала это одноклеточное потому, что оно исключительно спокойно и в то же время весьма чувствительно ко многим химическим веществам.

Проволочной петелькой Марго осторожно провела по колонии одноклеточных, мазнула по стеклышку, поместила его под линзу микроскопа, отрегулировала фокусировку и отступила в сторону, чтобы мог взглянуть д’Агоста.

Лейтенант прильнул к окуляру, но вначале ничего не увидел. Затем на решетчатом фоне он заметил изрядное количество круглых прозрачных пузырьков, отчаянно размахивающих своими жгутиками.

– Вы сказали, что оно ведет себя спокойно, – заметил лейтенант, не отрывая глаза от окуляра.

– Как правило, да.

Неожиданно д’Агоста понял, что безумное движение вовсе не носит случайный характер. Создания нападали одно на другое, разрывая друг у друга оболочку и припадая к образовавшимся разрывам.

– Вы сказали, что они ограничивают свою диету планктоном.

– Повторяю: как правило, да. Вам страшно, правда?

– Вы это точно подметили, – сказал, выпрямляясь, д’Агоста. Он был потрясен тем, что чудовищная ярость этих крошечных существ смогла вызвать у него чувство беспокойства.

– Я так и думала, что вам будет интересно это увидеть. – Марго подошла к микроскопу и прильнула к окуляру. – Потому что, если они намерены…

Она замолчала и замерла.

– В чем дело? – спросил д’Агоста.

Марго молчала.

– Странно, – пробормотала она наконец и обернулась к лаборантке: – Джен, не могла бы ты капнуть на эти экземпляры эозинофилами? И кроме того, постарайся радиоактивным трейсером выявить среди них первоначальных членов колонии.

Жестом попросив д’Агосту подождать, Марго помогла Джен подготовить трейсер и поместила образцы под объективы бинокуляра. Д’Агосте казалось, что прошла уже целая вечность. Наконец Марго выпрямилась, быстро записала что-то в блокнот и снова прильнула к окулярам. Д’Агоста слышал, как она что-то подсчитывает, негромко бормоча себе под нос.

– Продолжительность жизни этих одноклеточных, – в конце концов сказала она, – обычно не превышает шестнадцати часов. Эти же находятся здесь тридцать шесть часов. B. meresgrii , находясь в термостате при температуре тридцати семи градусов по Цельсию, делятся каждые восемь часов. Следовательно, – она показала на дифференциальное уравнение в записной книжке, – через тридцать шесть часов отношение мертвых одноклеточных к живым должно составить семь к девяти.

– И?.. – спросил д’Агоста.

– Я только что провела грубый подсчет и обнаружила, что соотношение между живыми и мертвыми наполовину меньше.

– И это означает?..

– Одно из двух. B. meresgrii либо делятся не с той скоростью, либо…

Она опять уткнулась в микроскоп, и до д’Агосты снова донеслось бормотание. На сей раз Марго выпрямилась значительно медленнее.

– Скорость деления нормальная, – совсем тихо произнесла она.

– И это означает?.. – спросил лейтенант, теребя сигару в нагрудном кармане.

– Что продолжительность жизни увеличилась на пятьдесят процентов.

Д’Агоста некоторое время молча смотрел на нее, а затем негромко сказал:

– Вот вам и мотив, объясняющий поступки Кавакиты.

Кто-то негромко постучал в дверь. Прежде чем Марго успела что-либо сказать, дверь открылась и в лабораторию скользнул Пендергаст, кивая на ходу им обоим. Он снова был в своем великолепном черном костюме, а его лицо, хотя и несколько утомленное, ничем не выдавало того, что спецагент вернулся из подземных странствий. Лишь над левой бровью виднелась небольшая царапина.

– Пендергаст! – воскликнул д’Агоста. – Почти вовремя!

– Само собой, – ответил агент. – У меня было предчувствие, что я найду вас, Винсент, именно здесь. Прошу извинить, что я столь долго не давал о себе знать. Путешествие оказалось несколько более утомительным и сложным, нежели я предполагал. Конечно, я мог представить доклад о моих встречах получасом раньше, но пришел к выводу, что душ и смена платья совершенно необходимы.

– Встречах? – переспросила Марго. – Следовательно, вы их видели?

– Видел – и не только видел, – кивнул Пендергаст. – Но прежде, умоляю, введите меня в курс событий, происходящих на поверхности. Я, естественно, слышал о трагедии в подземке и, кроме того, увидел людей в синих мундирах в таком количестве, словно они собрались на финальный матч Мировой лиги по бейсболу. Боюсь, однако, что множество событий прошло мимо моего внимания.

Он внимательно выслушал рассказ Марго и д’Агосты о подлинном характере «глазури», об Уиттлси и Каваките и о планах затопления Тоннелей Астора. Он не прерывал разъяснения и задал лишь пару уточняющих вопросов, когда Марго кратко излагала результаты своих экспериментов.

– Поразительно! – воскликнул Пендергаст. – Поразительно и в то же время тревожно. – Он уселся на стул, закинув ногу за ногу. – Мои исследования принесли столь же неприятные результаты, подтверждающие ваши выводы. Глубоко в Тоннелях Астора существует своего рода сборный пункт. Он расположен в развалинах Хрустального павильона – частной железнодорожной станции под несуществующим ныне отелем «Никербокер». В центре павильона я обнаружил весьма любопытную хижину, сложенную исключительно из человеческих черепов. К хижине ведут протоптанные тропы. Рядом имеется сооружение, напоминающее жертвенный стол, и некоторое количество разнообразных артефактов. Пока я занимался изучением жертвенника, из темноты появилось одно из этих существ.

– Как оно выглядит? – спросила Марго.

– Трудно сказать, – помрачнел Пендергаст. – Прибор ночного видения на расстоянии обладает низкой разрешающей способностью, а приближаться я не стал. Он похож на человека, или близко к тому. Но его поступь… хм-м… она каким-то образом отличалась от человеческой. – Агент ФБР, казалось, не мог подыскать слов, что было для него совершенно нетипично. – Оно двигалось неестественно, держа в руках какой-то предмет… Полагаю, это был строительный материал для хижины. Я ослепил его вспышкой и выстрелил, но вспышка временно вывела из строя мои очки. А когда видимость восстановилась, существо исчезло.

– Вы попали? – спросил д’Агоста.

– Полагаю, что да. Следы крови не заметить было нельзя. Но к этому моменту я начал испытывать довольно сильное желание вернуться на поверхность. – Он посмотрел на Марго и, вскинув бровь, продолжил: – Как я догадываюсь, некоторые из этих существ более деформированы, нежели другие. Так или иначе, мы можем быть уверены в трех вещах: существа эти способны передвигаться очень быстро, они видят в темноте и отличаются чрезвычайной злобностью.

– И обитают в Тоннелях Астора, – содрогнувшись, добавила Марго. – И все как один – в наркозависимости от «глазури». Теперь, после смерти Кавакиты и исчезновения растения, они, видимо, обезумели от абстиненции.

– Да, видимо, так, – согласился Пендергаст.

– А в хижине, о которой вы столь живописно рассказали, Кавакита, наверное, раздавал наркотик, – продолжала Марго. – По крайней мере к концу жизни, когда события начали выходить из-под контроля. И, судя по вашему рассказу, раздача наркотиков могла даже обрести ритуальные формы.

– Именно, – кивнул Пендергаст. – Над входом в хижину я заметил японские иероглифы, значение которых грубо можно перевести как «Обитель асимметрии». Так иногда называют японские чайные домики.

– Чайные домики? При чем тут чайные домики? – изумился д’Агоста.

– Вначале и я этого не понял. Но чем больше я думал, тем лучше понимал, что сотворил Кавакита. Roji – так называются возвышения, стоящие в беспорядке перед входом. Отсутствие каких-либо орнаментов или украшений. Примитивное, недостроенное святилище. Все это – элементы чайной церемонии.

• Предыдущая
• 62/100
• Следующая