Самодива (ЛП) - Зуркова Красси - Страница 48

– Последний врач, к которому они ездили, был в Сан–Франциско. Там, дорога извивается как змея вниз к берегу, высоко над океанскими скалами. Арчер положил свою жену в одну из своих гоночных машин. И они полетели, как она всегда хотела – напрямую к облакам...

Хотела бы я сказать что-то. Хоть что-то, чтобы утешить. Но ничто не казалось правильным после того, что я услышала. В тот момент, я лишь хотела увидеть Риза. Иметь возможность коснуться его, знать, что с ним все в порядке, что он дышит.

– Давай заканчивать твои приготовления. Я почти забыла, почему я здесь! – Она вскочила со стула, грусть исчезла, ее закрыли глубоко в закромах ее сердца. – Нам понадобиться больше черного вокруг глаз. И волосы... что нам сделать с волосами?

Она скрутила их и собрала в низкий пучок. Капнула несколько капель лавандового масла мне на плечи. Взяла мой подбородок и повернула – влево, затем вправо – довольствуясь своим творением.

– ¡Qué linda! ¹⁷ Тебе нравится?

Я сказала "да", хотя сама была не уверена. Косметики было слишком много (слава Богу это был Хэллоуин), и гламурная, сексуальная цыганка, которую я ожидала увидеть в зеркале, выглядела больше как уставшая балерина под сиянием гримерных ламп.

Пока я пыталась привыкнуть к своему испанскому лицу, она попросила меня подождать в гостиной и вскоре присоединилась ко мне, неся в руках красную коробку.

– Подарок от сеньора Риза. Давай, открой!

Внутри было платье – изысканное белое шелковое платье в несколько слоев. Вдобавок к нему шла черная шаль с бахромой и изображениями цветов – красных маков.

– Это твой костюм. Платье для фламенко волшебное. Несет в себе огонь цыганской крови, Андалузийских brujas.

– Что значит bruja?

– Ведьма. Один взмах юбкой, – она взмахнула ногой, притворяясь будто ловит полы ткани в воздухе, – и ты можешь сделать с мужчиной все, что захочешь.

Я надела платье и шелк заструился до пола: одно плечо оставалось обнаженным, и ткань обрамляла тело до колена, а дальше разливалась каскадом диких кружев.

– В моей стране есть свои brujas, чья сила заключена в платье. В белом длинном платье, похожем на это.

Это была моя любимая часть в легенде о самодивах. Безумно влюбленный пастух пробирается к озеру, чтобы ближе взглянуть на Вилью. Она слышит шаги. Оборачивается. И предательская луна открывает ее взору молодого парня. Но также она открывает то, что он нашел на берегу и забрал: платье, сделанное из чистого серебра, сшитое из лунных нитей. Платье, в котором собрана вся сила Вильи.

– Claro, si ¹⁸, – Кармела слушала и кивала, словно все в этой истории оборачивалось именно так, как она ожидала. – Мужчина ворует платье и завоевывает свою bruja навсегда, да?

– Ну, всегда – это не совсем так, у наших сказок не всегда счастливый конец. Но да, он крадет платье, и они женятся на какое-то время.

– Что-то подсказывает мне, что твой мужчина украдет твое платье сегодня! – Она подмигнула мне, затем бросила взгляд на часы. – У нас как раз достаточно времени для еще одного напитка, потом я смогу оставить тебя для твоей Хэллоуинской ночи. Noche de Brujas, как мы зовем ее в Испании.

Мы вышли на патио. Она налила нам обеим вина, зажгла на столе две свечи и передала мне несколько водных свечей.

– Вот, отнеси их в бассейн.

Я опустила их одну за одной.

– Ай, niña, нет ничего лучше настоящего огня, когда нужно согреть сердце...

– Вы упоминали там Риза, что-то о том, что прошло много времени с тех пор, как его сердце согревалось.

Она молчала. Ветер коснулся бассейна, и вода покрылась рябью в паутине света.

– Кармела, мне нужно знать. Он действительно был влюблен?

– Почти.

– Как можно быть почти влюбленным?

– Вот так, как любая из... – Она опустилась на колено и достала ближайшую свечу. – Такой маленький огонек, но еще не пламя. Надави на нее хотя бы чуточку, – ее большой палец нажал достаточно, чтобы позволить воде протечь, – и она потонет. Оставляя за собой лишь дым. Короткий, но ядовитый. И все же я сказала ему...

Пошлое снова поглотило ее и унесло далеко в темноту океан перед нами.

– Что вы сказали ему?

Я побоялась, что мой вопрос снова откроет коробки с грустью. Но она повернулась, улыбаясь.

– Я сказал моему мальчику, что любовь придет к нему однажды. Красивая, совершенная – как солнце. И чистая, как солнце. Что она ничего не потребует взамен. Ничего не будет ожидать. Просто будет существовать для него. Думаю, теперь он мне верит.

Я тоже хотела поверить ей, поверить тому, что Риз был влюблен, а не просто охотился за новой студенткой. Но слышать эти слова от нее, не значило, что он их произнес. Ни на грамм.

Когда она ушла, уже было без четверти шесть. Я вернулась, чтобы задуть свечи, но не добралась ни до одной из них. Один взгляд на свечи и мне показалось, что у меня галлюцинации. Слишком много вина. Слишком много историй о ведьмах. Разве что, может, пытаясь меня разыграть, вода и небеса поменялись местами?

Не было больше темно синего цвета. Лишь желтый – огненно–желтый цвет горящего пламени. Я зажигала их без счета, но оказалось их ровно семь. И теперь, вне зоны доступа в середине бассейна, они сложили фигуру, которую в последний раз я видела через телескоп: алмазная пирамида с седьмой сдержанной и немой свечой (которую затушила Кармела), которая, как и самая молодая Плеяда, едва сияла, смущенная за влюбленность в смертного мужчину.

Я вбежала обратно внутрь. Я теряла разум? В конечном итогу, все было возможно в Ночь Ведьм. Может в доме действительно были привидения, и Кармела была одной из них?

Потом я вспомнила книгу, которую не осмеливалась открыть всю неделю – Звездный Атлас – ее содержимое в секунды привело меня к Плеяде.

Самые яркие звезды в созвездии были названы в честь семи сестер, которые выхаживали малыша Диониса. Также знакомые кельтам, эти звезды были связаны с похоронами и трауром и памятью об умерших. Потому что, когда грань между двух миров утончалась на Самайн (Ирландское название Хэллоуина или Дня всех святых), Семь Сестер возвышались в северном небе, выстраиваясь над головами ровно в полночь.

На улице остановилась машина. Атлас вернулся обратно под кофейный столик. Маковая шаль прикрыла своей бахромой мои плечи и спину.

Затем я заметила маленький конверт на дне коробки из–под платья. Не письмо, что-то другое. Написанное выразительным, изысканным почерком:

Как рябь

на воде,

твои слова

у меня на сердце.

Как птица,

столкнувшаяся с ветром,

твой поцелуй

на моих губах.

Как свободные источники

в ночи,

мои глаза

на твоей коже.

– Федерико Гарсия Лорка, голос сердца Андалузии. – Риз вошел, одетый во все черной с красной повязкой вокруг шеи. – Ты хотела знать моих любимых.

– Да, но это было буквально перед твоих уходом. Как ты...

– Тшш... – Он приложил палец к моим губам. – Я могу сказать как. Но какая в этом будет магия?

Другой рукой он вставил мне в волосы мак.

ДОБРАТЬСЯ ДО НЬЮБЕРИ СТРИТ в Хэллоуин значило ехать через пол Бостона, а затем идти в самый эпицентр безумия – в обиталище вернувшихся к жизни. Флюоресцентные скелеты. Перекошенные зомби. Разношерстные трупы невест и галантные вампиры. Даже мумии, летящие на скейтборде мимо прохожих. Ко времени, как мы добрались до ресторана, у меня самой уже ехала крыша.

– Добро пожаловать в Тапео! Простите, на сегодня мест уже нет.

Восхитительная хостесс, переодетая в пирата, проговорила приветствие даже не оторвав взгляда от компьютера, но как только в воздухе раздалась фамилия Эстлин, она подняла взгляд, краснея. Фальцетом она извинилась, что не узнала его сразу и отдала инструкции рядом стоящему пирату провести нас к столику.