Тяжесть слова (СИ) - Гичко Екатерина - Страница 32

Один наг уполз за каменный выступ и вернулся с небольшой черной ширмой, которую он сноровито поставил кругом. Я удивленно посмотрела на этот, безусловно, лишний предмет среди дикой природы. Наагасах же всучил мне в руки сверток.

- Иди за ширму, сними с себе все, абсолютно все и одень это, - велен он.

Удивление перешло в опасение. Что вообще происходит? За ширмой я обнаружила, что "это" всего лишь длинная рубашка до пят. Больше ничего там нет. Я что должна в таком виде появиться перед всеми? Ладно нагам чужды некоторые приличия. Но здесь холодно и уже почти ночь, что тоже тепла не добавляет. Все слова недовольства я оставила при себе и стала сердито разоблачаться. К моменту, когда я стояла босая на своих штанах в одной рубахе, все волоски на моем теле встали дыбом от холода. Помедлив, я осторожно выглянула.

Наагасах тоже разделся, оставшись в одном поясе с длинными лентами из пластин серебра. Наги успели зажечь факелы и встали вокруг водоема.

- Подойди сюда, - позвал наагасах.

Я осторожно вышла. Камни холодили босые стопы. Наги у водоема расступились, показывая этим действием, куда мне встать. Наагасах занял место на противоположной стороне.

- Заходи в воду, - сказал он.

Я недовольно посмотрела на него. Не удержалась просто. Я не знаю, как со здоровьем у нагов, но у людей оно довольно хрупкое, и простыть для нас довольно просто. Но я, который раз, ничего не сказала и молча погрузилась в воду. И со вскриком ухнула сразу по пояс. Моментально из холодно стало очень холодно. А дальше ко мне бултыхнулся наагасах. И я стала мокрой с ног до головы и дрожащей. Где-то там под водой хвост наагасаха обвил мои ноги. Я надеюсь, что это все же его хвост. В сгустившейся темноте уже нельзя было рассмотреть, что там на самом деле.

Взволнованная вода успокоилась. Наагасах приблизился ко мне вполную и начал что-то говорить на своем языке. Иногда я понимала отдельные слова, ну мне так казалось. Но смысла того, что он говорит я понять все равно не могла. Говорил он довольно долго. Постепенно от его шелестящего голоса в ушах зазвучало что-то похожее на эхо, тоже шелестящее, накладывающееся на его голос. Скоро мне стало казаться, что шелестит все вокруг, а я плаваю в этих шипящий звуках, у которых был голубоватый свет. Глаза наагасаха блестели в темноте, и я не могла отвести от них глаз.

Не прерывая речи, он взял мою руку и перевернул ладонью вверх. Вытащил из своей косы серебрянную заколку и проткнул мне кожу там. Боли я почти не почувствовала. Окровавленную ладонь он положил себе на грудь, прямо напротив сердца. Затем проколол свою ладонь, отогнул намокший ворот моей рубахи и положил ее на мою грудь напротив сердца. Стало слегка горячо. Он продолжал говорить. Моя рука на его груди и его рука на моей окутались легким алым сиянием. Оно горело равномерно, не вспыхивая, не наливаясь цветом, не накаляясь.

- Скажи "да", - неожиданно перешел на наш язык наг.

- Да, - покорно ответила ответила я.

Алое сияние словно втянулось в грудь, и ладони потухли. Наг сказал что-то еще и воткнул свою заколку в мою косу. А затем поднял меня на руки, поставил на бережок и выполз сам. Я медленно освобождалась из иллюзии звуков. Вода на моих глазах переставала светить голубым светом. Наги слаженно и сдержанно поклонились. Наагасах опять взял меня на руки и пополз в противоположную от реки сторону, к каменистому склону. Через плечо наагасаха я увидела, как наги разводят костер и устраиваются на ночь. Обдумать это я не успела. Мы оказались у черного зева пещеры, завешанного шкурой медведя.

Наагасах локтем откинул шкуру в сторону и вполз внутрь. Здесь было теплее, чем снаружи. Пол, стены и потолок устелены и обвешаны толстым слоем шкур. Наагасах опустил меня, и я по щиколотку утонула в них. Здесь в воздухе плавали осветительные шары. Довольно странно в этой обстановке смотрела белая простыня.

- Что происходит? - наконец задала я главный вопрос.

- Это был свадебный ритуал нагов, - просветил меня хриплый довольный голос наагасаха.

И он прижался ко мне сзади.

- А сейчас будет наша брачная ночь, - с предвкушением протянул он.

Я похолодела. Почему так рано? Свадьба запланирована позже. И почему тайно? Но больше всего меня волновали не эти вопросы, а то, что ожидало меня в этой уютной пещере. Похоже, сейчас я узнаю, как вообще возможна близость нага и обычной человеческой девушки. К мои ногам упал пояс наагасаха.

- А мы тут не замерзнем? - дрожащим голосом спросила я.

- Не замерзнем, - пообещал наагасах.

Его руки легли мне на бедра и стали поднимать мокрую, липнущую к бедрам рубаху вверх.

- А... можно это... без хвоста... с ногами, - попросила я.

- Можно, но не в первый раз.

Его губы прихватили кожу на моей шее, а затем он еще ее и прикусил. Во мне бурлил страх и странное томление. От этого слабели колени. Наагасах поднял подол рубахи выше пояса, и одна его рука нагло скользнула мне между ног, и его пальцы стали там все ощупывать. Волна стыда захлетнула меня, и я вцепилась в его запястье.

- Не надо так... - тихо попросила я.

Он рассмеялся.

- Мне хочется почувствовать еще большее возбуждение, а твои смущение и неопытность заводят меня. Очень сильно заводят, дашше немного больно-шшш.

Это шипение прошибло меня как молния. Рубашку на мне медленно порвали, а шею и плечи осыпали поцелуями, укусами, по коже проводил влажные дорожки длинный язык. От этих прикосновений кожа горела. Одна рука продолжала быть там, и длинные пальцы медленно поглаживали чувствительную кожу. В ушах стучала кровь. Мне казалось, что эти пальцы проникают внутрь. От этого внизу живота все сладко закручивалось и наливалось тугим жаром. Захотелось бесстыдно развести колени.

Другая его рука мяла мою грудь. Пощипывала соски, которые оказали неожиданно чувствительными или властно сжимала в горсти. Воздуха откровенно не хватало, дыхание стало хриплым. Рыкнув, наагасах утащил меня на белую простынь. Двольно резко уложил, а сам навалился сверху. Я успела увидеть, что пластины у него раскрылись, а там... Испуг почему-то отозвался радостным предвкушением, узел внизу живота затянулся.

Наагасах жадно целовал мои губы, грудь, живот... Когда его язык оказался там, я дернулась от сильного смущения, пытаясь вырваться. Но его руки цепко держали меня за бедра, и язык проник так глубоко, что я расплакалась от стыда и нахлынувшего наслаждения. Наагасах довольно урчал. Ему нравилось, как я себя веду. Ему это очень нравилось. Там между ног появилось какое-то сладкое напряжение, словно натянулась струна, и если она порвется, то должно произойти что-то потрясающее.

Этого что-то не случилось. Наагасах резко оторвался и потянул меня вниз. Его торс оказал между моих ног. Он поцеловал меня, жадно, глубоко... Сильно, очень резко толкнул бедрами. Боль была краткой. Внутри меня оказалось, что большое, длинное и очень горячее. Я судорожно вцепилась в его бока, выгибаясь в позвоночнике. Он глухо рычал мне в губы, вжимаясь сильнее. Внутри все пульсировало и жаждало продолжения. Он начал двигать, быстро, резко и очень сильно. Кажется я кричала ему в губы. Его хвост сужорожно сжимался, и эти судороги отдавались эхом там, внутри меня. Все сильнее и сильнее. Тело напряглось как струна, а дальше все мышцы судорожно сжались в невыносимом удовольствии, тело выгнулось ему навстречу, принимая приносящие удовольствие, сводящее с ума толчки. В глазах все померкло. В этот миг я была так благодарна наагасаху, что мне показалось, что я его люблю.

Наслаждение схлынуло и отдавалось теперь сильными толками внизу живота. Наагасах продолжал двигаться. Он рычал, шипел что-то, хвост его тяжело метался из стороны в сторону. Уже знакомое напряжение опять стало скапливаться внизу живота. Сильные впышки удовольствия пронзали насквозь. Наагасах лихорадочно поцеловал мои губы, его пальцы сильно сжижали мои бедра. Толчки усиливались, не соображая уже ничего, я вскрикивала и разводила ноги шире. Струна удовольствия лопнула еще раз, и я, всхлипнув, расплакалась, вцепившись в его плечи. Наагасах громко застонал и, войдя до предела, замер сотрясаясь крупной дрожью.