Метод 15/33 - Керк Шеннон - Страница 20

Мы все больше углублялись в Чикаго-Луп. Высокие здания по обе стороны Мэдисон-стрит составляли часть нашего маршрута, темного как сумерки. Когда мы подошли к ювелирным лавкам на Лоуэр-Вакер, над нашими головами прогрохотал поезд. В этой части города голуби преобладают над офисными работниками, населяющими оставшиеся у нас за спиной улицы. Мы шагали все дальше и, миновав Мичиган-авеню, вошли в Грант-парк. Именно здесь мы с Лолой опустились на зеленую скамью. Я в задумчивости скрестил ноги. Лола широко расставила ноги, уперлась локтями в колени и замерла, опустив голову чуть ли не между них.

Зазвонил мой телефон. Это снова был Бойд. Я ожидал его звонка. Я встал и начал расхаживать кругами, слушая его вне пределов тонкого слуха Лолы.

Вернувшись к скамье, я сел, повторяя позу Лолы. Теперь обе наши головы свешивались ниже ссутуленных плеч. Спустя минуту я громко выдохнул, призывая нашу команду из двух человек сосредоточиться. Мне предстояло кое-что рассказать.

По долгу службы мне приходилось слышать о множестве накладок — самых безумных сочетаниях фактов и реальных событий, вполне логичных по отдельности, но совершенно невероятных в неожиданных комбинациях. Возьмите, к примеру, случай с румынским цирком, бросившим старого танцующего медведя в густом лесу в Пенсильвании, в тех же местах, куда, по нашему мнению, преступник месяцем раньше завез похищенную им десятилетнюю девочку.

Зверь несколько миль концентрически сужающимися кругами шел по следу человека, поскольку именно с людьми у лишенного когтей медведя ассоциировалась пища, а затем буквально рухнул на похитителя, сжимая его в материнских объятиях и передавив лапой трахею. Десятилетняя девочка, избитая и измученная, с рыданиями в ужасе рухнула под ноги медведю. Она позже рассказывала нам, что ее помутненному сознанию медведь предстал Богоматерью, божественное лицо которой излучало отраженный солнечный свет, озарявший также и ее розовую накидку. Медведь опустил голову и начал толкать девочку мордой, побуждая ее забраться ему на спину. Проезжавший по лесу автомобилист увидел почти потерявшую сознание девочку на спине медведя, который с ревом бежал по старой просеке. Девочка была одета в розовое трико, на танцующем медведе была розовая пачка.

Сидя на скамье в чикагском парке, я размышлял над историей, которую рассказал мне Бойд. Наконец, я вздохнул так изумленно и глубоко, как будто пропуская весь воздух города сквозь свои легкие в попытке сжать его слова в некую правдоподобную реальность.

Не меняя своего ссутуленного положения, мы с Лолой обернулись друг к другу.

— Ты готов поделиться со мной тем, что рассказал Бойд? — спросила она.

— Где машина? Мы возвращаемся в Индиану. Мы должны были выехать час назад.

— Черт, Лиу, я знала, что этот вонючий фермер знает больше, чем говорит.

— Ты и представить себе не можешь, что он мне рассказал. В это невозможно поверить. Иди за машиной.

— Розовый медведь?

— Розовый медведь.

Бывают такие дни, которые поначалу кажутся ужасно зловещими, но спустя какое-то время воспринимаются как необыкновенно комичные. Как правило, это черный, но от этого не менее смешной юмор. В жизни встречаются безумно странные люди, и задним числом оказывается, что они тоже нелепы и смешны. Они напоминают вам о ваших сильных сторонах, устанавливая планку чрезвычайно низко, вдыхая один с вами воздух с таким видом, как будто имеют на это полное право.

На двадцать пятый день ко мне пришел гость, вспоминая которого я даже сейчас не могу удержаться от смеха. Возможно, Бог и его черная бабочка решили меня повеселить, чтобы я немного отдохнула от окружающего меня ужаса. Впрочем, повеселиться мне удалось только задним числом. Задним числом. Во время встречи с ним я бросила всю свою энергию на борьбу с ужасом, то и дело щелкая упрямым выключателем у себя в мозгу.

Приближался вечер, и над домом уже сгущались сумерки. С минуты на минуту я ожидала обеда. Я сидела на постели, положив ладони на колени и выпрямив спину. Мой живот торчал впереди подобно толстому плюшевому медведю. Я тренировалась, помещая необходимые инструменты — как физические, так и невидимые — на отведенные им места.

Скрип.

Скрип, скрип, ближе.

Скрип, скрип, совсем громко.

Скрежет металла, поворот ключа, открывшаяся дверь.

Никакой еды.

— Вставай.

Я встала.

— Иди сюда.

Я подошла к своему тюремщику. Он надел мне на голову бумажный пакет для покупок.

— Одной рукой держись за перила, а вторую положи мне на голову. Я не завязываю пакет, чтобы ты видела ступеньки у себя под ногами. Теперь пошли. И не задавай своих дебильных вопросов.

Какого черта? Ты заставляешь меня спускаться по лестнице, практически лишив возможности видеть окружающее? Что такого важного я бы тут увидела? Уточнение — что такого важного, по твоему мнению, я могла бы увидеть? Лично я знаю, что я бы обнаружила бессчетное количество преимуществ, вероятно, даже возможность побега, но ты ведь не знаешь, что это знаю я. Придурок.

— Да, сэр.

Таким образом, мне не удалось собрать информацию о мире ниже лестничной площадки, расположенной возле моей тюремной камеры, не считая того, что лестница была деревянной и более светлой посередине — там, где когда-то лежала ковровая дорожка. Пол этажом ниже был паркетным и сильно исцарапанным — лак полностью слез с тонких дубовых планок за годы, по всей видимости, очень интенсивного использования. Мы прошли по коридору, несколько раз повернули и, наконец, вошли в ярко освещенную комнату. Свет пробивался даже сквозь пакет. Он снял его с моей головы.

— Вот она, — сказал мой похититель моему похитителю.

Что происходит? Какого черта? Я схожу с ума? Их двое. Что это означает?

— Что я могу сказать, брат? Как по мне, так она абсолютно здорова. Мы на ней недурно заработаем, — обратился двойник моего похитителя к моему похитителю.

Однояйцовые близнецы. Это семейный бизнес. Окуните меня в расплавленный металл и отлейте меня и мой открытый рот в бронзе вот прямо сейчас.

— Иди сюда, милая пантера, присаживайся, — обратился ко мне близнец моего похитителя, делая женственный жест рукой в сторону изящного обеденного стола.

Его ногти были длиннее, чем должны быть у мужчины. Я обратила внимание на его узорчатый пурпурный шарф.

Странные звуки достигли моих ушей. Чайковский. Рояль. Их издавал дребезжащий проигрыватель, установленный на придвинутом вплотную к столу и накрытом кружевной салфеткой комоде. Цветочный рисунок обоев в розовато-лиловых и зеленых тонах придавал комнате старомодно-викторианский вид, что еще сильнее подчеркивалось темным сверкающим обеденным сервизом. Нижняя часть стен была облицована почти черными панелями, украшенными жутковатыми розочками. Стол окружали двенадцать стульев с высокими спинками и мягкими сиденьями в розовый цветочек. Посреди стола дымились горшочки с жарким. И еще тут было невыносимо жарко.

— Хорошенькая пантера, хорошенькая, хорошенькая пантера, иди сюда, садись рядом со мной. Меня зовут Брэд, — нараспев произнес близнец.

В его гнусавом голосе проскальзывали высокие нотки. Длинный шарф с бахромой колыхался в такт его движениям.

Так, значит, это и есть Брэд. Почему он называет меня пантерой? Должно быть, шарф, доставшийся мне после УЗИ, принадлежал Брэду.

Брэд и мой похититель были абсолютно одинаковыми — одно лицо, одни волосы, нос, глаза, рот, рост и даже один пивной животик. Единственное различие заключалось в том, что Брэд выглядел безукоризненно чистым и гладким, а мой похититель — мягким и каким-то помятым.

Я села на стул рядом с Брэдом. Он положил свои невесомые пальцы мне на локоть. Даже сквозь ткань они показались мне липкими. Я уверена, что у Брэда вялое рукопожатие. Маме он был бы противен. «Никогда не доверяй людям, неспособным крепко жать руку, — любила повторять она. — А те, кто пожимает тебе только пальцы, — совершенно бесхребетные существа. Ни души, ни тела. Ты можешь не принимать их в расчет. Нет, ты должна немедленно сбрасывать их со счетов».