Метод 15/33 - Керк Шеннон - Страница 27

— Я все уберу, сэр. Простите. Пожалуйста, пожалуйста. Я видела в ванной отбеливатель. Можно я его возьму? Вы мне разрешите его взять? — взмолилась я и упала на колени к его ногам. — Мне так жаль.

Продолжая морщиться от вони, он попятился из комнаты, занял свое место на лестничной площадке и сделал мне знак идти в ванную.

— Давай уже. Убирай свое дерьмо. И поскорее, черт бы тебя побрал.

Не поднимаясь с четверенек, я доползла до ванной, схватила мусорное ведро, тряпку и отбеливатель и таким же образом вернулась обратно. Я поспешно собрала все в ведро и, вылив на тряпку два колпачка чистящего средства, начала тереть доски. Вымыв пол, я отставила бутылку в сторону. С ведром и тряпкой я вернулась в туалет, вылила все в унитаз, вымыла ведро над ванной, выполоскала тряпку под краном и вернулась в комнату.

— Спасибо, сэр. Простите меня.

— Не вздумай снова обрыгаться. Я смотрю «Мэтлока»[9], — произнес он, выходя и снова запирая мою дверь.

Так вот ты чем занимаешься целыми днями. Весьма предсказуемо.

Кажется, мы вернулись к привычному распорядку. Все заняты своим делом, всем хорошо, верно?

Отбеливатель, Преимущество № 36. Очень кстати. Завтра приступаем.

Можете мне верить или не верить, это ваше право. Но то, что я вам сейчас расскажу, настолько невероятно, что попахивает магией, и уж точно не подходит для отчетов.

Иногда, а раньше это случалось довольно часто, я люблю исчезать. Допустим, встреча окончилась раньше, чем предполагалось, и меня больше нигде не ожидали. Я мог бы позвонить, скажем, в контору или жене Сандре или своей жесткой напарнице Лоле. Но я также мог принять этот подарок в виде украденного времени и углубиться в мощенные булыжником переулки и зайти в какой-нибудь итальянский ресторанчик. Если, скажем, эта рано окончившаяся встреча проходила в Бостоне, ресторанчик мог бы называться «Марлиавес» и располагаться на холме над Даунтаун-кроссинг. Мне кажется, он там стоит с тех пор, как изобрели кирпичи.

Я мог бы втиснуться на узкий черный диванчик, положив телефон на сиденье рядом с собой и напрочь о нем забыв. Официантка принесла бы мне меню, но мне оно было бы ни к чему. Кому нужна такая скучная вещь в украденное время? Я здесь свободен и независим. Моя божественная сущность в этот момент позволяет мне совершенно ясно понять и выразить собственные желания.

— Гноччи аль денте, пожалуйста, и кока-колу.

Официантка бесшумно уходит, чтобы принести из какого-то неведомого места мою горячую тарелку.

Я люблю это ощущение. Никто в целом мире из тех, кому я мог бы понадобиться, не знает, где я нахожусь вот в это самое мгновение. Я ощущаю свое могущество. Я управляю миром. Никто не может сказать, что мне нельзя здесь быть, потому что даже я этого не планировал. Это свободное время подарок мне от Вселенной. Я мог бы провалиться между струнами ее теоретических сплетений и навеки остаться в этом отрицающем какую бы то ни было гравитацию пространстве.

Еще в возрасте тринадцати лет я осознал, какую власть обретаю, когда прячусь. Но когда мне достаются эти украденные моменты скрытого от всех покоя, я, конечно же, не позволяю своему рассудку углубляться ни в те ужасные воспоминания, ни в тот ужасный день, который предопределил всю мою жизнь и карьеру. Так что мы туда не пойдем, даже сейчас. Сейчас я рассказываю о своих благословенных и счастливых украденных мгновениях.

Ну конечно, я был бы еще счастливее, если бы в эти тайные мгновения Сандра была со мной, но это невозможно. Они никогда не бывают запланированными, а она в это время наверняка находится в каком-нибудь турне и очень занята. Кроме того, я уверен, что в эти минуты никто от моего отсутствия не страдает. Наверное, я мог бы взять еще одно дело, подогнать какую-то работу, позвонить маме или кому-нибудь из друзей, закончить недоделанные дела. С другой стороны, возможно, все эти дела так и остались бы непеределанными, если бы сразу после встречи меня сбил автобус. Но поскольку никакой автобус меня не сбил, то это время мне подарено. Это подливка на моей жизни, дополнительный слой глазури на торте. А значит, я не стану никому звонить. И работать не буду. Я буду просто сидеть со своей пастой и со своей колой и смотреть куда-то в полумрак ресторана или слушать шепот влюбленной парочки за соседним столиком.

В конце своей жизни я хотел бы спаять все эти моменты в один ролик. Я уверен, что, если бы это было возможно, стало бы очевидно, что один украденный момент не отличается ни от предыдущего, ни от последующего, потому что я готов поклясться, что всякий раз, когда это происходит, это ментально одно и то же место — просто я, только я и никого больше. Я сижу и улыбаюсь свободе и праву существовать вот именно в этом моменте и тому, что ни одна живая душа не способна этого изменить. Это может быть «Марлиавес» или ресторан в Манчестере или Нью-Гемпшире, или вообще кровать в отеле в Атланте, улица в Сохо или парк в Кентукки с видом на одну гнедую лошадь и одну рыжую лошадь. Но для меня это всегда одно и то же место — мой внутренний покой.

Разумеется, мне удается достичь этого состояния, потому что я ни от кого не скрываюсь. Мне незачем от кого-либо прятаться. Не считая меня самого и моих тяжелых воспоминаний. Если бы я скрывался на самом деле… ну, это была бы совершенно иная история. Или если бы у меня была какая-то по-настоящему жуткая тайна. В этом случае, я уверен, я не стал бы с умиротворенным видом сидеть в ресторане и заказывать что бы то ни было, уже не говоря об аль денте.

На моей работе я усвоил, что существует множество разновидностей преступников. На одном конце спектра находятся выдающиеся умы — мегаломаны, которые никогда не полагаются на случай. Они не оставляют отпечатков пальцев или следов от шин, волосков или следов ног. Никаких свидетелей. Никаких сообщников. Ничего — ни зацепок, ни ниточек, которые бы хоть куда-то вели. На противоположном конце этой шкалы — бездарные идиоты, которые только что не рекламируют свое преступление в газетах. В промежутке можно обнаружить самых заурядных типов, которые многое делают правильно, но допускают серьезные промахи, которые и позволяют нам начать работу.

В деле Дороти М. Салуччи, исходя из той информации, которую мне сообщил по телефону Бойд, мы имели дело с самым настоящим экстремистом самой тупой разновидности. Итак, тут мы подходим именно к той части моего рассказа, в которую вы можете не верить. Вы имеете полное право отмахнуться от того, что я собираюсь вам рассказать, но не забывайте, что реальность иногда бывает гораздо более странной, чем вымысел. Таким образом, хотя вы вполне можете принять мой рассказ за выдумку, он иллюстрирует то, что некоторые преступления и в самом деле раскрываются. Получаем мы положительный или отрицательный результат — к факту раскрытия преступления это отношения не имеет. Кроме того, само восприятие того, что является позитивным, а что негативным, сугубо субъективно.

— Мистер Лиу, вы не поверите в то, что я вам сейчас расскажу, — произнес Бойд.

Я стоял на тротуаре возле ресторана «Лу Митчеллс» в Чикаго, оставив свой завтрак на милость Лолы.

— Да, Бойд, что случилось?

— Вы ни за что мне не поверите, мистер Лиу. Я и сам не могу в это поверить. А, черт…

Тишина.

— Мне придется вам перезвонить, — произнес наконец он, и связь прервалась.

Как вы уже знаете, я вернулся в «Лу Митчеллс» и обнаружил, что Лола поедает мой тост. После изматывающей беседы с Большим Стэном мы с Лолой пришли в парк, и там мне снова позвонил Бойд.

— Мистер Лиу, прошу прощения. Простите, что я прервал разговор. Вы в это не поверите.

— Говори, Бойд, я могу посвятить тебе хоть целый день.

На самом деле я не мог ему посвятить весь день, но мне кажется, я действительно был готов часами слушать тихое присвистывание в голосе фермера. Это напоминало мне о моем дедушке и о том, как все было, прежде чем разверзся ад.