Стратегия обмана. Трилогия (СИ) - Ванина Антонина - Страница 190

   - Я готов на всё ради единства Церкви, - отвечал ему архиепископ, - но я не могу идти против своей совести.

   На следующий день Манола отправилась в больницу, которую должен был посетить архиепископ, чтоб отслужить мессу для тамошних пациентов. Она пришла навестить молодого парня, что работал с ней в комитете по защите прав человека при кафедральном соборе. Накануне вечером, когда он шёл домой, на него напали неизвестные и жестоко избили. Сейчас бедняга лежал на больничной койке с перебинтованной головой и гипсом на обеих ногах и даже не пытался улыбаться при виде всегда приветливой Манолы.

   - Они сказали, что комитет скоро закроют, - отрешённо произнёс он, - что они доберутся до всех нас.

   - Не бери в голову, Серхио, - тихо успокаивала его Манола, - их злоба от бессилия.

   - Ты не подумай, - оправдывался он, - я не боюсь умереть, я ведь христианин и всегда должен быть готов встретиться с Господом. Просто мне тревожно за маму, как она будет без меня. А ещё младшие сестры... Что им делать, если единственного мужчины в семье вдруг не станет?

   - Ты поправишься и вернешься к семье, - улыбаясь, отвечала Манола, - с тобой они не пропадут.

   Когда настало время, и в больницу прибыл архиепископ Ромеро, Манола поспешила в часовню на мессу. Не то, чтобы ей нравилась служба на испанском языке вместо латыни, а сокращение коленопреклонений и молитв облегчало ей общение с Богом, но выбирать было не из чего - тридентскую мессу в Сальвадоре не служили. Манола с вниманием вслушивалась в каждое слово архиепископа и не сразу обратила внимание на лязг шин, что раздался за открытой дверью на улице. Но что-то заставило Манолу отвлечься от мессы и обернуться к выходу. Всё, что она увидела, так это автомобиль с открытым окном и руку с пистолетом, что угрожающе высунулась наружу. Манола не сразу поняла, что происходит, но когда пуля прошелестела перед ухом, за ней последовал крик прихожан.

   Манола снова обернулась - архиепископ Ромеро упал на алтарь, и его кровь лилась со столика на пол. Снова лязг шин раздался на улице, но машины в проёме уже не было видно. Люди кинулись к архиепископу, мужчины подняли его и спешно унесли из часовни в больничное отделение. Манола успела увидеть только его лицо - закрытые глаза и приоткрытый рот. Он сразу всё поняла, но прихожане, что остались в часовне, слёзно молили Господа о спасении архиепископа. Манола верила в одно - его душа должна спастись, раз тело отныне мёртво.

   Стараясь сдержать алые слезы, что своим видом могли напугать людей, она сама не понимая зачем, прошла в больницу. Встретившийся Маноле доктор, узнав в ней помощницу архиепископа, со скорбным видом сказал, что пуля была разрывной и попала точно в сердце.

   - Очень меткий стрелок, - добавил он, - раз смог прицелиться из машины через дверной проём.

   Выйдя к людям на ночную улицу, дрожащим голосом Манола сказала, что архиепископ Ромеро покинул этот грешный мир. Женщины кричали в плаче и простирали руки к небесам, мужчины громко требовали наказать убийц. Люди были возбуждены, огорчены и обозлены - никто не сомневался, по чьему именно приказу снайпер сделал свой смертельный выстрел.

   Манола ушла, подальше от больницы и осквернённой часовни, подальше от разгневанной и стенающей толпы. Плакать больше не хотелось, внутри было пусто от потери, которая вряд ли восполнится в будущем. Из глотки рвался лишь немой вопрос - ну, почему уходят самые лучшие? Почему сейчас? что же делать дальше, как теперь жить и помогать людям без архиепископа? Одно было ясно - его дело необходимо продолжать, комитет должен работать, во что бы то ни стало - пусть, даже если новый архиепископ прикажет его закрыть и выгонит всех служащих из собора.

   Улицы окутала чернота ночи, на них можно было забыться, идти и идти непонятно куда, лишь бы не домой, лишь бы не оставаться наедине с горем. Только фары изредка проезжающих машин освещали дорогу. Одна из них проехала мимо Манолы и резко остановилась у поворота. Из кабины вышел мужчина и замер на месте. Манола невольно остановилась и посмотрела на незнакомца, чьего лица вдали невозможно было разглядеть.

   - Сестра, - обратился он к ней, - вы не заблудились?

   Манола удивилась, как он смог опознать в ней монахиню, ведь облачения она уже несколько лет как не одевала, только закрытое серое платье. Даже голову не покрывала, благо теперь Церковь и орден не требуют носить старое облачение, ибо в экваториальной зоне это было бы не выносимо. Хорошо, что Тео давно не видел её, а то ругался бы и поминал обмирщение с секуляризацией. Видимо незнакомец из машин заметил с тусклом свете фар отблески на кресте, что Манола неизменно носила на шее поверх платья.

   - Все в порядке, не волнуйтесь, - поспешила ответить она, искренне желая, чтобы незнакомец вернулся в машину и уехал прочь, оставив её одну.

   Но из машины вышло еще двое. Один из них чуть ли не прорычал остальным:

   - Эй, да это же монашка из собора, стерва, что пишет на нас доносы. Хватаем её!

   И все трое ринулись к Маноле, но она тут же развернулась и кинулась бежать. Позади слышались развеселые выкрики:

   - Не бойся, мы тебя, как Ромеро, сразу не убьем.

   - Ага, - вторил другой, - сначала поиграем, а потом посмотрим что у тебя внутри.

   Задыхаясь от страха и подкатывающих слёз, Манола со всей мочи бежала, не видя ничего впереди. И вновь знакомый лязг колес - машина перерезала ей путь, и Манола кинулась в другую сторону, но едва не попала в руки одного из преследователей. Не помня себя, она бросилась в заросли травы на обочине. Что было за ним, она не знала, но не могла остановиться, иначе это означало бы... Она не хотела думать о гнусностях, что кричали ей вслед, она не собиралась сдаваться, хотя бы ради памяти об архиепископе - их новой жертвой она не станет. Насилие нужно остановить, ведь именно этого хотел архиепископ Ромеро. А насилие не может свершиться, если у мучителей не будет жертвы. Она ею не станет.

   Манола потеряла счет времени, она уже не помнила, когда слышала голоса и шорохи в траве позади себя. Внезапно ноги свело судорогой, и она упала на землю, отчаянно стараясь унять сбившееся дыхание, чтобы услышать, гонятся ли ещё за ней или уже нет.

   Немного придя в себя, Манола осторожно поднялась и осмотрелась. В темноте и высокой траве нельзя было заметить не то, что человеческие фигуры, невозможно понять, где она вообще находится. Назло или к счастью, луну скрыли плотные облака. Манола двинулась наугад, но, не пройдя и десяти метров, соскользнула вниз и кубарем покатилась по склону холма. Будь он смертной, то наверняка сломала бы себе шею. А так, оцарапав кожу на лице и шее, она ударилась ногой о камень и неудачно вывернула руку. Пытаясь пригладить растрепавшиеся длинные волосы, она поднялась на колени и посмотрела вверх - склон был слишком крут, и забраться по нему обратно будет трудно, если вообще возможно. Зато мучители её точно не найдут.

   Всё еще не решаясь встать и распрямиться в полный рост, Манола поползла на четвереньках на слабый огонек света, что пробивался сквозь травинки и кусты. Вдали слышался глухой гул мотора. Манола рассчитывала выйти к дороге, но приблизившись к обочине, сквозь ветви кустарников она увидела людей в военной форме и отпрянула назад. Нет сомнений, что это национальная гвардия, потому и искать у них помощи будет глупо. Тихо и медленно Манола ползла вдоль кустов, надеясь остаться незамеченной, найти более безопасное место и бежать подальше от карателей. Завидев по другую сторону дороги виллу, освященную уличными фонарями, она задумала попросить помощи там, но быстро передумала, когда женский голос в той стороне надрывно выкрикнул:

   - Роберто!.. Ну, пожалуйста!.. не надо!..

   Осторожно подняв голову, Манола увидела страшную сцену: на террасе, что вела к дому, на колени опустились с десяток мужчин, руки их были связаны, а позади них стояли люди с автоматами. Манола не могла понять, где та женщина, которая жалобно просила о чём-то какого-то Роберто, пока не отползла немного в сторону и не увидела, как полицейский в форме майора ведёт за руку упирающуюся молодую девушку. Красная помада размазалась по её лицу, черные волосы, аккуратно остриженные до плеч, разметались в стороны, а лямка платья сползла по плечу.