Вымпел мертвых. Балтийские стражи (СИ) - Буланов Константин Николаевич - Страница 21

   И тем не менее, вырученных денег хватило не только на покрытие оплаты артельщикам и возмещение затрат на аренду рыболовного участка, их оказалось достаточно даже на покрытие затрат на соль и выплату части оклада экипажу "Понто-Кэси" за время крейсерства. Правда, затраты на уголь потраченный за это же время втрое превосходили всю выручку, отчего и пользовались местные рыбаки парусными судами, не потреблявшими столь дорогой ресурс десятками тонн ежедневно. Да и американские китобои сменили паруса своих шхун на паровые машины всего пару лет назад. Лишь убедившись, что современные, более экономичные и мощные машины, в конечном итоге позволяют получать большую выгоду, заправляющие браконьерским промыслом воротилы раскошелились на новый флот. И пусть количество занятых в незаконном промысле судов сократилось с былых 30 - 40 шхун, до десятка пароходов, ежегодный улов браконьеров вырос в разы. Впрочем, то же самое было истиной и для рыбной ловли. Все же три тысячи вырученных рублей являвшиеся половинной ценой от чуть более чем 31 тонны соленой рыбы являлись копейками по сравнению с тем, что можно было выручить, продав полную загрузку "Понто-Кэси" по реальной цене. А если со временем появятся возможности сбывать полную загрузку той же "Находки", то каждый ее рейс мог бы приносить свыше полумиллиона рублей чистой прибыли, если не больше. Вот только рыбы в подобных объемах на Сахалине уже не водилось в виду многих десятков лет хищнического лова, а на Камчатке водилась. И к этим пока еще не снятым сливкам нельзя было подпускать никого.

   Но куда большие поступления ожидались от продажи обнаруженных на "брошенной" шхуне мехов и прочего "найденного" там же имущества. Конечно, добавься к ним и прочее полученное с ловли браконьеров имущество, было бы куда веселее. Хотя и в этом случае не удалось бы покрыть затраты на потраченный уголь, но с вводом в строй "Лисенка" и его последующего перевода на постоянное базирование в Петропавловский порт, подобные затраты на топливо должны были уйти в прошлое. Во всяком случае, очень хотелось в это верить. Впрочем, даже вариант отрицательного сальдо в деле искоренения браконьеров, в конечном итоге шел на пользу их компании, поскольку в отправленной из Санкт-Петербурга телеграмме Иениш кратко сообщал, что все было затеяно не зря. Теперь же оставалось дождаться пока один из добровольцев доставит из Одессы пакет со всеми необходимыми документами и можно было начинать активно вкладываться в развитие предприятия и столь же активно браться за искоренение основных конкурентов.

   Взаимное представление вернувшегося во Владивосток с первой добычей Кейзерлинга с Лушкова и Зариным позволило Ивану, наконец, скинуть с себя последние заботы и вскорости спокойно убыть на добровольце. Правда, шел он не до самой Одессы, а собирался сойти в Суэце, чтобы ... вновь влипнуть в очередную военную авантюру, вместо спокойного путешествия на почтовом пароходе до Лоренсу-Маркиш, где его уже заждались высаженные там ранее моряки. Хорошо еще что удалось связаться с Протопоповым и договориться о командировке туда еще одного матроса посмышленее с наказом срочно распродавать все имущество и убыть всей компанией в Суэц на том же пароходе. Да, это в очередной раз вгоняло в затраты, как средств, так и времени, но бросать там людей неизвестно на сколько месяцев выглядело бы куда хуже. Во всяком случае, к своим людям, ни один здравомыслящий командир наемников относиться не был должен, если желал и дальше пользоваться их доверием.

   Впрочем, помимо деловых контактов, Иван оставил своим компаньонам и весьма серьезное предупреждение. Как оказалось, с гибелью Дыдымова на самом деле было не все так гладко. Уж слишком рьяно взялся за дело отставной капитан 2-го ранга, что не понравилось голландским, американским и английским китобоям, безраздельно властвующим в этих краях доселе. Ведь в отличие от русского они не заключали никаких договоров ни с Кореей, ни с Японией и уж тем более с Россией на добычу в их водах китов. А Дыдымов оформил, и все выловленные у берегов Кореи или Японии киты сдавались по согласованной цене официальным представителям этих стран. Естественно, это не замедлило сказаться на уловах остальных. Последним же шагом стало заключение Дыдымовым договора на борьбу с браконьерами. Нет, так то он поступил верно, получив законный инструмент сокращения своих конкурентов. Но имевшие огромные прибыли с охоты на китов денежные мешки посчитали, что так дело не пойдет. В общем, не смотря на прошедшие годы, до сих пор по уголкам шептались, что судно Дыдымова ушло на дно не из-за шторма или обледенения, а потому что было подорвано нечистыми на руку конкурентами. Потому, с учетом способов, что собирались применять его компаньоны и которые один в один походили на таковые предпринимаемые их предшественником, Иван просил озаботиться их собственной безопасностью и не тащить на борт все подряд. Впрочем, это нисколько не мешало начать восстанавливать бывшее хозяйство Дыдымова, тем более что во Владивостоке обнаружилось несколько семей ранее трудившихся у китобоя и высказавших желание вновь заняться былым ремеслом разделки и переработки китовых туш, если новые хозяева предоставят не худшие условия, чем покойный. Вообще, народ не покинул бы выросшую близ завода деревеньку, если бы туда время от времени заходило судно снабжения. Но такового на тот момент не имелось и потому поселение обезлюдило сразу после закрытия завода.

   Спустя месяц после возвращения из крейсерства "Понто-Кэси" в состав пароходства "Иениш и Ко" вошло еще одно судно. Получив наименование "Добыча", десятилетняя парусно-винтовая шхуна тут же была зачислена в отряд охранных кораблей наряду с закончившим преображение "Лисенком" и получила в качестве вооружения две митральезы снятые с "Понто-Кэси". Бывшему же миноносцу досталась всего одна, но он и по водоизмещению уступал шхуне почти в три раза. Впрочем, как и предыдущее судно, "Добыча" не должна была заниматься одним только отваживанием от берегов браконьеров всех мастей. Ей также вменялось в задачу доставить новую партию артельщиков на вновь арендованные участки. Какие-никакие завязки в торговых слоях общества Владивостока появились и теперь требовалось их активно расширять. А заодно пора было начинать делать японским браконьерам предложения, от которых они не могли бы отказаться и потому на борт обоих судов помимо дополнительно набранных из числа бессрочно-отпускных матросов вступили по одному японцу уже неплохо владевших русским языком. Но куда большим пополнением для пароходства был новый капитан "Добычи".

   Фридольф Кириллович Гек оказался первым из целого списка местных специалистов, кого компаньонам удалось сманить к себе на службу. Двадцать пять лет своей жизни он отдал изучению Дальнего Востока, уделяя особое внимание картографированию прибрежных участков, а потому мог пройти там, где остальные непременно наскочили бы на подводные скалы или мели. Вдобавок, ни китобойный, ни рыболовный промыслы, а также борьба с браконьерами не были новы для этого 59-тилетнего финна. В свое время он принял предложение Дыдымова и командовал шхуной, что осуществляла снабжение "Геннадия Невельского" и забирала на переработку туши китов. Лишь узнав, что помимо обычного морского промысла от него будет требоваться и охранная служба, он, сдав сменщику шхуну "Сторож", что так же занималась охраной побережья от лица Министерства имущественных отношений, ступил на палубу своего нового судна и сразу понял, что не прогадал. Уже успев собрать изрядно слухов о новом пароходстве еще до первой беседы с Зариным, он смог воочию убедиться, что эти люди не собираются обходиться одними словами, чем грешили многие государственные лица при встрече с браконьерами. Стыдно вспомнить, но, порой, эти самые браконьеры их всех даже прогоняли под угрозой расправы, словно мешающихся под ногами подзаборных шавок. Теперь же все должно было стать по-другому. Совсем по-другому! И две многоствольные митральезы установленные на носу и юте намекали на это лучше всяких слов. Он же помог с подбором команды, так что в отличие от большинства местных судов, на борту судов пароходства "Иениш и Ко" служили только русские, бывшие по большей части отставниками или бессрочно-отпускными, а потому имевшими представление как о субординации, так и несении службы.