Зов странствий. Лурулу (ЛП) - Вэнс Джек Холбрук - Страница 20

Официант подал кусок пирога с мускатным виноградом, и Мирон отважно поглотил его, не пытаясь анализировать состав начинки.

Таверна заполнялась до отказа. Приходили женщины — целыми компаниями, по одиночке, с друзьями и супругами; одни были молоды, другие не были. Мирон не видел ничего, что могло бы его заинтересовать; кроме того, его побуждала к предусмотрительности мысль о возможности принудительного бракосочетания.

Паренек-официант привел четырех человек, только что прибывших, к свободным местам за столом Мирона. Мирон с любопытством наблюдал за их приближением. Они совсем не походили друг на друга, хотя, судя по одежде, все они работали на звездолете. Первый, самый пожилой, немного выше среднего роста, был худощав и держался прямо; у него были аристократические черты, жесткие седые волосы и безмятежное, даже несколько отстраненное выражение лица.

За ним следовал плотный коротышка с розовой, как у младенца, кожей и невинными голубыми глазами на добродушном круглом лице. Его лысеющую голову чуть прикрывали редкие пряди длинных и мягких волос. Он ходил деликатно и опасливо, как можно мягче опуская на пол короткие широкие ступни — так, словно ему жали ботинки, и он старался свести к минимуму причиняемое ими неудобство.

Третий астронавт, молодой и подтянутый, двигался с разболтанной небрежностью арлекина. Пригожий, как манекенщик с журнальной фотографии, с сердцевидным контуром лица, мягкими черными кудрями, длинными темными ресницами и кривящимся в усмешке ртом, этот персонаж покрыл расстояние от входа до стола несколькими размашисто-пружинистыми шагами слегка согнутых в коленях длинных ног, посматривая по сторонам и чуть наклонив голову на бок, будто он каждую секунду ожидал чего-то необычного или неожиданного.

Четвертый участник этой странной процессии, опять же, заметно отличался от всех своих спутников. Очень высокий и тощий, как палка, он выделялся нездоровым землистым оттенком кожи и суровым продолговатым лицом. Над его высоким лбом с залысинами начиналась черная шевелюра; бледная полоска брезгливо поджатых губ отделяла его длинный нос от острого костлявого подбородка. На нем был черный костюм судейского покроя, настолько плотно обтягивавший руки и ноги, что они казались продетыми в черные сочлененные трубы.

Четыре астронавта уселись, вежливо поздоровались кивками с Мироном и заказали эль у паренька-официанта.

Интересуясь странными соседями, через некоторое время Мирон завязал беседу с розовым коротышкой — тот не преминул представиться. Он довольствовался именем «Винго» и выполнял обязанности старшего стюарда на борту грузового судна «Гликка», только что прибывшего в Танджи. «Я — старший стюард, это неоспоримо, — говорил Винго. — Но этим дело не ограничивается. По совместительству я — повар, судомойка, уборщик, истребитель паразитов, хирург, медбрат и чернорабочий на все случаи жизни. Когда мы берем пассажиров — а у нас есть несколько пассажирских кают — я становлюсь также устроителем развлечений, посредником в спорах и корабельным психиатром. Порой на борту «Гликки» жизнь бьет ключом, и всё по голове!»

Винго представил своих спутников: «Это капитан Малуф. Он может показаться суровым аскетом, хранящим таинства храмовников на манер архимандрита Дренского монастыря, но не верьте глазам своим: когда приходит время надуть экспедитора, отправиться на поиски затерянного сокровища или скармливать фруктовые леденцы хорошеньким пассажиркам, капитан Малуф в своем амплуа!»

Капитан усмехнулся: «Расплывчатая характеристика. Как всегда, Винго позволяет себе экстравагантные преувеличения».

Винго сделал серьезное лицо и покачал головой: «О нет, это не так! Опыт всей моей жизни показывает, что истина иногда точнее всего выражается вскользь, намеками и гиперболами. То, что «могло бы случиться» и то, «чему следовало бы произойти», всегда интереснее того, что «есть на самом деле» — и нередко важнее».

«Вполне может быть, — сказал Мирон. — Хотя в том, что касается капитана Малуфа, я не стал бы спешить с выводами».

«Очень тактично с вашей стороны, — одобрил Винго. — Но позвольте обратить ваше внимание на человека, сидящего рядом с капитаном и осушающего одну кружку эля за другой с нахальной грацией падшего ангела. Его зовут Фэй Шватцендейл. На борту «Гликки» он считается главным механиком — а также первым помощником механика, вторым помощником механика, смазчиком, обтирщиком и техником на все руки. Кстати, он — заправский математик и умеет делать сложные расчеты в голове, почти мгновенно сообщая их результаты независимо от того, насколько они ошибочны».

«Впечатляющие способности!» — заметил Мирон. Взглянув на Шватцендейла, привычно наклонившего голову набок и продолжавшего криво усмехаться, Мирон прибавил: «Значит, он почти такой же многосторонний профессионал, как вы?»

«Гораздо более многосторонний! — убежденно заявил Винго. — Шватцендейл умеет играть на аккордеоне и стучать кастаньетами. Он может декламировать наизусть «Балладу о Рози Малони», с начала до конца! И это только вершина айсберга. Для него рассчитать вероятность выигрыша легче, чем мне приготовить суфле. Шватцендейл — гроссмейстер пятизвездочного монте, стингари, преферанса, качинки и любых других известных и неизвестных мне капризов судьбы, каковые, по его мнению, могли бы принести ему прибыль».

«Достопримечательно!» — отозвался Мирон, подозвал официанта и заказал по кружке эля для всех собеседников. После этого он указал кивком головы на господина в облегающем черном костюме, сидевшего за столом с другого конца: «А этот представитель вашей команды — тоже виртуоз?»

Винго ответил с нарочитой сдержанностью: «Это Хильмар Крим, наш суперкарго. На основе некоторых допущений я мог бы дать положительный ответ на ваш вопрос — особенно если учитывать мнение самого Крима. Хильмар работает с нами всего три месяца, и мы только начинаем разбираться в его достоинствах. Он специализировался в области юриспруденции и, судя по всему, хорошо разбирается в законодательствах множества миров; по сути дела, он собирает материал, подготавливая к изданию трактат под наименованием «Основы сравнительного ойкуменического правоведения». Не так ли, Крим?»

«Возможно, — встрепенулся Крим. — Я тебя не слушал. По какому вопросу вы спорите?».

«Я объяснял Мирону Тэйни, что ты — непревзойденный правовед».

Крим опустил голову: «Я пытаюсь свести воедино законодательства многочисленных миров с тем, чтобы осуществить всесторонний синтез ойкуменических правовых норм. Это гигантский труд».

Винго встретился голубыми глазами с глазами Мирона: «Вот видите! Такова команда «Гликки». Все мы — заблудшие души, в том или ином отношении. Капитан Малуф — мечтатель, ищущий истоки романтической легенды так, как если бы она была реальностью. Шватцендейл — игрок и толкователь таинственных насмешек судьбы. Хильмар Крим — мудрец, изучающий лабиринт человеческих представлений о преступлении и наказании. Все мы в какой-то степени отстранились от общепринятых взглядов — скорее авантюристы, нежели уважаемые члены общества».

Крим возразил с тяжеловесной шутливостью: «Будь так добр, исключи меня из этой категории, многоуважаемый Винго. Я рассматриваю себя как синкретического пантолога, неотделимого от любой окружающей среды. Я элемент универсального ойкуменического сообщества, а не изгой».

«Как тебе будет угодно», — уступил Винго.

Крим кивнул, будучи вполне удовлетворен таким ответом. Мирон спросил у Винго: «А как насчет вас? Кто вы — мудрец, игрок или мечтатель?»

Винго скорбно покачал головой: «По существу, я никто и ничто, даже не изгой. Я сознаю существование вселенской загадки и пытался определить ее очертания. С этой целью я прочел сочинения многих ойкуменических философов; мне известны их слова и доводы, их предпосылки и заключения. Трагическое откровение состоит в том, что все мы — каждый из философов, я и Вселенная — говорим на разных языках, и нет словаря, который позволил бы нам друг друга понять».

«И что же — что дальше?»