Зов странствий. Лурулу (ЛП) - Вэнс Джек Холбрук - Страница 63

«Не пройдет!» — закричала Сиглаф. — «Не принимай нас за деревенских дур!»

«Плати настоящими деньгами и плати сию минуту! — взревела Хунцель. — Иначе мы выдадим тебя «красным мундирам» — и тебя утащат, как визгливого брыкающегося поросенка, в работный дом на острове Аквабель!»

«Я предъявлю встречные обвинения, — возразил Монкриф. — Это вас, а не меня, утащат в трудовой лагерь».

«Ничего подобного! Наш иск неопровержим, потому что ты нам должен! Один этот факт достаточно свидетельствует о твоем уклонении от исполнения договора, и дело будет в шляпе!»

«Чепуха, детский лепет! — заявил Монкриф. — Правда восторжествует!»

Хунцель отозвалась презрительной усмешкой: «Не забывай: в исправительном лагере на Аквабеле содержат насильников и головорезов. Кроме того, там кормят гнилыми объедками — если вообще кормят».

Клуты раздраженно покинули «Гликку» и принялись расхаживать по пляжу. Монкриф остался за столом, размышляя о событиях прошедшего дня. Размышления не исправили ему настроение. Всюду, куда ни взгляни, притаились тревожные неопределенности. Кроме того, самый ужасный враг из всех — колоссальное и неумолимое Время — надвигался все ближе и становился все огромнее в перспективе воображения. Годы проходили безвозвратно.

Монкриф поморщился и выпрямился на стуле. Подобных бесполезных дум следовало избегать. Верно — он больше не был проворным молодым шарлатаном, но умственные способности его не покинули и все эти годы только развивались! Он остался таким же коварным, проницательным и дерзким, как всегда — хотя, по правде говоря, в последнее время расслабился и обленился. Тем не менее, с другой стороны, разве склонность к легкой жизни и потворству своим прихотям не была ему свойственна изначально? Ведь ему не было суждено стать акробатом и ходить колесом на потеху толпе до конца его дней? Конечно, нет! Что же делать? Ответ был ясен. Необходимо было возродить живость характера, сопротивляясь стареющему телу, потерявшему быстроту реакции и неспособному разгорячить кровь мощными гормональными стимулами.

«Поднять якорь, поставить все паруса! Отдать концы — и в путь!» — подбодрял себя Монкриф еле слышным бормотанием. Давно пора положить конец бездействию! Вопреки всему он — Чародей Монкриф, тот самый Марсель Монкриф, возвысивший шарлатанство до уровня изящного искусства! Несмотря на отдельные поражения, сколько раз он торжествовал! Даже теперь оказавшаяся на корабле труппа могла принести ему новые славные победы, если он сможет ее удержать! Да, настало время встрепенуться и подчинить себе мелкие — и не такие уж мелкие — превратности судьбы.

Прежде всего необходимо было поправить финансовое положение! Практически единственным его существенным активом оставались фишки, выигранные у Шватцендейла. Какова была их реальная ценность? Монкриф поднялся на ноги и спустился в трюм, где хранились сундуки пилигримов. К разочарованию антрепренера, он обнаружил в трюме капризного старца Бартхольда, сторожившего сундуки в отсутствие остальных пилигримов, бродивших по сельскому рынку. Небольшого роста, с жестким ежиком седых волос, мутно-голубыми глазами и вызывающе выпяченным подбородком, Бартхольд хромал — одна его нога неправильно срослась после перелома. Теперь он сидел на бочонке, с посохом и кружкой можжевелового пива под рукой. У него за спиной была распахнута откидная панель, служившая сходнями — из открытого проема в трюм проникали отраженный свет Пфитца и порывы прохладного ветерка, приносившего резковатый запах моря.

«Почему вы не на берегу, со своими спутниками?» — поинтересовался Монкриф.

Опираясь на посох, Бартхольд рывком встал на ноги и махнул посохом в сторону сундуков: «Кто-то должен сторожить сакральные реквизиты. Братья-пилигримы доверили мне эту обязанность».

«И у них, надо полагать, на это были все основания», — пробормотал Монкриф. Он сделал еще несколько шагов и присмотрелся к сундукам. Изготовленные из плотного темного дерева, они были окованы бронзовыми полосами с выдавленным сложным орнаментом. На каждом сундуке висел тяжелый бронзовый замок. «Какой из сундуков открыт для осмотра?» — простовато-невинным тоном спросил Монкриф.

«Никакой! Все они опломбированы, на каждой пломбе — оттиск церемониальной печати владельца. И не вздумайте проказничать — к сундукам не велено никого подпускать. Причем я ни для кого не делаю исключений!»

Монкриф придал голосу авторитетную весомость: «Будьте добры, отойдите! Я желаю осмотреть сундуки — и вправе это сделать, так как мне принадлежит, как вам известно, львиная доля их содержимого».

«Ха-ха! Не наводите тень на плетень! Вполне может быть, что вам принадлежат какие-то реквизиты, но вам не принадлежат ни сундуки, ни бронза, ни пломбы со священными символами! Кроме того, я вам не доверяю!» Старец взмахнул посохом: «Ничто не заставит меня нарушить свой долг!»

«Если капитан Малуф заглянет в трюм и вы трахнете его по голове своей тростью, вам не поздоровится!» — предупредил его Монкриф.

Бартхольд только презрительно хрюкнул и угрожающе повертел посохом. Монкриф вернулся в салон. В ту же минуту Шватцендейл вышел из камбуза, где он пробовал «полинезийский пунш» Винго — любопытное сочетание свежего кокосового молока, [2] лаймового сока и рома, приправленное чайной ложкой абрикосового бренди. Заметив призывную жестикуляцию Монкрифа, механик присоединился к нему за столом салона: «У вас мрачный и недовольный вид. Что случилось?»

«Если хотите знать, я боюсь бедности — не говоря уже о ее побочных эффектах».

«Вполне разделяю вашу боязнь. Только страхом нищеты я оправдываю опустошение казны пилигримов — хотя, признаться, мне доставила немалое удовольствие возможность натянуть нос этим мошенникам».

Монкриф хмыкнул: «Скорее всего, и мой, и ваш выигрыш — не более, чем фикция».

«Неужели? Почему же?»

«Мы играли с пилигримами, доверяя их словам, словно они отчеканены из чистопробного серебра. Мы рисковали полновесной монетой, а они подсунули нам кусочки картона, оценив их в десять сольдо каждый. Все это очень хорошо и замечательно — но где можно выкупить эти фишки? Только на планете Кирил, в Бесовской Высадке. Но «Гликка» не долетит до Кирила, и у нас на руках останется груда бесполезного картона!»

Шватцендейл поднял руки, выставив вперед растопыренные пальцы и широко расставив острые локти — по-видимому, этот жест означал возмущение, смешанное с иронической насмешкой над собой: «Подлецы паломники провели нас на мякине!»

Монкриф угрюмо кивнул: «Таково мое понимание ситуации, что заставило меня серьезно задуматься. Как я уже упомянул, «Гликка» не направляется на Кирил. Пилигримов и сундуки с драгоценными реквизитами выгрузят в Коро-Коро, где им предстоит найти попутный корабль, чтобы добраться до Бесовской Высадки, в то время как мы продолжим полет к Бленкинсопу, положив в кубышку кусочки картона, как последние идиоты».

«Вы правы — позорный провал!»

«Но отчаиваться рано! Остается искра надежды. Фишки обеспечены содержимым сундуков. Утверждается, что это содержимое имеет ценность, хотя никто толком не объяснил, почему реквизитам паломников приписывается какая-то стоимость. Может быть, они везут древние реликвии, инкрустированные драгоценными камнями! Или хорасанские миниатюры! Или розовые тюрбаны, расшитые черными узорами! Мы просто-напросто не располагаем достаточной информацией».

Шватцендейл хлопнул в ладоши: «Следует немедленно реализовать наш выигрыш — и чем скорее, тем лучше! Конечно же, паломники взвоют и будут упираться, но что с того?»

«Мы вправе получить то, что нам причитается, — отозвался Монкриф. — По меньшей мере, у нас есть достаточные основания требовать передачи собственности. С этим паломникам будет трудно спорить».

Шватцендейл вскочил на ноги: «Предлагаю действовать немедленно. Пилигримы на рынке — скорее всего, торгуются с местными проститутками».

Монкриф тоже встал: «Прежде всего следует преодолеть одно несущественное препятствие. Сундуки сторожит старый хрыч по имени Бартхольд — наглец, каких мало. Если бы мы смогли как-нибудь его отвлечь, сумели бы вы открыть один из сундуков?»