Панихида по усопшим (ЛП) - Декстер Колин - Страница 18

Морсу не составило труда запарковать «Ягуар» на Сендфилд-роуд, и теперь он протиснулся под тугой турникет. Только самые верные промокшие фанаты стояли вдоль западной трибуны под тентами с подтеками дождя; а вот крытая трибуна в конце Лондон-роуд была плотно набита молодежью в оранжево-черных шарфах, их громкая кричалка «Окс-форд – хлоп, хлоп, хлоп» перекатывалась эхом над землей. Внезапно включился ряд блестящих прожекторов, и мокрая трава замерцала тысячами серебристых блесток.

Рев трибун приветствовал хозяев в желтых майках и синих трусах, которые, наклонившись вперед против косого дождя, гоняли белый футбольный мяч по промокшему полю, пока он не заблестел, как полированный бильярдный шар. Позади него, как обнаружил Морс, находилось главное табло, прикрытое козырьком; он вернулся к кассам и купил себе входной билет.

К перерыву «Оксфорд Юнайтед» пропустил два гола в свои ворота, и, несмотря на неоднократный внимательный осмотр окружающих зрителей, Морс до сих пор так и не обнаружил Льюиса. На протяжении первой половины игры, когда центр поля игроки месили ради двух голов, превратив его в хлюпающее болото, напоминающее картину в канадском военном фильме Пола Гросса «Последний бой», Морс дал своим мыслям немного отдыха. Маловероятная, нелогичная интуиция все крепче захватывала его, – его мысли теперь были сфокусированы почти гипнотически на колокольне Сент-Фрайдесвайд, и тот факт, что сам он никак не мог проверить свои предчувствия, лишь усиливал их вероятность. Он отчаянно нуждался в Льюисе – в этом не могло быть никаких сомнений.

Когда встреченный какофонией криков и свистом, арбитр, в своих черной майке и трусах, блестящих, как костюм водолаза, снова вышел на поле, Морс посмотрел на часы гигантского табло: 8.20 вечера. Не пришло ли время, когда и, правда, стоило остановиться?

Твердая рука сжала его плечо сзади.

– Вы, должно быть сумасшедший, сэр.

Льюис перелез через спинку сиденья и уселся рядом со своим начальником.

Морс почувствовал, как несказанно счастлив.

– Слушайте, Льюис. Мне нужна ваша помощь. Как насчет этого?

– В любое время, сэр. Вы меня знаете. Но вы не…?

– В любое время?

Завеса медленного разочарования заволокла глаза Льюиса.

– Вы ведь не имели в виду…?

Но он точно знал, что имел в виду Морс.

– Ваши проиграли, так или иначе.

– Нам просто немного не повезло в первом тайме, не так ли?

– Вам нравится покорять высоту? – спросил Морс.

На улицах вокруг футбольного поля, было сравнительно пусто, и две машины легко нашли парковочные места у Сент-Джон-колледжа.

– Хотите куплю вам гамбургер, Льюис?

– Не для меня, сэр. Моя жена приготовила жареный картофель.

Морс довольно улыбнулся. Это было здорово, – снова вернуться к работе и снова вспомнить про жареный картофель миссис Льюис. Даже дождь ослаб, и Морс поднял лицо и глубоко вздохнул, игнорируя неоднократные вопросы Льюиса об их ночной миссии.

Большое западное окно Сент-Фрайдесвайд пылало мрачным, желтым светом, и изнутри слышались звуки органа, приглушенные и меланхоличные.

– Мы собираемся в церковь? – спросил Льюис.

В ответ Морс отворил северную дверь и вошел внутрь. Сразу по левую сторону от входа стояла яркая красивая статуя Богородицы, озаренная кругом свечей, – некоторые тонкие и быстро прогоравшие, некоторые крепкие и приземистые, явно готовые стоять, как солдаты на часах, всю ночь; и все отбрасывали мерцающий свет на спокойные черты Пресвятой Девы.

– Кольридж бы очень заинтересовался свечами, – сказал Морс.

Но прежде, чем он успел просветить Льюиса насчет этого загадочного предмета, высокая темная фигура вышла из мрака, закутанная в черную рясу.

– Боюсь, что служба закончилась, джентльмены.

– Нам это на руку, – сказал Морс, – нам необходимо подняться на башню.

– Прошу прощения?

– Кто вы? – спросил Морс резко.

– Я сторож, – сказал высокий человек, – и я боюсь, что для вас нет никакой возможности подняться на башню.

Через десять минут с ключом сторожа, и с фонарем сторожа, и с замечанием сторожа о том, что все это весьма необычно, Морс оказался на первой ступени восхождения – узкой, крутой, винтовой лестнице, которая по кругу взмывала вверх. Сразу за Льюисом, освещавшим проход перед ним, он, задыхаясь от напряжения и страха, стиснул зубы и начал подниматься. Пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят семь… На шестьдесят третьей ступеньке слева замаячило небольшое узкое окно, и Морс закрыл глаза, все теснее прижимаясь рукой к правой стене. Еще десять шагов наверх, и он пришел к неумолимому выводу, что если он поднимется хоть на одну ступеньку выше, то сделает немедленный разворот кругом, спустится вниз, и уведет Льюиса на пинту пива в «Рэндольф». Холодный пот покрывал его лоб. Он жаждал сейчас только одного: опираясь на четыре точки, стоять на твердой земле за пределами этой отвратительной башни и смотреть на благословенное наземное движение по Сент-Джилс. Стоять? Нет, сидеть там; даже лежать – всеми частями своего тела, стремясь охватить каждой его точкой и зафиксировать свои контуры на плоской и утешительной земле.

– Вперед, Льюис. Несите фонарь. Я… я за вами.

И Льюис отправился вперед, легко, уверенно, через две ступеньки одновременно, вверх, в спираль черноты; и Морс последовал за ним. К колоколам на башне, вверх и вверх, еще одно окно, и еще один головокружительный проблеск земли внизу – Морс заставил себя усилием воли думать только о еще одном шаге наверх, в то время как всё его существо, концентрируя себя на чисто физической активности, поднимало ноги попеременно, как жертва расстройства двигательной моторики.

– Мы на месте, – сказал Льюис, укрепив фонарь на косяке двери чуть выше них. – Это должна быть крыша, я думаю.

Дверь была не заперта, и Льюис вышел через нее, оставив Морса сидеть на пороге, тяжело дышащего, – его спина опиралась о косяк, а руки были плотно прижаты к липкому лбу. Когда, наконец, он осмелился посмотреть вокруг, то увидел мозаичный пол башни, обрамленный вечерним небом, а затем, почти со смертельным страхом, увидел темные облака, бегущие к бледной луне, увидел бледную луну, спешащую за темными облаками, увидел сам шпиль, который наклоняется и дрейфует на фоне неба. Его голова закружилась вокруг башни, желудок свело болью, и дважды он ощутил позывы рвоты – и взмолился, чтобы Льюис их не услышал.

С северной стороны башни Льюис посмотрел вниз на деревья вдоль просторной Сент-Джилс. Непосредственно под ним, где-то в восьмидесяти или девяноста футах, он мог разглядеть только острые концы перил, которые окружали северную паперть, а за ней в лунном свете – могилы на маленьком кладбище. Ничего особенно интересного. Он осветил фонарем саму башню. Каждая из ее четырех сторон была около десяти или двенадцати ярдов в длину; плоская, узкая дорожка для прохода вела вдоль этих стен; над крышей поднимались опоры с каждой стороны, образуя небольшую пирамиду, ее вершина была восемь или девять футов высотой, деревянный столб на ней поддерживал кривой флюгер.

Он вернулся к двери.

– Вы в порядке, сэр?

– Да, хорошо. Просто запыхался, не то, что вы, вот и все. Нашли что-нибудь?

Льюис покачал головой.

– Вы осмотрели башню вокруг?

– Не совсем, нет. Но почему бы вам не сказать мне, что мы должны искать? – спросил он и, так как Морс не ответил, продолжил, – вы уверены, что все в порядке, сэр?

– Идите, обойдите и посмотрите все вокруг, хорошо? Я… э-э… я буду в порядке через минуту.

– Что случилось, сэр?

– Я боюсь гребаной высоты, тупой дурак! – прорычал Морс.

Льюис ничего больше не сказал. Он работал с Морсом и прежде множество раз, и относился к его вспышкам, также как когда-то с печалью относился к приступам своенравия у своих дочерей-подростков. Тем не менее, его это по-прежнему задевало.

Он посветил фонарем вдоль южной стороны башни и медленно двинулся в путь. Голубиный помет завалил узкую дорожку, и эта сторона была залита кое-где на два или три дюйма водой. На юго-восточном углу Льюис остановился и попытался всмотреться в темноту восточной стороны, но кладка стены была рыхлой и небезопасной. Он осторожно перенес свой вес на склон центральной кровли, и посветил вокруг фонарем. «О, Боже!», – сказал он тихо сам себе.