Панихида по усопшим (ЛП) - Декстер Колин - Страница 44

Может быть, легче начать с событий двадцатилетней давности. Я тогда первый год изучала английский, историю и экономику в старшем классе школы Оксфорда. Директриса пришла однажды утром в аудиторию и позвала меня на улицу. Она сказала мне, что я должна быть храброй девочкой, потому что она должна сообщить мне очень печальную новость. Мой отец, который работал тогда печатником в «Оксфорд Юниверсити Пресс», перенес обширный инфаркт и умер через час после поступления в клинику «Редклиф». Я помню ощущение отупения больше, чем реальное горе. На самом деле в течение следующих нескольких дней я испытывала почти чувство гордости, так как учителя и другие девушки относились ко мне с добротой, которой я в действительности никогда раньше не знала. Это было так же, как если бы я была героиней, которая переносила несчастье с большим мужеством. Но на самом деле это был не тот случай вообще. Я не любила отца, и мы никогда не были близки с ним. Небрежный поцелуй, когда я отправлялась спать или банкнота иногда, когда я сдавала хорошо экзамены, но он выказывал мне мало реального интереса, и никакой реальной любви. Возможно, это была не его вина. Мою мать поразил рассеянный склероз, и хотя в то время она была еще достаточно мобильна, первая и каждая мысль ее были о счастье и благополучии отца. Он, должно быть, любил ее очень сильно, и его смерть была страшным ударом для нее. С того дня она изменилась. Как женщина она никак не могла примириться с такой утратой и, следовательно, должна была стать другим человеком.

Что-то случилось и со мной тоже, я вдруг начала терять интерес ко всему, чем гордилась в школе, и я начала терять любовь к моей матери. Я подозревала, что она преувеличивает свои физические недостатки и все для того, чтобы только я занималась приготовлением пищи, и стиркой, и уборкой, и покупками. Я делала для нее все больше, но получала все меньше и меньше благодарности. Я осталась в школе и сдала экзамены в следующем году, но я не стала подавать документы в университет, хотя, как ни странно, мама этого хотела. Вместо этого я поступила в колледж на курс по подготовке секретарей высшей квалификации и вскоре обнаружила, что у меня были реальные способности для такой работы. Даже раньше, чем я закончила колледж, мне были предложены три места работы, и я, приняла очень хорошее предложение от «Оксфорд Юниверсити Пресс» – в качестве личного и конфиденциального секретаря к человеку, который немного был знаком с моим отцом. Он был очень добрым боссом и очень умным человеком, и пять лет, которые я проработала с ним, были самыми счастливыми в моей жизни. Он был холостяком и примерно через год, он начал приглашать меня на совместные обеды или посещения театров и я соглашалась. Он никогда не пытался воспользоваться своим положением, только иногда брал меня за руку, когда мы шли к машине – это был минимальный физический контакт между нами. Тем не менее, я влюбилась в него – совершенно безнадежно, как я думала. Затем произошли два события в течение нескольких дней почти друг за другом. Мой босс попросил меня выйти за него замуж, и произошло внезапное резкое ухудшение состояния здоровья матери. Были ли связаны эти два случая, мне точно неизвестно. Я рассказала ей о предложении вступить в брак, и она сказала мне, что она думает об этом в типичных для нее откровенных терминах. Он был просто грязный старикашка, который ищет немного регулярного секса, несмотря на огромную разницу в нашем возрасте. Смешно! Я должна найти себе симпатичного молодого человека примерно моего возраста – то есть, если я, наконец, решу оставить ее одиноко гнить в каком-нибудь доме для хронических больных. Она поднялась самостоятельно наверх в обезумевшем состоянии, и я понимаю, что, возможно, я была несправедлива, сомневаясь в ее подлинном шоке при известии о моем браке. Во всяком случае, ее лечащий врач сказал мне, что ей действительно стало очень плохо, и она должна была немедленно лечь в больницу. Потом еще две вещи произошло почти сразу. Моя мать вернулась домой, нуждаясь в большем ежедневном внимании, и я сказала моему боссу, что я не могу принять его предложение и что обстоятельства таковы, что было бы лучше для меня уйти с работы. Помню вид детской печали и разочарования в его глазах. Когда спустя три недели я уволилась, он пригласил меня на чудесный обед в ресторан, и мы проговорили совершенно спокойно весь вечер. Когда он отвез меня домой, и мы сидели в машине, пытаясь завершить наше очень неудобное прощание, я повернулась к нему и свободно и любовно поцеловала его в губы. С этого дня я замкнулась в себе, так же, как замкнулась моя мать. Несомненно, я гораздо больше похожа на мою мать, чем мне хотелось бы. Во всяком случае, мать, вероятно, была совершенно права. Когда я ушла с работы, мне было двадцать четыре, а моему боссу было сорок девять. Я встречала его раз или два после этого, просто случайно на улице. Мы задавали друг другу обычные вежливые вопросы, и шли каждый своим путем. Он так и не женился. Два года спустя он умер от кровоизлияния в мозг, и я пошла на его похороны. Оглядываясь назад я не чувствую глубокого сожаления от того, что мы не поженились, но я всегда буду жалеть, что так и не предложила ему стать его любовницей. Эти факты могут показаться неуместными, но я упоминаю их в надежде, что кто-то может быть в состоянии будет понять, почему все пошло не так, а не для того, чтобы оправдать и себя в какой-то степени, и собственное участие в ужасных делах, который позже произошли.

Теперь я должна рассказать о деньгах. Мой довольно красивый маленький оклад теперь отсутствовал, наше финансовое положение было тщательно обдумано, и мама решила, что мои собственные познания в экономике, были надежной гарантией благоразумия и волшебства в денежных вопросах. Поэтому вскоре мне пришлось полностью разобраться во всех наших финансовых делах, это было незадолго до того, как моя мать с удовольствием переложила всю ответственность на меня. У нас не было никаких проблем с домом, так как мой отец взял комбинированную ипотеку и застраховал свою жизнь. Дом был слишком большим для нас двоих, но его рыночная стоимость в настоящее время была примерно в десять раз больше, чем когда мой отец купил его двадцать пять лет назад. В то время у моей матери были ликвидные активы на сумму около 2 000 фунтов в различных биржевых акциях, а мой собственный депозитный счет в банке «Ллойдс» составлял более 800 фунтов. Кроме того моей матери выплачивались пенсионные отчисления как вдове, благодаря предусмотрительности отца, который работая с прессой, платил страховые взносы и, наконец, в это же время я также обратилась за пособием на иждивенцев в Департамент социального обеспечения. В течение следующих десяти лет или около того я брала довольно много надомной работы – в основном докторские диссертации и рукописи начинающих авторов и такого рода вещи. Так мы жили до некоторой степени комфортно и безопасно. А потом два года назад на фондовом рынке произошел спад, и я узнала, что мамин акционерный капитал уменьшился до 500 фунтов. Если бы только я начала действовать на шесть месяцев раньше, все было бы хорошо или, по крайней мере, в половину не так катастрофично. Когда курс акций упал еще ниже в последующие недели, мы оказались в глубоком кризисе. Я скрывала все это от мамы, как могла, и это было не сложно. Она не имела никаких реальных знаний по финансовым вопросам. Если бы мой отец был жив, он сумел бы распорядиться нашими маленькими ресурсами с проницательной компетенцией и никогда не позволил бы моей матери беспокоиться о таких вещах. После его смерти груз ответственности свалился на мои собственные плечи, но мама была полностью уверена, что все было по-прежнему хорошо. Я слишком стыдилась своей собственной некомпетентности, чтобы позволить ей думать иначе. Тогда я решила (а помните, это было только два года назад), поместить все наши оставшиеся активы в одну идею, в одну инвестицию. Я уже упоминала, что наш дом был слишком велик для нас двоих, и у меня были планы на него. Мы хотели разделить дом на две части – мы с матерью будем жить на первом этаже, и сдадим в аренду какой-нибудь семье второй этаж. Моя идея состояла в том, чтобы переделать переднюю, так чтобы отделить лестницу на верхний этаж и сделать его полностью самостоятельным для проживания. Ванная комната и туалет были уже на этом этаже в любом случае, и капитальная реконструкция необходима была только кухне наверху и небольшой ванной комнате внизу со второй входной дверью, тогда не будет необходимости обмена ключами или проблем с дверными звонками и никаких почтовых осложнений. Один друг составил для меня аккуратные планы и, узнав, что никакого разрешения на строительство не требуется, я попросила сделать смету. Она оказались удивительно высокой, но я решила, что мы могли бы легко уложиться в самую низкую оценку в 1500 фунтов. Так что я решилась, и работа началась несколько месяцев спустя с кучами песка, с грудами кирпичей и досок строителей, появившихся на дорожке перед домом. Все шло хорошо, пока через год в феврале прошлого года, моя мать не получила письмо от старого друга, он написал, что слышал о чудесной клинике в Швейцарии, которая специализировалась на лечении и уходе за больными с рассеянным склерозом. Нет, магическое лечение не обещали, но были обнадеживающие отчеты довольных клиентов, и была брошюра, приложенная к письму, которая давала полную информацию о трехнедельном курсе вместе с цветной картиной самой клиники с видом на озеро Тун, на фоне заснеженных вершин Альп и предгорий, изобилующих камнеломками и эдельвейсами. Стоимость была 630 фунтов, в нее входила цена перелета туда и обратно из Хитроу в Базель, и транспорт до и из клиники. Никогда прежде до этого я не понимала полностью страшную тиранию денег. Если бы я дала их, мама смогла бы ходить. Если я этого не сделаю, она не сможет ходить. Там не было никаких градаций достоинства или необходимости. Я весьма скептически относилась к лечению болезни моей матери, но клиника была явно одной из авторитетнейших, и я знала, что пребывание за рубежом хорошо скажется на моей матери. Она не выходила из дома в течение более полутора лет, и часто я даже беспокоилась, сможет ли она встать с постели и пересесть в свое инвалидное кресло. Но теперь в первый раз за много лет она приняла твердое решение сама. Она хотела поехать, и была взволнована перспективой лечения. Она уехала. Хотя я провела три недели в ее отсутствие усердно работая, как обычно в качестве машинистки днем ​​и дополнительно временной официанткой по вечерам, это был волнующий период, и я снова открыла для себя некоторые радости жизни. Но дела обстояли не слишком хорошо. Строители неожиданно нашли повреждение сливной трубы, и я получила письмо от главы фирмы о том, что, если я хочу, чтобы работа была должным образом выполнена, смету придется увеличить на 350 фунтов. Возвращение моей матери показало, что лечение ей не помогло, конечно. Тогда же было обнаружено, что сточные трубы на первом этаже определенно должны быть заменены, я была вынуждена попросить строителей прекратить работу на несколько недель, так как была не в состоянии оплатить фирме следующий ежемесячный взнос. К середине лета я совсем потеряла голову. Именно тогда я пошла к преподобному Лайонелу Лоусону.