Визит из невыразимого (СИ) - "Pinhead" - Страница 52

— У тебя мечтательное выражение, Гарри.

— А?! — он как будто вылетел из озера лавы. — Угу. Кажется, я опять что-то прослушал.

— Опять задумался о Джинни?

Он хотел кивнуть, но не смог и отрицательно замотал головой.

— Да-а… так. Ни о чем.

— С таким-то лицом и ни о чем? Это должно было быть что-то приятное, — она ехидно улыбнулась.

— Нет, всякая… ерунда. То есть…

— Ну, замечательно, Гарри, я тут распинаюсь, а он мечтает о какой-то там ерунде, — она подошла вплотную и поглядела на него сверху вниз с притворной строгостью.

Он постарался отвести глаза.

— Ага, я вижу, ты выглядишь виноватым. Если ты мечтал о Джинни, то тебе незачем…

— Я мечтал не о Джинни! — выпалил он излишне резко и тут же смутился.

— Нет? — растерялась она. — Тогда о ком?

— Почему обязательно о ком? Просто…

— Ну же, Гарри, — она озорно взглянула на него, — колись, о чем таком ты постоянно мечтаешь, что даже пропускаешь мимо ушей важную информацию?

«Сними его! Просто расстегни эти грёбаные три пуговицы!»

Ее взгляд встретился с его глазами и задержался на несколько секунд. А потом она начала меняться в лице.

«Она же невыразимец! Для нее прочитать твои мысли — раз плюнуть».

Ее рот слегка приоткрылся, превратившись в маленькую букву «о», глаза расширились и смотрели сейчас совершенно по-детски, ошеломленно, кровь сперва отлила от лица, так, что побелели щеки, а потом, по мере того, как она осознавала, что увидела, прилила вновь, и ее лицо начало потихоньку становиться пунцовым. Она отвела глаза и отступила на шаг, опустив голову, машинальным движением сдвигая отвороты халата. В этот момент он подумал, что ему пришел конец. У него не было никаких оправданий. Ни одного. Не было и не могло быть. Что бы она сейчас ни сказала ему, какие бы упреки не обрушила, он должен был просто молча принять и согласиться. У него не было права даже попросить прощения.

— Гарри, я не хотела, — выдавила она из себя, положив руку на грудь, — прости, это вышло машинально. Я… боже, но у тебя это было настолько на поверхности! Я едва взглянула и там… — она покачала головой. — Я и представить не могла…

— Прости…

— Нет, это ты меня прости! Я виновата, бегаю тут перед тобой как… как…

— Нет, это я должен был быть сдержанней…

— …Ты же мужчина, неудивительно, что ты реагируешь…

— …Я не имел права думать о тебе так…

— …Наверное, я всё время тебя провоцировала…

— …Мне так жаль, что оскорбил тебя таким образом…

— …Я никогда не думала, что могу заинтересовать тебя в этом смысле…

— …Если бы я мог как-то этого избежать…

— …Если бы я только могла предвидеть, что ты так отреагируешь…

«Мерлин, что они несут?!»

— Гермиона! — сказал он громко, останавливая этот растерянный лепет. Она вздрогнула и рискнула взглянуть на него. Щеки горели ярким румянцем, руки блуждали где-то у шеи, пальцы перебирали отвороты халата, загибая их внутрь.

Всё стало ясно. Вот теперь, прямо в этот момент. Он еще не сформулировал это понимание, это должны были сделать те слова, которые он собирался сказать, но ясность пришла сразу, в один миг, и он поразился, до чего простыми, порой, бывают вещи, которые не замечаешь долгие годы.

Он встал.

— Гермиона, пожалуй, до меня сейчас кое-что дошло…

После такой его фразы она должны была отпустить какую-нибудь ироническую реплику, но ей было не до реплик. Он редко когда видел ее такой испуганной.

— Я обвинял себя, когда смотрел на тебя таким образом. Я знал, что не должен был. Это было гадко. И не только по отношению к тебе. Но я думал, что это просто неудовлетворенность, что она пройдет, когда Джинни, наконец, вернется. И вот она вернулась, а это не прошло…

— Это я виновата…

— Подожди! Конечно же, ты тут совсем не виновата. Просто… просто это был последний кусочек головоломки, последний фрагмент паззла.

— О чем ты?

— Я думал о наших прежних отношениях, и мне было стыдно. Ведь я всегда старался помочь, заботился о тебе, как о сестре, общался с тобой как с другом, мы почти всё делили вместе. И теперь это перечеркивалось неожиданно пришедшим влечением. Я воспринимал его как досадную помеху, как какое-то странное извращение, хотя меня и удивляло, как, черт возьми, я раньше не видел, насколько ты… привлекательная… в этом смысле… Во всех смыслах! И вдруг мне пришло в голову, что мое влечение не противоречит всему тому, что я испытывал к тебе раньше. Понимаешь? Не противоречит! Оно дополняет. Это же так просто, и почему я раньше не понимал?! То, как я всегда относился к тебе — вся моя нежность, вся моя забота, попытки тебя уберечь от опасности — это же и есть любовь! Я любил тебя, но думал, что дружу. Я просто этого не осознавал, а влечение стало последним элементом. Оно всё замкнуло, завершило картину полностью, и теперь я вижу, до какой степени пропитан любовью к тебе. Всегда был, и думал, что так оно и должно быть, не замечая ее, этой любви. Как не замечаешь воздуха, которым дышишь. А сейчас я смотрю на тебя, и понимаю, что мне хочется быть с тобой целиком и полностью, а не по частям, как раньше… То есть… это чушь какая-то… по частям… но ты должна понять! Ты мне просто нужна. Вся. Как есть. И твое тело тоже. Поэтому я мечтал о нем. Вот и всё.

Он выдохнул. Если бы не эта неожиданная ситуация, возможно, он так бы и ходил вокруг да около, не понимая, что с ним происходит. И уж, тем более, в жизни не решился бы выпалить эту наскоро слепленную тираду. Но сейчас ему словно бы было всё равно, что с ним будет. Он чувствовал, что плывет куда-то в эйфорическом тумане в его голове, и его почти не волновало, что она наговорит ему в ответ. Главное, что он освободился от мучившей его неопределенности.

— А как же Джинни, Гарри? — спросила она тихо, с виноватым выражением лица, сразу после того, как он замолчал.

Он опустил голову.

— Да. Я знаю, что виноват. Конечно. Если бы только я мог понять раньше, то, что понял сейчас, то, что увидел в последние недели! Она-то уж никак не заслужила от меня такого. Я откровенно облажался с этим браком! Подумать только, еще несколько дней назад я ждал ее приезда, как манны небесной! Не могу даже представить, что я ей скажу.

— Ты собираешься… рассказать ей?!

— Обязательно, — он уверенно кивнул. — Только, пожалуйста, не волнуйся, разумеется, я не скажу ей, что дело в тебе. Ни ты, ни Рон точно не должны пострадать от моих заморочек. Перед ним я тоже виноват, глазею на его жену уже две недели подряд, как будто амортенции обпился, воображаю невесть что!

Она повела плечами, отвернувшись.

«Наверняка, она тоже невольно чувствует себя виноватой перед мужем, хоть и не за что!» — подумал он, глядя на ее исказившееся лицо.

— Так что, Гермиона, я немедленно подам на развод, просто потому, что не имею права так ее обманывать, хватит уже и того, что я сделал. Но вас с Роном это никак не коснется.

— Гарри… не торопись, — она подошла и прикоснулась к его рукам, сложенным на груди.

— Нет, это решено…

— Послушай меня. Внимательно. И не перебивай, иначе я не успею договорить до того, как расплачусь. Хорошо?

Он медленно кивнул, глядя на нее встревожено.

— Скажи, ты серьезно думаешь, что я могла все эти годы находиться рядом с тобой, и смотреть на тебя исключительно как на друга? Ты серьезно думаешь, что какая-то девушка — любая — смогла бы быть рядом с тобой столько времени, и не влюбиться в тебя при этом?! Закрой рот, Гарри, немедленно закрой рот и дай мне договорить! Это риторические вопросы. Ты даже не представляешь, какой ты… какой ты славный, Гарри! Я могла бы часами напролет рассказывать тебе о том, какой ты славный. Я и рассказывала. Молча, сама себе в подушку или у тебя на глазах, делая вид, что читаю какой-нибудь очередной учебник. Я просто с самого начала решила, что не должна надеяться, не должна ни на что рассчитывать. Ты же не мог обратить на меня внимание, правда же? На маленькую скучную зубрилку, вечно испачканную чернилами, несущую заумную муть, которая только ей одной интересна. Всё, на что я рассчитывала — быть для тебя полезной в той степени, насколько меня хватит, насколько я смогу отдать тебе то, что знаю и умею. Лишь бы быть рядом с тобой. Свои чувства к тебе, всё, что их касалось, я огородила желтой лентой с надписью «входить запрещено», знаешь, такой, как показывают в маггловском кино про полицейских. Уже давно, очень давно. И я видела насколько я права, ты действительно относился ко мне, как к подруге, а я действительно была для тебя полезной. И была счастлива таким положением, честное слово, мне этого вполне хватало! Какой смысл мечтать и грезить о том, что никогда не сбудется, никогда не станет возможным в действительности? Сколько ни лей слез, сколько ни страдай, а будет только хуже, так что я сама для себя постановила, что буду воспринимать тебя, как книжного героя, прекрасного, но недосягаемого. Да ты им порой и был… впрочем, не хочу выглядеть совсем уж как дурочка… Иногда меня прорывало… но только иногда, и это было… ужасно! А главное, что приходилось скрывать свои срывы, и совершенно не с кем было поделиться. К счастью, это случалось редко, и я быстро справлялась. Так оно всё и шло, и меня это вполне устраивало. Я была рада, что ты нашел свою любовь, по-настоящему рада, потому что Джинни — замечательная девушка, любит тебя, и должна стать тебе прекрасной женой. А я… и дальше буду рядом. Всё замечательно… — она всхлипнула.