Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник) - Майер Стефани Морган - Страница 33

– А-а, это… – пробормотала я.

– Вот именно, – жестко продолжил он. – Неужели не хочешь спросить, пью ли я кровь?

Я вздрогнула.

– Ну, об этом я знаю от Джейкоба.

– И что же он тебе наговорил? – бесстрастно спросил он.

– Что вы… не охотитесь на людей. Сказал, что твоя семья считается не опасной, потому что вы охотитесь только на животных.

– Он правда сказал, что мы не опасные? – скептицизм Эдварда был очевиден.

– Нет, не так. Он сказал, что вы якобы не опасны. Но квилеты из осторожности не хотят, чтобы вы появлялись на их земле.

Его взгляд был по-прежнему направлен вперед, но я не знала, следит он за дорогой или нет.

– Значит, он прав? Насчет охоты на людей? – я старалась, чтобы мой голос звучал ровно.

– Квилеты памятливы, – шепотом произнес он.

Я приняла его ответ как утвердительный.

– Но не стоит терять бдительность, – предостерег он. – Квилеты правильно делают, что сторонятся нас. Мы опасны, несмотря ни на что.

– Ничего не понимаю.

– Мы стараемся держаться, – медленно объяснил он. – Обычно это нам удается. Но порой и мы совершаем ошибки. Как я, например, когда остался с тобой наедине.

– По-твоему, это ошибка? – я различила в своем голосе грусть, но не знала, заметит ли ее и Эдвард.

– И очень опасная, – пробормотал он.

Мы оба умолкли. Я смотрела, как лучи фар повторяют очертания поворотов шоссе. Они двигались слишком быстро, происходящее напоминало не реальность, а видеоигру. Я сознавала, что время ускользает так же стремительно, как черная лента шоссе из-под колес, и ужасно боялась, что больше мне никогда не представится шанса поговорить с Эдвардом так, как сейчас – открыто, без преград, разделяющих нас. Его слова предвещали конец, а я об этом даже помыслить не могла. Больше я не желала терять ни минуты, проведенной с ним.

– Рассказывай, – с отчаянием попросила я. Что угодно, лишь бы слушать его.

Он метнул в меня взгляд, удивляясь, как изменился мой голос.

– Что еще ты хочешь узнать?

– Почему вы охотитесь на животных, а не на людей, – подсказала я, и голос снова дрогнул в отчаянии. На глаза навернулись слезы, я боролась с горем, угрожающим захлестнуть меня.

– Не хочу быть чудовищем, – очень тихо ответил Эдвард.

– Одних животных ведь недостаточно?

Он помолчал.

– Не знаю точно, прав ли я, но, по-моему, так жить – все равно что питаться только тофу и соевым молоком. Мы называем себя вегетарианцами, это шутка, понятная только в нашем кругу. Такая пища не до конца утоляет голод – точнее, жажду. Однако она придает нам сил и помогает сдерживаться. Почти всегда, – в голосе послышались зловещие нотки. – Порой бывает особенно трудно.

– Сейчас тебе трудно? – спросила я.

Он вздохнул.

– Да.

– Но сейчас ты не голодный, – уверенно объявила я – утверждая, а не спрашивая.

– С чего ты взяла?

– Определила по твоим глазам. Я же сказала, что у меня появилась еще одна гипотеза. Я заметила, что люди, а мужчины в особенности, чаще злятся, когда их мучает голод.

Он хмыкнул.

– А ты наблюдательная.

Я не ответила: вслушиваясь в его смех, я старалась получше запомнить его.

– На выходных ты охотился вместе с Эмметтом? – спросила я, когда он отсмеялся.

– Да, – он помолчал, не зная, стоит ли рассказывать мне об этом. – Уезжать мне не хотелось, но пришлось. Мне легче рядом с тобой, когда я не чувствую жажды.

– Почему тебе не хотелось уезжать?

– Вдали от тебя мне… тревожно. – Его взгляд был мягким, но пристальным, от него мои кости словно плавились. – Когда в прошлый четверг я просил тебя не свалиться в воду и не попасть под машину, я не шутил. Все выходные я беспокоился о тебе и больше ни о чем не мог думать. После того, что случилось сегодня, мне с трудом верится, что ты благополучно провела выходные и осталась целой и невредимой, – он покачал головой и вдруг как будто припомнил что-то: – Вернее, почти невредимой.

– Что?

– Ладони, – напомнил он. Я перевела взгляд на почти зажившие порезы на собственных ладонях. От глаз Эдварда ничто не ускользало.

– Упала, – вздохнула я.

– Так я и думал, – уголки губ приподнялись. – Поскольку речь о тебе, могло быть гораздо хуже, и эта вероятность не давала мне покоя все время, пока я был в отъезде. Эти три дня выдались очень долгими. Я успел изрядно потрепать нервы Эмметту, – он грустно улыбнулся мне.

– Три дня? А разве вы не сегодня вернулись?

– Нет, еще в воскресенье.

– Тогда почему же никто из ваших не появлялся в школе? – вспоминая, как измучалась за время его отсутствия, я испытала раздражение, граничащее со злостью.

– Ну, ты же сама спрашивала, не жжет ли меня солнце, – нет, не жжет. Но в солнечную погоду мне лучше не выходить – по крайней мере, там, где меня может кто-нибудь увидеть.

– Почему?

– Покажу когда-нибудь, – пообещал он.

Некоторое время я обдумывала его слова.

– Но позвонить-то мне ты мог, – сообразила я.

Он озадачился.

– Но я же знал, что с тобой все в порядке.

– Зато я не знала, где ты. И мне… – я смутилась и опустила глаза.

– Тебе – что? – его бархатистый голос был неотразим.

– Мне это не понравилось. Не видеть тебя. Я тоже беспокоилась, – заговорив об этом вслух, я покраснела.

Он молчал. Я в тревоге подняла глаза и увидела на его лице боль.

– Нет… – тихо простонал он. – Так нельзя.

Я не поняла, в чем дело.

– Что такого я сказала?

– А разве ты не видишь, Белла? Одно дело – мучиться самому, и совсем другое – когда страдаешь ты. – Его полные боли глаза были устремлены на дорогу, слова сыпались так быстро, что я едва успевала понимать их смысл. – Не хочу слышать, что тебе пришлось так тяжело, – голос был негромким, но настойчивым. Его слова ранили меня. – Так нельзя. Это небезопасно. Я опасен, Белла. Пожалуйста, постарайся это понять.

– Нет, – несмотря на все старания сдержаться, я выглядела надутым ребенком.

– Я не шучу, – зарычал он.

– Я тоже. Я же сказала: не имеет значения, кто ты. Уже слишком поздно.

– Не смей так говорить! – негромко и хрипло воскликнул он.

Я прикусила губу, радуясь, что он не понимает, как мне больно, и засмотрелась на дорогу. Должно быть, мы уже почти приехали. Слишком уж быстро он гнал.

– О чем задумалась? – все тем же резким тоном спросил он. Я лишь покачала головой, не доверяя своему голосу. Чувствуя взгляд Эдварда на своем лице, я упорно смотрела вперед.

– Ты плачешь? – похоже, он пришел в смятение. Только теперь я поняла, что слезы, навернувшиеся на глаза, все-таки пролились, и быстро провела ладонью по щеке.

– Нет, – ответила я срывающимся голосом.

Я увидела, как он нерешительно протянул ко мне правую руку, но вдруг замер и снова взялся за руль.

– Прости, – голос был полон сожаления. Я поняла, что он извиняется не только за резкие слова, расстроившие меня.

Ночная тьма безмолвно неслась мимо нас.

– Объясни мне одну вещь, – помолчав еще минуту, попросил он.

– Какую?

– О чем ты думала сегодня прямо перед тем, как я выехал из-за угла? Выражение твоего лица я не понял: ты как будто не испугалась, а на чем-то старательно сосредоточилась.

– Пыталась вспомнить, как обезвредить нападающего – ну, знаешь, в целях самообороны. Собиралась вбить ему нос в башку, – вспомнив темноволосого парня, я ощутила прилив ненависти.

– Ты готовилась драться с ними? – он встревожился. – Неужели тебе не пришло в голову убежать?

– На бегу я часто падаю, – призналась я.

– А позвать на помощь?

– Как раз собиралась.

Он покачал головой.

– Ты была права: я действительно мешаю судьбе, спасая тебе жизнь.

Я вздохнула. Мы сбавили скорость, проезжая пригороды Форкса. Поездка заняла меньше двадцати минут.

– Завтра увидимся? – настойчиво спросила я.

– Да, мне ведь тоже сдавать сочинение, – улыбнулся он. – Займу тебе место в кафетерии.

После всего, что случилось сегодня, это обещание прозвучало нелепо, но от него у меня радостно забилось сердце, и я на время утратила дар речи.