Сестрёнки (ЛП) - Пилипюк Анджей - Страница 38

— А почему ты подозреваешь, что он пользуется карточкой? — спрашивает Станислава.

У нее самой их две. Одну выставил банк на Джерси, вторую — Национальный Банк Туваля. В том случае, если кому-то захочется сражаться с содержанием сбережений в одном налоговом раю, Станислава быстро переведет из в другой…

— В нынешние времена, это наилучший метод распоряжения наличностью, понятное дело, если она у тебя имеется. А месяц назад у него было около тридцати тысяч злотых за проданный брусок золота, — терпеливо поясняет бывшая сотрудница Бюро. — Потому я предположила, что он пользуется кредиткой… Вот только, если нам не удастся точно вычислить, что он с ее помощью покупает, тогда это пустышка.

— Я слышала, что в Варшаве имеется магазин, специализирующийся на болгарских винах. Понятно, они могут предложить и что-то редкое. Быть может, там же существует такой же, только с токайскими винами. Если Сендзивой захочет полакомиться вином какого-то редкого года… Наверное, это проверить стоит?

— Не исключено, что ты и права… Только я еще кое-чего придумала. Раз он любит традиционное пиво, такое, какого сегодня уже никто не производит, может быть стоит сварить бочку и поставить ловушку? Вот только, блин, как найти рецепт четырехсотлетней давности?!

Станислава заинтересованно глядит на кузину.

— Сварить я могу и у нас дома…

— А ты умеешь? — глаза Каси[88] от изумления делаются совсем круглыми.

— Тоже мне, бином Ньютона! Через три недели будет готово. Проблема в том, как потом его продать… Что, встанем на рынке с транспарантом?

— Один из ресторанов в Старом Городе принадлежит Бюро, — понижает голос Катаржина. — Разнообразим предложение подаваемых там напитков.

— Так ведь ты в Бюро уже не работаешь.

— Зато до сих пор имею несколько полезных связей… Так что нужно наварить пива…

Боснийская княжна этой польской поговорки не знает[89]. Предложение преподавательницы она принимает совершенно естественно.

— Как ее ликвидировать? — спрашивает биолог.

Он нервно сглатывает слюну. Димитрий глядит на него, прищурив глаза.

— Прежде всего, мужик, успокойся, — ворчит он. — Если хочешь чего-нибудь достичь в жизни, ты обязан научиться убивать. Сам собрался прикончить сотню девиц, а теперь не можешь стукнуть в лоб какую-то бабу?

— В лоб…

— Ну, это я так, идею предложил. Можно ведь и по-другому. Лучше всего, если подстроить несчастный случай…

— Или запустить ей ядовитую змею?

Сообщник внимательно глядит на преподавателя, обдумывая идею.

— А какую?

— Понятно, что не гадюку. У той слишком слабый яд. Достаточно иметь крепкое сердце и часок отлежаться. Может, жарараку? Агрессивная скотина, где-то с полметра длины[90]…

— А эффективность?

— Сто процентов[91]. Если противоядие вколоть в течение двадцати минут после укуса — тогда снижается до шестидесяти. Только откуда в этом городе за двадцать минут добыть сыворотку? Но вопрос: а яд действует на таких, как она?

— Да.

— Откуда знаешь?

— Поверь мне. Кое-какой опыт имеется… Думаю, что змею возьмешь из своего развода?

— Ясное дело.

— Тебя никто не вычислит?

— Змеи нигде не зарегистрированы, а купил я их из левой нычки…

— Ну и что. Торговца зацапают и тогда, чтобы смягчить приговор, он сыпнет и тебя… Об этом не подумал?

— Спокуха! Он понятия не имеет, кто я такой; разве что с виду узнает. Ладно, через пару дней все будет готово.

Ночь на среду прохладная. Княжна Моника Степанкович работает по ночам. В ванной ноут подключить негде. К счастью, советский народ эту проблему решил уже давным-давно. Девушка выкрутила одну лампочку и завернула купленного у русских «злодея». Кабеля едва хватило… Моника работает. Два специализированных словаря, изданные еще до Первой мировой войны, обнаружились в букинистическом магазине. Иногда приходится заглядывать и в них — как оказалось, некоторые слова она забыла. Другие звучат для нее совершенно чуждо. Греческий язык, которым она пользовалась, все же отличается от языка времен Перикла.

Пять часов работы. На часах три ночи. Двадцать страниц перевода, по пятнадцать злотых за страничку… Неплохая оплата за бессонную ночь. Но есть еще четыре часа, которые можно посвятить сну. Спит она всегда глубоко, силы восстанавливает быстро.

Директриса крадется словно старая гиена. Моника слышит ее шаги, когда та очутилась не дальше пары метров от двери. Оп-па, засада! Свернуть барахло не удастся. Что же делать? Ладно, играем ва-банк.

Баба-яга резко распахивает дверь. А что она себе представляла? Все, что угодно, но только не это… Рабочими гипотезами были: тайное курение травки, выпивка, может, даже, занятия сексом с протащенным украдкой парнишкой? А тут она застает свою подопечную, которая, задумчиво изучая толстенную книгу, умело стучит по клавишам ноутбука. Моника делает вид, что из задумчивости ее вырвал скрип двери, поднимает глаза и, увидав начальницу, одаряет ее улыбкой, после чего спокойнехонько возвращается к работе. Играет она здорово, выглядит практически естественно.

Женщина же ужасно смущена. Вид погруженной в чтении ученицы поначалу ее успокоил. Ничего плохого не происходит, сербка чего-то там переписывает, сидя на краю ванной. Но в следующую же секунду в ее голове, как по мановению волшебной палочки, выстраиваются очередные пункты правил внутреннего распорядка. И из них следует, что девица нарушила, как минимум, половину…

— Что ты здесь делаешь? — из горла исходит хрип.

Черт, не прокатило…

— Учу древнегреческий язык, — ответ конкретный и четкий. — Очень интересно…

В ней не видно страха, как будто бы занималась самым естественным в мире делом.

— Среди ночи? — изумленно сопит директриса.

— Никак не могу заснуть…

Моника понимает, что сделала серьезную тактическую ошибку: начала объясняться… нехорошо.

— В правилах внутреннего распорядка сказано четко, что в десять вечера все должны быть в кроватях! — орет женщина. — А тебе, что, казалось, что тебя это не касается?! Вечно с тобой все не так, шатаешься неизвестно где… С завтрашнего дня у тебя шлагбаум!

— Что это значит? — удивляется княжна.

Слово «шлагбаум» ей известно, но до сих пор оно ассоциировалось только с железнодорожным переездом.

— Посидишь тут под ключом, моя дорогая, пока мы не выясним парочки фактов, — цедит слова начальница. — Сегодня вечером пришло письмо от дирекции школы… Ты, вроде бы, присутствовала там только в первый день, да и то — на двух уроках.

Мозг в течение пары секунд анализирует информацию… Да о чем эта баба бредит? Блин, понятно! Ее же записали в ту ужасную общеобразовательную бурсу, из которой она смылась. Наверное, стоило бы сообщить директрисе об изменении места обучения?…

— Марш в постель, а утром я с тобой разберусь, — рычит старшая женщина и исчезает в двери.

Так что же делать? Возможностей хватает… Ладно, вначале необходимо сохранить работу, а потом хорошенько умыться. Моника возвращается в спальню. Четыре остальные девушки погружены в глубоком сне. Княжна не любит скандалов. А тот, что предполагается завтра, будет по-настоящему солидным. К тому же, баба-яга и серьезно захочет подержать ее под ключом. Так, драка наверняка начнется сразу же после завтрака. Все хозяйство займет где-то с час, а то и больше, а ведь в восемь нужно быть в школе. Если она пропустит французский, будет неудобно перед Станиславой…

Ну так что? В дорогу. Моника собирается быстро и методично, не зажигая свет. А ей и не нужно. В темноте она видит словно кошка, хотя, к примеру, чтение без света тяжело для глаз. Вообще-то слишком много вещей у нее и нет. Три тома словаря, ноутбук, «уокмэн», несколько кассет. Временные документы, хотя особо они и не пригодятся, белье, сменный свитер. Деньги, тонкая пачка банкнот… Это в карман. Девушка беззвучно собирается и застилает постель. После себя лучше оставлять порядок.