Мальчик из Уржума - Голубева Антонина Григорьевна - Страница 15

• Предыдущая
• 15/42
• Следующая

Толстый, розовый, он начисто брил голову, щеки и подбородок и оставлял только маленькие усики, словно приклеенные к верхней губе. Серые навыкате глаза его были всегда прищурены.

Зимой и летом Морозов носил белую полотняную рубаху, вышитую по подолу, по вороту и по краям рукавов васильками и ромашками.

Кто-то из жителей Уржума за вышитую рубашку прозвал его "малороссом", а за бритое лицо - "артистом".

Второе прозвище Никифору Савельевичу и в самом деле подходило, потому что в любительских спектаклях никто лучше его не играл комических ролей. Он даже иногда и женские роли играл. Какую-нибудь сваху, монахиню, а то и купчиху.

Во время урока Никифор Савельевич расхаживал по классу, размахивал руками, прищелкивал пальцами и приподнимался на цыпочки.

А голос-то, голос какой у него был! Весной через открытое окно на всю Полстоваловскую улицу было слышно, как объясняет он арифметические правила у себя в классе.

В те удачные дни, когда ребята отвечали Никифору Савельевичу уроки без запинки, а в письменной работе делали мало ошибок, Никифор Савельевич ровно за пятнадцать минут до звонка таинственно подмигивал одним глазом и закрывал журнал - это означало, что урок окончен и что сейчас Никифор Савельевич вытащит из папки книжку в кожаном переплете с золотыми буквами на обложке и скажет:

- Ну, сегодня я вам, друзья, почитаю сочинения Николая Васильевича Гоголя.

Тогда в классе проносился радостный приглушенный вздох, шарканье подошв и шопот. Ученики усаживались половчее и поудобнее. А через минуту шум и шарканье стихали, и в классе наступала мертвая тишина.

Никифор Савельевич, держа близко перед собой раскрытую книгу, начинал читать, а читал он замечательно. Особенно жадно слушали ребята повесть Гоголя "Вий". Они замирали, когда Никифор Савельевич читал страшное место о том, как гроб с ведьмой летал по церкви вокруг бурсака. Проходило пятнадцать минут, в коридоре трещал звонок на переменку, потом второй звонок к началу урока, а ребята не двигались с мест. А ведь с каким нетерпением ждали они звонка на других уроках!

Учение в УГУ давалось Сереже легко. Скоро он сделался первым учеником и любимцем Морозова. Бывало подойдет к нему Никифор Савельевич на уроке арифметики, заглянет в тетрадку через плечо и скажет:

- Покажи-ка, покажи. Это ты интересный способ придумал!

И усядется рядом с Сережей на парту. Ему приходилось садиться на самый кончик скамейки - толстый был очень и дальше пролезть не мог.

Сережа был одним из самых младших в классе. Рядом с ним сидели на партах рослые парни, чуть пониже директора Кострова. Парней этих звали Чемеков и Филиппов.

Чемеков был сын церковного старосты и сидел второй год в первом классе, а было ему четырнадцать лет.

Никифор Савельевич частенько говорил про Чемекова, что он ленивее осла и сонливее зимней мухи, а сам Чемеков хвастался, что его дома отец дерет каждую субботу за плохие отметки, а ему хоть бы что!

- Ну и пускай дерет, - от ученья у меня голова болит, - говорил он, позевывая.

Друг и приятель Чемекова, Филиппов тоже сидел второй год в первом классе. Большего щеголя во всем УГУ не было. Он носил ботинки с необычайно длинными утиными носками и только и делал, что чистил их то ладонью, то носовым платком, то промокашкой. Свои жидкие белесые волосы он мазал какой-то душистой помадой, которая пахла на весь класс.

Оба приятеля - щеголь и лентяй - так плохо учились, что раз во время классной диктовки в их письменных работах Никифор Савельевич насчитал ровно по тридцати восьми ошибок в каждой. Дело в том, что приятели сидели на одной парте и всегда списывали друг у друга.

- Чем башку помадой мазать, лучше мозги бы, Филиппов, прочистил, громогласно отчитывал его Морозов. - Борода ведь вырастет, когда городское окончишь!

Глава XV

САНЯ - РЕАЛИСТ

Саня приехал из Вятки на каникулы в жаркий июньский день. В длинном ватном пальто, в черной фуражке с желтым кантом и золоченым гербом реального училища, он важно и не спеша шел по Воскресенской улице. Ему было очень жарко, пот катил с него градом, но он и не собирался снять с себя ватное пальто.

Ему очень хотелось, чтобы все видели его новую форму, в которой он казался еще выше и еще тоньше, чем обычно. Но, как назло, смотреть на него было некому. Сонные и пустые уржумские улицы изнывали от зноя. Нигде не было ни души. Только посредине дороги лежала старая лохматая собака с высунутым от жары языком. Собака посмотрела на него и лениво закрыла глаза.

Саня подошел к своему дому, толкнул калитку и вошел во двор. Посредине двора бабушка Маланья развешивала мокрое белье.

- Вы к кому, молодой человек? - закричала бабушка и, приставив руки к бровям, стала вглядываться в незнакомца.

- Это я, бабушка Маланья! Ты разве меня не узнала? - засмеялся Саня, очень польщенный, что его приняли за молодого человека.

- Саня? Ишь ты, как вытянулся! Старое старится, молодое растет. А это что же, форма у тебя такая? - кивнула бабушка на черное пальто и, подойдя к Сане, начала щупать материю.

- Хорошее сукно. Почем набирали? - спросила бабушка.

Из дома выбежали Санина мать и сестры. Все окружили его, целовали, что-то спрашивали, перебивая друг друга. Мать, обняв сына за плечи, то плакала, то смеялась. Все были в сборе. Не хватало одного Сережи.

- Ну, как Серьга? Перешел во второй класс? - спросил Саня.

- Перешел. Его в школе хвалят - хорошо учится. Завтра придет, так наговоритесь досыта, - ответила бабушка.

- Не завтра, а послезавтра, - завтра, небось, суббота, а Сережа в воскресенье приходит, - вмешалась в разговор восьмилетняя Лиза.

- Наш пострел везде поспел, - засмеялась бабушка и слегка дернула Лизу за рыженькую косицу.

Через два дня товарищи встретились. Первое, что показал Саня Сергею, это свою новую форму. Он надел ватное пальто с блестящими пуговицами и фуражку. Заложив одну руку в карман, а другую за борт пальто, он не спеша прошелся взад и вперед по двору. Сережа сидел на бревне и глядел на товарища.

- Ничего пальто, только очень длинное, ходить мешает.

- С непривычки мешает, а потом ничего, - сказал Саня и стал объяснять, что в реальном висит на стене в канцелярии приказ, где сказано, что от земли до края шинели должно быть не больше чем два с половиной вершка.

Саня снял шинель и остался в черных брюках и в черной курточке, перехваченной кожаным ремнем с большой медной пряжкой.

- У нас на одну букву больше, чем у вас. У вас У.Г.У., а у нас А.В.Р.У., - сказал Саня, поглаживая пряжку.

Сережа очень обиделся, что Санька всё время говорил "у нас" и "у вас".

- А что такое АВРУ? - спросил он.

- Александровское вятское реальное училище, - отчеканил Санька.

- А почему Александровское?

- Потому что в честь Александра, царя. - И, помолчав, добавил: Хочешь, примерь мою форму!

Сергей надел на себя пальто и фуражку. Фуражка оказалась ему мала, а пальто не сходилось в груди, хотя полы его волочились по земле, а из рукавов не было видно рук.

- Ты словно поп в рясе, - засмеялся Саня.

Сережа торопливо стал стаскивать тяжелое ватное пальто.

- Давай-ка лучше сбегаем к нам на училищный двор, - сказал он Сане. Я тебе кое-что покажу.

- Чего я там не видел, - лениво ответил Санька, но всё-таки пошел.

Придя на школьный двор, Сергей сел на землю и стал снимать сапоги.

- Это зачем?

Сережа улыбнулся и вместо ответа снял с себя куртку, а потом подвернул брюки выше колен.

Подбежав к трапеции, он ловко ухватился за перекладину лестницы. Перебирая руками перекладины, одну за другой, он стал подтягиваться на вытянутых руках до самого верха. Тело его слегка раскачивалось из стороны в сторону.

- У нас на гимнастике только учитель так умеет. Он офицер, - сказал Саня.

- Это я за год наловчился! - крикнул Сережа сверху и, спрыгнув на землю, вытер руки о траву. - Сейчас будет фокус-покус номер два!

• Предыдущая
• 15/42
• Следующая