Победа. Книга 1 - Чаковский Александр Борисович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/84
• Следующая

– Наша победа.

– Верно, – подтверждая свое одобрение кивком головы, сказал Лозовский.

– Теперь очень важно, чтобы она послужила на благо тех, ради кого сражались и умирали наши люди. А сражались и умирали они не только за нашу страну. От нашей победы зависело будущее всех народов мира. Народов Европы в первую очередь. Но и Америки тоже. Вы с этим согласны?

Сказанное Лозовским было столь элементарно, что спорить не приходилось.

– Но в Европе сейчас находимся не только мы, – продолжал Лозовский. – Вы, товарищ Воронов, – коммунист, – повторил он, – а следовательно, интернационалист. Так ведь? – В прошлом Лозовский был одним из руководителей Профинтерна, и Воронов подумал, что начальник Совинформбюро решил коснуться издавна близкой ему, любимой темы.

– Конечно, так, – ответил Воронов.

– В таком случае позвольте задать вам еще один вопрос: какая задача возникает перед нами в связи с окончанием войны?

– Восстановление!

– Естественно, – кивнул Лозовский. – А над другой, тоже очень важной, задачей вы не задумывались? Я опять-таки имею в виду будущее Европы и, если хотите, всего мира.

Воронов пожал плечами.

– Конечно, Соломон Абрамович, это важный вопрос, – сказал он. – Но мне кажется, что для рядового советского человека важнее всего мысль о своей стране. После таких тяжелых испытаний…

– Согласен, – прервал Воронова Лозовский. – Но, как коммунист-интернационалист, вы не имеете права забывать, что война принесла огромные страдания не только нам, но и народам Европы. Они с нетерпением ждут ответа на вопросы: какова будет их собственная судьба? Они должны быть уверены, что фашизм в Германии уничтожен окончательно. Вырван с корнем! Ответить же на этот вопрос нельзя до тех пор, пока великие державы не договорятся между собой, не решат те сложные внешнеполитические проблемы, которые поставило перед ними окончание войны. От этой договоренности зависит не только будущее Европы, но и безопасность нашей страны.

– Но будущее Европы предопределено ялтинскими решениями, – возразил Воронов. – Там же все было согласовано.

– Тогда еще шла война, – быстро ответил Лозовский. – В большой политике нередко случается, что грозная опасность заставляет государственных деятелей принимать взаимовыгодные решения. А когда опасность удается предотвратить, возникает желание сделать выгоду односторонней.

– Вы имеете в виду союзников?

– Не могу сказать, что они ведут себя безупречно. Будущее во многом зависит от наших совместных действий. – Лозовский немного помолчал. – Вам известно, что в Берлине начал работать Контрольный совет? – спросил он после паузы.

«Ах вот оно что! – мысленно воскликнул привыкший думать по-журналистски Воронов. – По крайней мере, теперь ясно, что от меня требуется. Так бы прямо и сказал!»

– Значит, я должен писать о работе Контрольного совета? – спросил он.

– На месте вам будет виднее. Кто возьмется предсказать, какие события могут произойти в Берлине, – неопределенно ответил Лозовский. – Но задача ваша одна: показать трудящимся зарубежных стран, что наша страна выполняла и будет выполнять те решения, которые были согласованы между союзниками.

– Ялтинские решения?

– И тегеранские и ялтинские. Я вижу, Михаил Владимирович, ваша мысль работает в правильном направлении, – улыбаясь, сказал Лозовский.

В памяти Воронова возникли строчки, только что прочитанные в «Правде».

– Соломон Абрамович, – обратился он к Лозовскому, – я прочитал в газете, что Трумэн отправился в Европу…

– Вас интересуют передвижения Трумэна? – с усмешкой спросил Лозовский.

– Меньше всего, – пожал плечами Воронов. – Но в информации сказано, что предстоит встреча «Большой тройки». Это верно?

– Кем передана информация?

– Не помню. Кажется, агентством Рейтер.

– Туда и обращайтесь, – снова с усмешкой, но на этот раз снисходительной, ответил Лозовский. – Я вижу, – добавил он, – вы интересуетесь «Большой тройкой»?..

– Не больше, чем любой советский журналист, – сухо ответил Воронов. – Но если такая встреча состоится, к ней будет приковано внимание всего мира.

– Что из этого следует?

– Только то, что мои корреспонденции о жизни Берлина будут никому не нужны. И я просто не понимаю…

– Вы понимаете ровно столько, сколько должны понимать, – снова переходя на официальный тон, прервал Воронова Лозовский. – Итак, вы отправляетесь в Берлин завтра утром, в семь тридцать. Поезд уходит с Белорусского вокзала. Называется «литер А». Военный комендант сообщит вам, с какого пути этот поезд отправляется. Поедете в военной форме, но обязательно захватите с собой штатский костюм. Надеюсь, он у вас сохранился.

– Есть, конечно. Еще довоенный.

– Отлично. На месте зайдете в политуправление. Вы знаете, где оно находится?

Старый большевик, но человек сугубо гражданский, Лозовский так и не привык к военной терминологии.

Воронов хотел сказать, что в политуправление не «заходят», а «прибывают» или «являются», но вместо этого ответил:

– В Карлсхорсте. Если, конечно, не переехало.

– Отлично, – повторил Лозовский. – В Берлине во время вашего пребывания будет находиться группа киноработников. Свяжитесь с ними. Это вам поможет, – сказал Лозовский. – Кстати, ваш фотоаппарат в порядке?

– Фотоаппарат? – удивленно переспросил Воронов.

Вернувшись в Москву, он забросил свой «ФЭД» в дальний угол стенного шкафа. – В общем-то в порядке. Вот только с пленкой…

– Пленку получите заграничную, – прервал его Лозовский. – «Кодак». Она гораздо лучше, чем наша. К сожалению. А теперь…

Он снова взял со стола коричневую папку, достал из нее продолговатый узкий листок бумаги и протянул его Воронову:

– Ваше командировочное предписание.

Воронов взял листок и рассеянно посмотрел на него.

Сколько таких командировочных предписаний получал он во время войны! В особенности во второй ее половине. «Звание, имя, отчество, фамилия…» «Направляется в…» «Цель командировки…» «Срок действия…»

Однако, прочитав предписание внимательнее, Воронов удивился.

– Почему тут написано «в качестве фотокорреспондента»? – спросил он Лозовского. – До сих пор я был просто корреспондентом. Кроме того, «место назначения: Берлин – Потсдам». При чем тут Потсдам? Наконец, если я еду в форме, почему не указано мое воинское звание?

– Если вам надо будет его подтвердить, у вас есть офицерское удостоверение.

– А почему…

– Послушайте, товарищ Воронов, вы мне напоминаете одного английского профсоюзного деятеля, из социал-демократов. Я подсчитал, что на конгрессе Профинтерна он задал докладчику одиннадцать вопросов.

– Спасибо за сравнение, Соломон Абрамович, но, согласитесь, все это довольно странно…

– Когда читаешь некоторые литературные произведения, – прищурившись, произнес Лозовский, – вначале кажется, что одна глава не имеет никакого отношения к другой. А к концу все они связываются в один тугой узел. Читали такие?

– Разрешите идти? – вместо ответа хмуро спросил Воронов. Этой военной формулой он как бы подчеркивал, что не забыл армейской дисциплины и хотя и неохотно, но подчиняется приказу.

– Всего наилучшего, – ответил Лозовский. И неожиданно добавил: – Если бы вы знали, как я вам завидую… Нет, нет, только без новых вопросов! Желаю успеха!

Теперь, сидя в кабинете Карпова и осмысливая слова, только что сказанные генералом, Воронов понял, что тогда в Москве, явно недооценил свой разговор с Лозовским. Теперь ему стало ясно, что, несмотря на условия строгой секретности, Лозовский сделал все возможное, чтобы он Воронов, понял, зачем его посылают в Берлин.

Тогда он этого не понял. Он помнил, во что превращена Германия, видел руины Берлина, знал, что на территории этой поверженной страны все еще действуют всевозможные «вервольфы», и просто не мог себе представить что главы великих держав могут встретиться именно здесь.

• Предыдущая
• 13/84
• Следующая