Лесник и его нимфа - Нефедова Марина - Страница 6

Через пять минут они молча спускались по старой лестнице.

– Я просто первый раз вижу, – вдруг сказал он, когда они уже подходили к первому этажу, – чтобы девушка мазала себе лицо зеленкой…

Они вместе шли до метро. Толпа у ДК почти рассосалась.

– До Москвы, – сказал Саша, глядя на площадь, – я в толпе ходил только с флажками на демонстрацию.

– Смешно, – отозвалась Лита. – Да, деньги мне срочно отдай, а то твоя тетя все мозги мне проела, когда звонила: «Саша учится в институте, Саша работает, он очень занят». Ты правда так занят?

– Нет. – Он достал из кармана деньги.

– А на Урале хорошо? – вдруг спросила Лита.

На самом деле странно было узнать, что он с какого-то там Урала. Он совсем не был похож на провинциала. У него был как раз довольно московский, скорее даже питерский, интеллигентный вид. Недаром Лита приняла его за пипла.

– Смотря где.

– Ты правда хотел быть лесником или это шутка?

– Правда.

Она подумала, что он еще что-нибудь про это расскажет, но он молчал.

Один вопрос вертелся у Литы на языке, наконец она решилась его задать.

– А у тебя есть еще какие-то книжки вроде той, про… не помню названия.

– Туринскую плащаницу?

– Ну да… Евангелие, например.

– Да, Евангелие есть.

– Есть? Здорово. А ты в Бога веришь?

Наверное, очень глупо было так спрашивать человека, но Лите очень хотелось это у него узнать.

Он помолчал, потом ответил:

– Скорее да, чем нет.

– Везет. А откуда у тебя Евангелие?

– Друг подарил. Мы вместе учились в институте.

Они прошли еще оставшиеся сто метров до метро молча. Вдруг он сказал:

– Он недавно ушел в монастырь.

– Ну ни фига себе…

– Тебе в метро?

Пока Саша доставал проездной, Лита очень профессионально прошла через выпрыгивающие заграждения, просто придержав их руками, без всяких пятачков. Тетушка из стеклянной будки даже ничего не заметила – она, правда, смотрела в другую сторону. Зато Лита поймала короткий взгляд студента с Урала, в котором было не то чтобы снова восхищение, но, по крайней мере, любопытство.

В вагоне она уселась на единственное свободное место, не вынимая рук из карманов плаща и закрыв глаза. Как бы не замечая, что по крайней мере половина пассажиров ее рассматривает. Девушка с зеленкой на лице.

Через две остановки Лита выходила. Студент ехал дальше.

– Привет, – сказала ему Лита, подняв на прощание руку.

Он кивнул в ответ.

Она шагнула на платформу, но вдруг, что-то вспомнив, обернулась.

– Стоп, слушай, а книжка? Ты мне обещал книжку!

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…»

– Спокойно, – Лита уперлась рукой в дверь, не давая ей закрыться.

– Я тебе передам… Где и когда? – спросил он, уперевшись рукой в другую дверь.

Лита стала соображать, где и когда. Двери не могли закрыться. Поезд стоял. Ситуация была идиотская.

«Отпустите двери!» – закричал в микрофон машинист. Весь вагон смотрел на них с негодованием. Пауза продолжалась несколько секунд. Наконец Лита сжалилась над всеми:

– Мы по воскресеньям днем иногда играем на Арбате. Приходи. Часа в три. Придешь? Ну, привет.

Она отпустила дверь и сделала пионерский салют. Он отпустил свою половину. Двери захлопнулись.

– Больные, – громко сказал пассажир средних лет, глядя на Сашу.

Поезд постоял еще две секунды и нерешительно тронулся. Лита так и стояла с салютом.

Лита открыла, что нужно искать место, чтобы напротив была стена, от которой бы отражался звук. Тогда на улице было лучше слышно.

На улице Лита свои песни не пела. Свои песни она берегла для всяких сейшенов. На улице они с Кремпом пели что-нибудь с драйвом и известное. От русского народного до Битлов. Или иногда не совсем известное большинству москвичей – ту же Дженис Джоплин или Баэз. У них в школе был сильный английский, поэтому Лита без особого труда разучивала со слуха эти песни. Кассетами ее снабжал в основном Кремп. Где он их брал, Лита не знала, но они регулярно переписывали что-нибудь с магнитофона на магнитофон. Два магнитофона, его и Литин, один провод и чистая кассета, которые дарил Лите папа, – все, что было нужно. Дальше часы прослушивания. Дальше она подбирала то, что ей нравилось. Потом с Кремпом и Васей они репетировали. В результате репертуар у них был немаленький.

Лита любила петь на улице. Несмотря на то, что милиция их иногда гоняла. Несмотря на осень, когда руки минут через сорок начинали ныть от холода. Ей нравилось, что собиралась случайная толпа – и ее можно было вогнать в состояние всеобщего кайфа. Лита почти не боялась этого. Когда получалось и ее ощущения переходили к другим, она уже ничего не боялась.

В это воскресенье они пели на Арбате. Лита втайне надеялась, что вдруг Фредди Крюгер окажется тут. Но нет, никакого Крюгера не было.

Закончили они довольно быстро, потому что руки уже отваливались от холода, толпа частично рассосалась, частично перешла в тусовку. Лита сидела на корточках, прислонившись к стене, и крутила в руках сигарету. Надо было встать, чтобы у кого-нибудь прикурить, но сил не было подняться. Чьи-то ботинки подошли и остановились рядом.

– Здравствуйте.

Лита подняла голову. Это был Лесник с Урала.

– Я принес вам книжку.

Это было очень неожиданно. Лита растерялась. Медленно поднялась.

– Вот это да! Вот это клево! Я не думала, что ты придешь.

Он вынул из кармана сиреневую брошюрку.

– Спасибо. – Повисла пауза, потому что у Литы в руках была сигарета, и она не решалась взять эту брошюрку с Христом на обложке. Наконец она засунула сигарету за ухо.

– Это что? – бесцеремонно влез Вася и сунул нос в книжку.

– Ничего, – сказала Лита, быстро беря книжку и пряча в чехол с гитарой. – Да, а как мне тебе ее вернуть? Я телефон твой потеряла.

– Хасочка, пойдем отсюда туда, где тепло, – сказал, подходя, Кремп.

– Кремп, дай ручку с бумажкой.

– Откуда у меня ручка с бумажкой? Я забыл, как это выглядит.

– У меня есть ручка и бумажка, – сказал Лесник.

Он записал телефон и протянул ей.

– Это ваш новый поклонник? – влез Кремп.

– Не слушайте его, он идиот, – сказала Лита Леснику. Кремп, к счастью, на кого-то уже переключился.

– Здорово, спасибо. – Лите хотелось еще что-нибудь ему сказать. Или спросить.

– Ну ладно, я пойду, – сказал он.

– Ну давай.

– Ты очень здорово поешь, – вдруг сказал он.

– Ты слышал?

– Да, я давно пришел… – Он как будто еще хотел что-то добавить. Лите, по крайней мере, так показалось. Но он сказал только: – Пока.

И пошел к метро по серому Арбату. Ни разу даже не обернулся. Лита специально смотрела.

У Литы в старой школе была странная учительница математики. Она была больна какой-то неизлечимой болезнью, руки и лицо у нее были изуродованы, периодически на уроках она падала в обморок, говорили, что она должна была умереть пятнадцать лет назад, но жила только благодаря работе. Ее не любили, она была нервная и строгая, но при этом на уроках единственная из всех учителей устраивала пятиминутные перерывы – все закрывали глаза, а она что-нибудь рассказывала. Обычно ничего выдающегося – например, предлагала представить море и расслабиться. Но никто особо не расслаблялся, потому что потом она вызывала к доске и лепила пары.

Однажды – это было классе в пятом – математичка в эту свою пятиминутку вдруг стала рассказывать историю о том, что был такой человек, Иисус Христос, что он делал много чудес, а потом его распяли на кресте, и он умер. А у него были ученики, они его тело украли, а всем рассказали, что он воскрес, и с тех пор считается, что Христос воскрес. Лита в первый раз тогда услышала про это. Эта история ей в одно ухо влетела, из другого вылетела, но в душе что-то осталось.