Асмодей (СИ) - "Dragoste" - Страница 30

– Не стоит, я почти неделю затворником сижу, того и гляди души страх потеряют, – с легкой ироничной улыбкой заметил он.

– О, за это даже не переживайте, мы с Ала́стором свое дело хорошо знаем.

– И все же, плох тот хозяин, который не знает дел своих владений. Буду рад, если ты последуешь за мной, – он отворил перед ней дверь, помогая выйти. Признаться, на этом его поток любезности и терпения иссяк. Благо, самолюбие у Дэлеб было большое – несложно было найти место, чтобы его погладить. Почитай, отделался малой кровью. Вопрос был в другом: надолго ли?

К радости Асмодея, на кухне их встретили во всеоружии. Хоть своей кухаркой он мог похвалиться. Каким-то образом эта тучная молодушка с выцветшими глазами, научилась читать его мысли и угадывать предпочтения. Не успел он появиться в ее «вотчине», на столе тут же появился полный графин с настойкой, да несколько яблок. Эти плоды искушения он полюбил еще с тех пор, как матерь всех людей посмела Божий завет нарушить, вкусив запретное.

Дэлеб, конечно, разозлилась за то, что Владыке подали столь скудное угощение, убрав все прочие яства в закрома, но Энола, по глазам читавшая гастрономические желания хозяина, дала демонице такой отпор, что та даже опешила от подобной дерзости. Асмодей даже про себя посмеялся. Видимо каждая кухарка считает кухню своей личной обителью, где демон ей не указ, а Бог – не господин.

Погрузившись взглядом вглубь гипнотического омута стакана, Асмодей даже не заметил, как осушил до дна весь графин. Что ж, видимо не только Авроре в скором времени придется испытать муки похмельного пробуждения. Впрочем, осознание сего прискорбного факта ничуть не помешало ему наполнить графин повторно. Может кто-то, по бытовавшему в мире смертных мифу, и считал, что истину можно было найти в вине, но Асмодей искал в нем более прозаичную вещь – забвение. Но, как назло, память его не подводила: до мельчайших подробностей он помнил события не только минувшего вечера, но всей прошлой жизни, а вот тело, напротив, начинало нещадно предавать.

Собрав волю в кулак, он попытался встать. К несчастью, миссия эта была успешна лишь отчасти: едва не рухнув вниз, демон ухватился рукой за стол, с грохотом свалив на пол графин, разбившийся на десятки прозрачных осколков, но равновесие, все же, сохранил. С трудом добравшись до своих покоев, ибо никому не позволил оказать себе помощь, Асмодей буквально упал на кровать, забываясь крепким сном. Ну что ж, хотя бы от мыслей избавиться он сумел, а с чистого листа начинать все же проще.

***

Сегодня, впервые в жизни, ну а если быть точнее – в смерти, Аврора поняла, как выглядит Похмелье, принявшее облик худощавой женщины в черном саване. Видимо, заняв место Смерти в мире бессмертных, она решила продолжить пытать тех, кто, по ее мнению, согрешил в Аду больше обычно. Интересно, такое вообще возможно? Как бы то ни было, старуха с косой наперевес была более милосердна, чем ее скорбная подражательница, ибо первая приносила освобождение и покой, а вторая, напротив, заставляла жить и страдать.

Сначала, в момент пробуждения, было несколько мгновений невинной свободы, а потом пришло горькое осознание действительности при воспоминаниях о поступках минувшего дня, которые тогда казались ей весьма остроумными. Но после этого стало еще хуже, ибо в разум стремительным вихрем ворвалось осознание того, что сегодня ей предстоит ответить за вчерашние выходки. Разница была лишь в том, что сейчас на свое поведение ей предстояло взглянуть трезвым взглядом. Подумать только, она осмелилась дерзить тому, на кого не имела права даже посмотреть. Такое не забывается!

Да, похмелье и муки совести – гремучая смесь и великое наказание, ибо к нравственным страданиям примешиваются еще и страдания физические, отравляя своим ядом не только тело, но и разум. Воистину, хмельная совесть была малоприятной особой, которая, будто в насмешку, устроила в голове перезвон колоколов, имея наглость называть себя внутренним голосом. Так в довершение ко всему, к этому еще и примешивалась жуткая жажда и страшное головокружение. Ну, обнадеживало одно, если бы она была живой, то в это мгновение чувствовала бы себя как в Аду, но ей, слава Господу, падать ниже уже некуда.

Открыв глаза, девушка облегченно выдохнула. Несмотря на царящий вокруг мрак, она узнала собственную комнату. Все тело ныло от мучительной боли, перед глазами в причудливом танце кружились темные точки – в целом, состояние отвратное. Так еще и память, подлая предательница, так услужливо подкинула ей воспоминания о прошедшем разговоре с Асмодеем, а потом была пустота, из которой смутно доносились знакомые голоса, но как ни старалась, она не могла разобрать смысла сказанных слов. Поднеся руку к переносице, Аврора в ужасе отшатнулась. Пальцы были покрыты слоем запекшейся крови, от которой по коже пошло небольшое раздражение. Поспешно осмотрев собственное тело, она немного опешила – ни царапины. Но если кровь не принадлежала ей, то кому?

– «Асмодей… рана…» – ураганом пронеслось у нее в голове. – Выходит, это был не сон. Он, действительно, поддержал меня, – шепотом проговорила она, поднося окровавленный палец к губам. Коснувшись потемневшей корки языком, Аврора слегка поморщилась.

Даже кровь у демонов имела иной вкус: не было в ней даже намека на солоновато-железный привкус человеческой, скорее, эта была горечь с привкусом серы. Блаженно окунув руки в прозрачную воду, девушка принялась с усердием оттирать запекшуюся кровавую корку, все чаще возвращаясь мыслями к поступку демона. После ее слов он должен был приказать сварить ее в кипящем масле, а вместо этого она просыпается в своей комнате, а на теле нет и следа от пыток.

По мнению Авроры, кто-кто, а демоны просто не могли проявлять милосердие. Было в этом что-то противоестественное, противоречащее их природе, а оттого еще более интересное. Прав был Асмодей: силе женского любопытства, пожалуй, можно было противопоставить лишь их упрямство. Это же надо иметь глупость уподобиться бабочке, которая будто привороженная, отринув осторожность, летит в губительное пламя костра, а потом замертво падает на землю, опаленная пламенем. А ведь демон и был тем огнем, в котором обращались в пепел людские души, а она – легкомысленная бабочка, все равно тянулась к нему, желая приоткрыть завесу тайны, которая окутывала его темным ореолом.

– Открывай, бездельница! Сколько можно тебя ждать! – раздался властный голос Алекто, разнесшийся по коридору, а следом за ним последовал и стук в дверь, такой оглушительный, что девушка даже прикрыла уши. Хотя, стук был такой же, как и прежде, просто из-за проклятого похмелья воспринимался он иначе.

Дрожащей рукой отворив дверь, Аврора подняла на Алекто непонимающий взгляд, за что тут же схлопотала громкую оплеуху.

– Ишь ты, думаешь, в фавор к Повелителю попала и к тебе другое отношение будет! Лени здесь не терпят, а дел невпроворот. Через несколько дней здесь будет прием для рыцарей. Нужно все подготовить должным образом.

– Прием? О чем Вы? – не понимая, произнесла Аврора, изо всех сил пытаясь совладать с головной болью, но новая пощечина от Алекто лишь усугубила это состояние.

– Сколько лет тут живешь, а все уму-разуму не научишься. Сколько раз тебе можно повторять, что здесь ты существо бессловесное, и голос у тебя должен появляться лишь тогда, когда тебе позволят?!

Надо украсить залы, вычистить столовое серебро, облагородить резиденцию хозяина, – произнесла женщина. – Так что, бери тряпку и за работу. Здесь все должно просто сиять.

И вновь жизнь в резиденции пошла своим чередом. Даже для душ, которым по всем правилам было положено нести здесь вечную повинность, наступили более счастливые времена. За год постоянной тирании Дэлеб, которая, к слову, нынче пребывала в прекрасном расположении духа, праздник, устроенный для рыцарей Ада, был поводом для радости. Ведь, если хозяин был счастлив и доволен, и душам легче и спокойнее жилось.

Полностью вычистив огромный зал, Аврора уже собиралась приступить к уборке прилегающих комнат, но по дороге Алекто ухватила её за запястье.