Тайный агент Господа - Гомес-Хурадо Хуан - Страница 8

Паола и Данте переглянулись. Анатом, старый упертый коммунист, был профессионалом экстра-класса, но порой ему не хватало почтения к мертвым. Складывалось впечатление, будто смерть Робайры он находит чрезвычайно забавной. Диканти это совсем не понравилось.

— Dottore, вынуждена попросить вас сосредоточиться на работе. Как нашему гостю, суперинтенданту Данте, так и мне ваши потуги на веселье кажутся оскорбительными и неуместными.

Патологоанатом покосился на нее и продолжил препарировать содержимое желудка Робайры. Сомнительных комментариев далее не последовало. Впрочем, сквозь зубы анатом поминал недобрым словом присутствующих, их предков и родственников. Паола к его бормотанию больше не прислушивалась, поскольку у нее появилась более серьезная забота: лицо Понтьеро приобрело зеленовато-бледный оттенок.

— Маурицио, не понимаю, зачем ты себя так мучаешь. Ты всегда плохо переносил вид крови.

— Если уж этот лицемерный святоша может выдержать, я тем более.

— Вы бы удивились, узнав, на скольких аутопсиях мне пришлось побывать, мой чувствительный друг.

— Неужели? Смею напомнить, что одну-то вы точно упустили. Впрочем, полагаю, меня бы она обрадовала больше, чем вас…

«О Боже, опять начинается», — подумала Паола, пытаясь утихомирить обоих. Они цапались сегодня весь день. Данте и Понтьеро с первой минуты почувствовали взаимную неприязнь. Откровенно говоря, младшему инспектору был не по душе всякий, кто носил брюки и приближался к молодой женщине ближе чем на три метра. Паола знала, что Понтьеро относится к ней как к дочери, но иногда он весьма перебарщивал. Данте любил пофлиртовать и, конечно, не являлся мужчиной мечты, однако пока он держался в рамках приличий и не оправдывал открытой враждебности, которую охотно выказывал ему ее напарник. Для Диканти оставалось загадкой, как суперинтендант сподобился возвыситься до должности, занимаемой им в Vigilanza. Вечные шуточки и острый язык Данте явно не вязались с общим сдержанным стилем генерального инспектора Чирина и его манере держаться в тени.

— Быть может, мои высокочтимые гости соблаговолят проявить любезность, обратив внимание на анатомическую секцию, ради которой они пришли?

Едкое замечание патологоанатома вернуло Диканти к действительности.

— Продолжайте, пожалуйста. — Она бросила ледяной взгляд на сыщиков, призывая их прекратить перебранку.

— Итак, после завтрака потерпевший ничего не ел, а судя по всем признакам, позавтракал он очень рано, ибо в желудке я почти ничего не нашел.

— Таким образом, он или пропустил трапезу, или до обеда попал в руки к убийце.

— Вряд ли он добровольно пропустил обед… Похоже, он привык хорошо питаться. Полнокровный мужчина, весил где-то около девяноста двух килограммов при росте сто восемьдесят три сантиметра.

— Следовательно, Робайра не был легче перышка. И это указывает на то, что убийца — крепкий малый, — сделал вывод Данте.

— И от черного хода церкви до капеллы сорок метров, — добавила Паола. — Кто-то должен был заметить, как убийца заносит труп в церковь. Понтьеро, сделай одолжение, отправь в тот квартал четырех проверенных агентов. Пусть сделают обход, в штатском, но со значками. Не сообщай парням правду о случившемся. Скажи, что ограбили церковь, и дай задание расспросить, не видел ли кто-нибудь что-то подозрительное ночью.

— Искать свидетеля среди паломников — пустая трата времени.

— Ну и не ищи. Пусть опросят соседей, особенно стариков. Сон у них обычно чуткий.

Понтьеро кивнул и вышел из прозекторской, явно довольный, что получил уважительный предлог для бегства. Паола проводила его взглядом и, едва за ним закрылась дверь, набросилась на Данте:

— Можно узнать, что с вами приключилось, господин из Ватикана? Понтьеро — мужественный человек, но не выносит вида крови, только и всего. В дальнейшем я просила бы воздержаться от глупых перебранок.

— Что, выходит, балагуров у нас в морге хоть отбавляй? — заметил патологоанатом, тихонько посмеиваясь.

— Занимайтесь своим делом, dottore, мы сейчас продолжим. Вам все понятно, Данте?

— Спокойно, спокойно, ispettora, — суперинтендант, защищаясь, вскинул руки. — Думаю, вы не разобрались, что происходит. Если завтра мне придется лезть в пекло с оружием в руках и плечом к плечу с Понтьеро, я это сделаю без колебаний.

— Любопытно, почему в таком случае вы с ним сцепились? — в полном замешательстве осведомилась Паола.

— Забавы ради. Держу пари, наши препирательства его развлекали. Спросите у него сами!

Паола покачала головой, пробормотав что-то нелестное для обоих.

— Продолжим наконец. Dottore, вы готовы назвать время и причину смерти?

Патологоанатом сверился со своими записями:

— Предупреждаю, заключение предварительное, но я практически уверен, что не ошибаюсь. Кардинал умер вчера, в понедельник, около девяти вечера. Погрешность может составить примерно один час. Ему перерезали горло. Удар был нанесен сзади человеком приблизительно одного роста с погибшим. Об оружии ничего определенного сказать не могу кроме того, что лезвие — не меньше пятнадцати сантиметров, с ровной кромкой, очень остро заточенное. Возможно, это парикмахерская опасная бритва, точнее не скажу.

— Каков характер ранений? — задал вопрос Данте.

— Эктомия глаз произведена ante mortem^[21], так же как и ампутация языка.

— Ему вырвали язык? Боже милостивый, — с ужасом воскликнул Данте.

— Полагаю, это проделали клещами, ispettora. Затем полость рта набили туалетной бумагой, чтобы остановить кровотечение. После бумагу убрали, но частицы целлюлозы остались. Послушайте, Диканти, вы меня поражаете. Похоже, что все это не производит на вас особого впечатления.

— Пожалуй, я видала вещи и похуже.

— Тогда позвольте показать вам нечто, чего, ручаюсь, вы никогда не видели. За много лет работы мне подобный случай не встречался ни разу. Преступник вложил язык жертве в ректальное отверстие с поразительным искусством. А затем уничтожил все следы крови вокруг. Я бы не поверил, если бы не убедился лично.

Патологоанатом показал им серию фотографий отрезанного языка.

— Я положил его на лед и отправил в лабораторию. Пришлите мне копию заключения, когда оно поступит, ispettora. Я до сих пор не понимаю, как убийце это удалось.

— Не беспокойтесь, я сама за этим прослежу, — заверила его Диканти. — А что насчет рук?

— Увечье нанесено после смерти. Поверхность разреза неровная, рваная — здесь и здесь. Возможно, убийце не хватило силы или же поза была неудобной.

— Под ногтями ничего?

— Ничего. Руки безупречно чистые. Полагаю, преступник вымыл их с мылом.

Паола погрузилась в размышления.

— Dottore, сколько времени, по вашему мнению, потребовалось убийце, чтобы нанести потерпевшему все названные повреждения?

— Об этом я не подумал. Дайте прикинуть, сейчас посчитаю.

Старый эксперт рассеянно потрогал обрубки рук, коснулся пустых глазниц, изуродованного рта. Он продолжал вполголоса напевать, на сей раз что-то из «Moody Blues»^[22]. Паола не помнила названия этой песни.

— Итак, господа… На то, чтобы ампутировать руки и отмыть их, он потратил не менее получаса и около часа — чтобы вымыть все тело и одеть его. Невозможно определить, сколько времени он пытал жертву, но предположительно — достаточно долго. Не ошибусь, если скажу, что это продолжалось не меньше трех часов, возможно, больше.

Тихое, неприметное место. Тайник, скрытый от глаз случайных свидетелей. И уединенный, так как Робайра наверняка кричал. Как громко кричит человек, когда у него вырывают глаза и язык? Ясно, что очень громко. Нужно сузить временные рамки, точно установить, какой период провел кардинал в руках убийцы, и отнять несколько часов, затраченных преступником на осуществление кровожадного замысла. Таким образом они сократят радиус поисков, если только удача от них не отвернется в пользу убийцы.

— Я знаю, что мальчики из исследовательского отдела не нашли никаких улик. А вы не заметили чего-нибудь необычного до того, как тело вымыли? Хоть что-то, пригодное для анализа?